Тирики не любил жизнь. А за что её было любить, эту жизнь, если она, эта жизнь, была к Тирики холодна и опасна. Не баловала ни хорошим питанием, ни столь необходимой водой. А мучила лишь заморозками, ветрами , а летом – зноем. Впрочем, на такую «собачью» жизнь мог пожаловаться не только Тирики, но и любое другое растение на этом лугу, где они все вместе жили….страшно подумать…так долго не живут…аж с апреля по нынешний октябрь. Ведь сейчас был октябрь. Конец октября. Тирики точно это знал, потому что от «Корнелия» корень у него больше не рос, а только прозябал. А Корнелий, сказывали другие полевые цветы, был 26 сентября. А потом ещё была «Покрова», когда, к счастью, землю на лугу «не снегом, а дождём пронесло». В тот день Тирики вдоволь воды напился. Что такое «Покрова» он не знал, но на минуту, всего одну минуту… почудился ему в небе странный образ… Идущая по облакам Женщина с прижатым к сердцу Младенцем на левой руке, а из правой руки Женщины шёл, летел, рассыпался меленькими благодатными каплями благодатный даже осенью дождик. Рядом с лугом, на котором рос-жил Тирики, была пашня. Там жизнь была особенно жестокой. Приезжала стальная громада (старожилы луга звали его странным словом «трактор»). Стальная громада страшным, блестящим от своей злобы плугом подрезала и переворачивала верх ногами верхний слой земли. За короткое время гибли все, кто ещё рос, сопротивлялся осени. Потом приходил человек и прямо рукой рассыпал зёрна озимой пшеницы. Она, эта самая озимая пшеница, сразу после «Покровы» и взошла дружным, зелёненьким ковром. Пшенице все луговые – завидовали: ведь перед тем, как плуг исполнял свою страшную, грязную работу люди разбрасывали по пашне то….чего слаще на белом свете нет: коровий навоз! А вот на лугу …никому никогда и в голову не приходило навоз разбросать! На лугу всяк жил сам по себе. Впрочем…некоторые растения, те самые СТАРОЖИЛЫ, были «многолетками», ухитрялись углублять незамерзающий корень и весной запросто отращивали недурную зелёную шевелюру! Вот, клевер, например. Ну на что ему жаловаться?! Клевер, одно слово чего стоит! А вот Тирики даже имени своего ботанического точно не знал. Дразнили его соседи «хлопунцом». А за что дразнили (и – в тайне – завидовали) Тирики понял в середине лета, когда брат его…старший брат, показал отчего им завидуют. Оказывается, Тирики и его старший брат были…недурными стрелк`ами. Над листиками у брата в середине лета (Тирики был ещё молод) появились зелёные стручки. Старший брат поочереди открывал их, в стручках срабатывала зелёная пружинка и зёрнышки, как пули летели в разные стороны. Стручков у брата было не очень много. Около десяти. И…как странно, отстреляв в этом мире своё стрелок - старший брат Тирики, как-то отяжелел, пожелтел и вскоре умер. Стояла жара, да ещё птицы налетели…Одним словом…из всех пулек старшего брата взошли лишь трое. Вон они далеко (за это их и не любили: «Пространство захватывают!») Слабенькие, хиленькие взошли растеньица: летние. Тирики помнил, как легко и элегантно стрелял его брат. Ему тоже хотелось открыть стручёк и отправить пару-тройку пулек-зёрен подальше. Но… октябрьская жизнь пошла иначе. Тот страшный день помнят все обитатели луга. Дело в том, что то местечко, где жил Тирики, было «в углу». Летом их НЕ КОСИЛИ: «руки не доходили». А теперь, осенью, когда «легче стало»… двое мужчин, сосредоточенно сопя, раз за разом взмахивали стальными косами и..падали, подкошенными тысячи, сотни тысяч былинок. Вот они поравнялись с Тирики, Тирики съёжился… внезапно, как огнём полоснуло по стволику…. и всё… Тирики устоял. С ужасом глядел он на лежавшую вокруг невысокими валами зелень. Тирики устоял, но и ему досталось: на стволике от косы осталась глубокая рана, сам стволик покосился. Тирики задыхался от запаха свежескошенного сена. Ночь прошла без дождя. Среди ужаса скошенных. И тогда Тирики решился. Он только и ждал утра. Тучи как-то странно отошли, солнце, осеннее солнце взошло над головой. Тирики слегка выпрямился. Не солнце, а ненависть слепила ему глаза. Ненависть к этому лугу, который всё лето был ему не отцом, а отчимом. Ненависть к непрерывной жажде, изнурительному зною, лютым соседям, запускавшим свои корни прямо ему под корень и вечно хныкавшим : «Места мало!» И Тирики… открыл огонь! Нет, не похож он был в эти минуты на своего благородного брата. Не пулял изящно парочкой пулек-зёрен подальше, на свободные места. Тирики сосредоточенно, сцепив зубы бил очередями. Короткими жёсткими очередями. Была осень и Тирики оказался вдвое крупнее своего старшего брата. Тридцать девять стручков! По три патрона на каждый! Тирики стрелял жёстко, коротким очередями , ровно по три пули-зерна в очереди. Любой, державший в руках знаменитый «Калашников», сегодня – позавидывал бы Тирики. Тирики «накрывал площадь» методично, очередь за очередью. Через десять минут всё было кончено. Уцелевшая вчера от косы былинка в двух метрах ойкнула, когда в неё попала пулька-зерно, но Тирики было уже всё равно! Теперь он стоял страшный, наклонившийся, с пустыми, завернувшимися лохмотьями обойм пустых стручков. Немногие уцелевшие после вчерашней резни в ужасе молчали.
