Неделю назад, в субботу, я пошла в магазин, чтобы купить себе чтение. Знаете, я умираю без слов. Я из тех людей, что в отчаянии читают шампунь. Те из моих друзей, что считают меня еврейкой, сказали бы:
- В субботу? Ты вышла из дома в субботу?
Дело в том, что я не выхожу из дома по выходным. Но на этот раз вышла, чтобы купить себе книгу. Простите, друзья мои, я не еврейка. Хотя эта игра мне всегда нравилась, и я по-прежнему готова исполнить для вас «Хава нагила», только дайте мне пару недель.
В книжных, на полках, полно всякой ерунды, вы замечали? Сплошные сопли в сахаре, в жизни такого не бывает. Я купила Паланика. Это из-за «Бойцовского клуба». Я купила «Снафф». Довольно короткая книга, всего 255 страниц. Обычно я читаю быстро, но эта неделя… Вы знаете, как это бывает – бежишь в одну сторону, бежишь в другую сторону, потом спишь, а потом наступает утро. Семь часов, за окном темнота и – начинаем новый день! Спасибо за проведенную ночь, мишка Седов, сегодня твой плюшевый бок был особенно мягок. Всем необходимо кого-то обнимать по ночам. Я снова ныряю в день, как с трамплина. Сначала в утренний туман, затем в салон такси, где пахнет табаком, старой обувью и висит в воздухе окончание чужого трепа. А потом бегу, бегу по коридорам, и каждый день приносит с собой как минимум десять вещей, которые отравляют жизнь.
Помню, как три года назад, на работе, я вошла в курилку, заставленную старыми откидными креслами из концертного зала районного ДК. Они были обтянуты красным. Мои подруги говорят, что у этой ткани есть вполне благозвучное название. Но я в это не верю. Там сидел Олег Стрельцов – оттопыренные уши, очки Джона Леннона, свитер, джинсы и стаканчик кофе из автомата. День был бегучим, наполненным беспокойным стуком моих каблуков, и пропахший моим нервозным потом. Я сказала:
- Я тут прочитала статью про десять вещей, которые ежедневно отравляют нам жизнь…
- Про три из них даже песню написали. – Перебил меня Олег. – Люди встречаются, люди влюбляются, женятся.
Он бросил окурок в стаканчик с кофе и вышел из курилки. Я смотрела на его обтянутую свитером спину, дужки очков, заправленные за оттопыренные уши.
Три года спустя, в четверг, когда я добралась до страницы № 126, он прилепился правой щекой к асфальту. В то время, когда героини книги вспоминают Мессалину, Олег Стрельцов лежит на животе у подъезда женщины, к которой он так и не посмел прикоснуться.
Она уложила спать свою дочь. Она положила голову на плечо своему мужу. Анна приросла к Алексею всей кожей с мясом и вдыхает его запах. Двойное А, спаянное потом.
Я на странице №126 узнаю, что в возрасте 28 лет Мессалина взяла в любовники Гая Силия, и они вместе замыслили убить ее мужа, чтобы Гай Силий стал императором.
Через два дня, перелистнув страницу №126, я смотрю на Олега, на его побледневшие губы, сложенные в легкую полуулыбку. Он в костюме и этот полосатый галстук ему совсем не идет. Я смотрю на его брата, чьего имени я не знаю, но которому необычайно к лицу клок седины на правом виске. Я думаю о том, как Олег лежит у подъезда, припав щекой к асфальту, и неровности оставляют на его лице четкий, почти прямоугольный след. Свитер обтягивает его спину, очки спрятаны в карман куртки. Поздняя осень. На нем тяжелые ботинки и плотные джинсы. Он пришел сюда пешком.
На странице №126 я узнаю, что, раскрыв заговор, римские солдаты ворвались во дворец, нашли Мессалину в саду и убили на месте.
Жена Олега выпила чаю и сидит на диване в легком халате с ирисами, поджав ноги. Он вдруг рассердился ни на что и ушел. Она думает, достаточно ли теплый на нем свитер, потому что поздняя осень – это уже почти зима, и ночью все время идет снег.
Его очки спрятаны в карман куртки, потому что при падении они могут свалиться с носа и разбиться.
Анна засыпает на плече своего мужа. Ее пульс успокаивается, рука лежит на его бедре. Ее тело все еще чувствует вес его тела. Она думает, как хорошо жить в любви.
Я откладываю книгу, запомнив номер страницы – 126, и думаю о том, как опасно жить без любви.
Олег Стрельцов лежит у подъезда женщины, лучше которой не может быть на свете. Преодолев десять этажей, не ощутив сопротивление воздуха. Без мысли, что грызла его, пока он стоял в тишине перед дверью, за которой женщина, с его сердцем в руке, засыпала на плече своего мужа. Без мысли, которая вытолкнула его из узкого окна подъезда в темноту, холод и пустоту. Без мысли, что невозможно жить без любви.