Точно помню, когда впервые посмотрела на себя со стороны. Дело было в послевоенном Витебске. Мама работала в мостопоезде, восстанавливала железнодорожные мосты. Жила в бараке, но в отдельной комнатушке с розовым самодельным абажуром над единственной лампочкой, которую периодически выкручивали, чтобы с помощью хитрого переходника по имени "жулик" включить в патрон запрещенную электроплитку или утюг, которые потом тщательно прятались в шкафу от возможных облав на нарушителей режима экономии. Бабушка привезла нас к ней на побывку из Казахстана, где все еще отбывала ссылку после лагерей (то ли свою, то ли нового мужа) и параллельно отпаивала нас с сестренкой молоком от специально заведенной коровы Репки. Но Оля попала в больницу со скарлатиной или корью, бабушка, ее обожавшая, постоянно дежурила там под окнами, наблюдая за процессом лечения через покрытые морозными узорами стекла, а я неожиданно оказалась предоставленной самой себе. Состояние было совершенно непривычное и непонятное – я словно проснулась. Всегда с некоторым недоверием относилась к рассказам о ранних воспоминаниях, но потом вдруг осознала, что все это повести единственных детей. Все мои смутные воспоминания о детстве сливаются в одну затянувшуюся возню плечом к плечу с другим маленьким человечком, младшей сестрой. Почему-то в то время, когда мне еще нет трех, а ей полтора, или ей три, а мне почти четыре с половиной, никакой разницы в возрасте не ощущалось, мы были абсолютно замкнуты друг на друга, а весь остальной мир словно тонул в дымке, из которой чаще всего выплывала бабушка то с блюдечком рыбьего жира, в который мы охотно макали подсоленный хлеб, то с тонкими блинчиками прямо со сковородки или бесконечной сказкой про Мальчика-с-Пальчика.
И вдруг – одна. Неожиданно в поле зрения оказалась мама, сидящая с подругой на кровати, притворявшейся тахтой. Они обсуждают только что посмотренный "трофейный" фильм " Кнопка и Антон ". Даже и не могу точно сказать, видела ли его сама позже, но так отчетливо помню какие-то эпизоды именно из тех разговоров. Обеспеченная Кнопка, чтобы ее принял в свою компанию бедный Антон, берет ножницы, оттягивает на коленках свои чулочки и вырезает на них аккуратные дырочки. Мне так одиноко, никто не обращает на меня внимания, а эту историю описывают с таким восторгом, что тут же решаю повторить подвиг. И именно из-за того, что наблюдаю за своими действиями и позами как бы чужими глазами и так отчетливо представляю, какое умиление сейчас на меня обрушится, забыла главное – как же привлечь к себе их взоры. Сказать: "Посмотрите, что я делаю" – невозможно, потому что разрушится воображаемая чудесная картинка, а потому действие длю и длю.… Но дыр становится в конце концов слишком много, а эти все поглощены только собой. Пришлось перейти на тюль занавески. Увы, увы – цель была не такой бескорыстной, как у героини из кино, и я осталась непонятой…