Разрушитель моментов

Сначала я повзрослел. Я не хотел, но это неизбежно. Это как влезть в грязь – дышать всё труднее, вокруг сплошная коричнево-черная масса… Предметы вокруг меня приобрели то, что пугало и далеко не радовало, потому что убивало воображение. Они приобрели своё назначение.  «Чайник предназначен для кипячения воды…». Что может быть циничнее этого? Лишь «мыло, для того чтобы мыть руки». Так или иначе, я увеличивался в размерах, длина тела менялась, плечи становились шире. Лицо… я не люблю его видеть. Порой у меня возникает мысль, что генов моего отца хватило на всё кроме лица. Даже глаза, и те не отличаются какой-то цветностью. Длинный нос, уродливые уши. Восковое лицо.  И все вокруг меня тоже менялись, и забывали, кто они есть. Я дружил с девочкой одной до 12 лет. Мы с ней вместе играли, прятали «секретики», обливали знакомых водой из окна. Но после 12лет я увидел в её глазах то, что не видел до этого, и я ужаснулся. Словно в неё вселился кто-то другой и смотрел на меня из глубины её глаз. Позже я узнал, что такой взгляд называют «желание». Я не понимал смысла этого слова, хотя процесс представлял в общих чертах. У меня в голове возникла картина, что мы с ней… и меня тут же чуть не вырвало. Практически родной мне человек стал для меня чудовищем, когда в её глазах я увидел «желание». Были и другие изменения: мир вокруг мир вокруг терял краски. Зелёный стал не очень зелёным, синий – не очень синим. Я брал в руки какой – то предмет, и уже не восхищался его изощрённостью, загадочностью. Я знал что это, и пропадало ощущение чуда. Приходило ощущение неизбежности.  Так или иначе, приходилось совершенствоваться. Когда мне исполнилось 16, я подошел к зеркалу со своей фотографией, на ней мне было 7 лет. Изменилось решительно всё: моё некто красивое лицо вытянулось, волосы потеряли золотистый оттенок и стали темными. Я с грустью констатировал, что я как личность не остался целым, а усовершенствовался. У меня не было девушки, они хотят лишь секса, да и к тому же с моей внешностью встречаться можно разве что с самим собой, и то я не стал бы. Я занялся другим. Я обратил внимание на то, что люди называют «счастливые моменты». Каждый наверняка это испытывал. Но есть и устоявшееся шаблоны. Например: закат над водой. Что может так наполнить эмоциями? Отражение солнца в волнах, серебряная линия до горизонта… Мы видим это и говорим: «Ах!». И хватаемся за сердце. Хотя, по сути, закат – это лишь смесь трёх цветов и природного явления. Когда я это осознал, меня это позабавило, и я включился в эту игру. Я завёл тетрадь, где записывал всё. Там я разваливал само понятие «счастливого момента» до основания. Я брал, и так и писал: «Закат над водой – сочетание трёх цветов и природного явления». Дальше больше: я убивал ауру красоты у любого мало мальски красивого явления, вещи. Ну не знаю, скажем… церковь на холме. Блестящие золотом купала и росписи – лишь стекло и бетон, цемент, песок. Я даже не задумывался над самим понятием «Бог», потому что я его никогда не видел. Поэтому, это наверно единственное, что осталось не разрушенным. Всё что угодно, любое понятие, имеющее хоть какой-то налёт красоты, всё раскладывалось мной и делалось простым до примитива. Жить стало легче. Мне было смешно, когда я слышал: «Ты – мой лучший друг» или «Посмотри, какая красота!». И никто ничего не знал, вот что меня поражало. Я чувствовал себя единственным, кто хоть что – то понимал. Я не нуждался в любви, в друзьях, в эмоциях, тем самым я уберёг себя от ненужных страданий. Всё стало на удивление простым, исчезла сложность, а с ней и переживания. Я шел вперёд с бесстрастием железнодорожного локомотива. Мне покорялись любые вершины, решались любые задачи. Любые парадоксы, связанные с моим увлечением я старался обойти. Один из них, к примеру: «А где же красота?» Он имел следующие решения: а) красоты нет, люди её сами придумали; б)красота не в том, в чём её видят люди; в)красота непостижима разумом людей. Все эти варианты имели свои плюсы и минусы, но проще было оставить неразрешимым этот вопрос.  