Дом моего детства не был полностью заселен жильцами – практически весь первый этаж занимала "Товарная контора". Лет через 10-15 стану приезжать сюда ежедневно на громыхающем самосвале, а разбитная водитель Маша будет ждать меня у входа, пока подписываю чеки на оплату вчерашней отправки и визирую "направления" на грядущие сутки у однорукого, немного угрюмого, что-то невнятно бурчащего, а иногда неожиданно рокочущего начальника товарного двора Гудзишевского. К тому времени здесь нет уже ни одного бывшего соседа, а вход в полутемный холл конторы с каменным полом и длинными "вокзальными" скамьями по стенам не кажется больше загадочным и запретным…
Особняк и сам стоит на холме, да еще к этому входу двор поднимается неожиданным бугром, увенчанным какой-то нелепой пирамидкой – к ней, наверное, раньше привязывали лошадей, а мы признали местом своих встреч.… По концам его два высоких каменных крыльца. Слева вход парадный, за ним широкая лестница с плоскими ступенями на второй этаж, у ее основания на площадке всего две двери: одна в маленькую квартирку, в которой живет таинственная дама с взрослой дочерью – они очень гордые, ни с кем не общаются, и мы подозреваем, что эти женщины из «бывших», может быть, даже прежние хозяйки всего. Слева под лестницей в такой же жили Дремаковы – четверо, а может, и пятеро детей разного возраста и какие-то незаметные родители, железнодорожные рабочие.…
В то время мы как-то совершенно не осознавали, как несправедливо была поделена жилплощадь в нашем доме: наверху всего три квартиры, но две из них на самом деле были частями большой «барской», и занимались начальником железной дороги и нами, а еще крошечная однокомнатная непонятным образом ютились в торце нашего крыла. Удивительно для той бедности, в которой все жили, но у нас не было принято ходить друг к другу в гости – или это нас с сестрой не пускали «по домам» – но встречались мы исключительно под открытым небом. За пять лет лишь по разу постояла где-нибудь в прихожей у каждого, украдкой заглядывая внутрь, но до сих пор помню, какое впечатление произвели на меня темнота и тяжелые запахи многодетного жилья.