Тирики услышал шаги. Это шли вчерашние косари. Они негромко переговаривались, периодически останавливаясь. Остановились и возле Тирики. Один, с лёгкой досадой, сказал: «Ну ты погляди! Вроде ровно шли, а всё равно попропускали!» Снял с плеча косу. Тирики мужественно глянул в лицо человека. Короткий, несильный взмах и Тирики повалился в кучу.
Мужчины пошли дальше, а…..от стебелька Тирики вдруг отделился крохотный комочек пара…практически невидимый. И тут же….неизвестно откуда появилась белая, бестелесная рука, бережно подхватила комочек и мигом вознесла его вверх, высоко-высоко, выше самого солнца. И на мгновение белый комочек, оставшийся от Тирики увидел Того,….. кого мечтают увидеть миллиарды, мечтает увидеть ВСЁ живое!!!. Седобородый, с удивительными ясными глазами мелькнул лишь на сотую долю секунды, но именно в это мгновение судьба Тирики была решена. Ибо ещё через секунду он услышал обрывки из Нового Завета… Зерно горчичное…есть меньше всех семян на земле….всходит… и становится больше всех злаков….иное упало при дороге и было потоптано….иное упало на камень и взошед усохло…. . а иное упало на землю добрую….. И тогда внезапно над комочком Тирики склонился белый, с огромными, как у птицы, крыльями за спиной и шепнул : «Ты прощён, Стрелок Тирики! Даже злость твоя сегодняшняя прощена. За мужество. Ты выстоял на жестоком лугу, не согнулся, выполнил свою миссию на земле, оставил семя после себя". Белый, с огромными белыми крыльями за спиной опять подхватил комочек души Тирики, помчался по изогнутому коридору, влетел в хранилище и одним ловким, точным движением запаял белый комочек Тирики в алмазную ампулу. Он явно хотел положить ампулу на полку, но ещё раз взглянув на Тирики, словно передумал, потом задумался, словно вспоминая что и вдруг ... ОПЯТЬ заговорил на языке, который понимал Тирики: "Ты напрасно думаешь, Стрелок Тирики, что жизнь у тебя была никудышней! Ничего подобного! Пульки твои весной взойдут сыновьями твоими, боевитыми стрелками, как две капли похожими на тебя. А стебель твой умерший, с мириадами прочих, съест корова и даст молоко. Придёт женщина, выдоит молоко и разделит его пополам: половину выпьет её ребёнок, а половину - телёнок. И оба заснут сытами и умиротворёнными. И потому ты – прощён: этот сгусток, эта математическая программа «хлопунца», Стрелка Тирики, созданная Богом, не будет стёрта. Ты будешь лежать на полке небесной до самого дня Страшного Суда, когда окончательно решится судьба каждого!" Сгусток Стрелка Тирики благодарно прикрыл глаза. Он понял, что теперь – не умрёт, никакая стальная коса ему уже не страшна и, быть может, в Грозный Час Страшного Суда даруют ему, то есть той математической программе, которая и описывает каждый его листик, каждую пульку-зёрнышко, - ВЕЧНОСТЬ!