Если мы в чём-то можем ответить на все вопросы, то это что-то теряет глубину. Окружающие считали меня циником и скептиком. Людям нужно что-то «красивое», чтобы получить эмоции и жить. Я пошел по другому пути. Я извлекал эмоции из того, что оставалось от этой красоты, из самых простых вещей, а значит, я мог извлекать эмоции из всего, и я был сильнее их. Само понятие «красота» для меня превратилось лишь в остаточное понятие, лишенное содержания. Мимо меня могла пройти «красивая» девушка, а я не обращал на неё внимания. Степень привлекательности девушки я определял по взглядам на неё молодых людей. Красота человека – это тоже сложное понятие, почти такое же как «Бог». Если человек сам по себе, то ещё что-то можно было сказать, а если он контактирует с другими людьми, то его красота теряется. Она становится способной к разложению. Поэтому, моё внимание привлекали изгои, одиночки, отвергнутые обществом люди.  Я не мог с ними говорить, тогда их красота разрушалась, но я мог наблюдать за ними. Среди моего окружения таких людей не было. Но мир знал за свою историю множество отверженных людей.  Большинство из них были сумасшедшими, поэтому я отметал их сразу, в них нет красоты. Остальная часть – сплошь насильники и убийцы, а эти понятия как-то не стыкуются с понятием красоты. Но один из них всё же заинтересовал меня. Некто Уэйн Джонсон. Этот человек пришёл в полицию и сознался в убийстве 24х девушек и 18и молодых людей. Все эти люди не имели ничего общего между собой, каждый раз смерть считали просто убийством, а не какой-то системой. Думаю, он мог убивать ещё долго. На вопрос следователя, почему же он пришел и сознался, Джонсон ответил то, чего от него не ожидал никто. Он сказал: «Я убил не ту девушку». Уэйна уже хотели отправить домой проспаться, но тот описал в точности как убил трёх из им перечисленных. Его сразу же отправили на обследование в психиатрическую  клинику. Пока его там проверяли, следователи решили найти мотивы убийств и… не нашли. Совершенно разные люди, с разными интересами, они не знали друг друга, погибли в разное время, в разных местах. К чему бы не пытались привязать следователи убийства, ничего не получалось. Просто мистика! Пришёл ответ из психбольницы: Уэйн Джонсон – совершенно нормальный человек! Почему же он убивал? Ответ на всё дало признание убийцы. Оказывается, у всех жертв было общее: у них у всех были пары. Он убивал тех, кто изменял своим вторым половинкам. На вопрос, зачем, он ответил, что хорошие люди так себя не ведут, что он защищал невинных от будущих страданий, которые пришли бы к ним рано или поздно. Но в последний раз он облажался. Девушка изменяла молодому человеку, но тот узнал об этом и бросил её, и в тот вечер он пошёл гулять со своей знакомой. Когда они разошлись, Уэйн подкараулил её и ударил девушку ножом (было темно, он не видел лица, думал это та самая неверная) и скрылся. Из газет он узнал, что ошибся, и пришёл с повинной. Удивительный человек! Маниакально защищавший нормы морали, то, что я раскладывал, фактически, он был полярным мне человеком. Он просто немного не попал с распределением ценностей в жизни. Эта история лишь укрепила мою уверенность в том, что я на правильном пути. Время шло. Мне было уже 20. Вокруг меня не было никого: я не имел друзей, но и врагов у меня не было. Девушки меня по-прежнему не интересовали. И я был по-своему счастлив, я был свободен ото всего, что сковывало других. А потом случилось следующее: я понравился одной девушке. Это событие само по себе выбило меня из колеи, я считал, что такого быть не может. Своими методами я определил, что она красива. Я не проявлял взаимности, и она однажды сама подошла и сказала, что я ей нравлюсь. Я спросил, чем. Она не нашла что ответить. Я сказал, что любовь – это лишь оправдание низменных инстинктов, а они мне не нужны. Она сказала, что любовь – это другое, и стала перечислять мне кучу понятий. Я рассмеялся. Она спросила, почему я смеюсь, и я рассказал ей о «красоте», о том, что все те понятия, что она перечисляла, лишь придуманы людьми, что на деле этого нет. Она сказала, что ей жаль меня. Я спросил, почему. Она сказала, что жаль, потому что я уже мёртв, что я зомби, животное, которое живёт лишь инстинктами. А потом она ушла. Я не думал ни о чем, просто сидел и переваривал сказанное. Эта девушка пошатнула мою жизненную позицию. Я за долгие годы впервые ощутил что-то похожее на эмоции. Я не любид её, даже в моём понимании этого слова. Неживой…  Я вышел на улицу. Начался дождь. Крупные капли стекали по моему лицу. Я не обращал на них внимания. Дождь – лишь вода с небес. Я и раньше не испытывал эмоций, но я как-то по-другому их не испытывал. Мысли не строились. В голове была пустота. Может я и не знаю что такое красота, но зато я точно знаю, когда её нет.