После того, как я перевел несколько тысяч страниц и отредактировал несметное количество листов, когда на выборах с треском провалилась Компартия (до этого неосмотрительно отказавшись от подтасовки результатов) и на костре разорванных на мелкие кусочки партийных билетов началась массовая выпечка сиротских хлебцов, настала пора и моего директорства. Не буду занимать ваше внимание описанием своей деятельности на высоком посту по той простой причине, что оставался в этой должности недолго: при Гамсахурдия, год - до начала смуты, и второй раз, после моего восстановления, - полтора месяца - до возвращения Шеварднадзе. Со Звиадом встречался всего два раза, и если другие после таких судьбоносных встреч могут похвастать, что были на высоте положения, в моем случае для характеристики мерила произведенного на президенте впечатления больше подходит угол падения: первый раз, при представлении президенту редакторов ведущих газет из бывших братских республик - я опоздал на встречу на целый час, так как гости явились ко мне в шортах и сандалиях на босу ногу, и я попросил их переодеться, и второй раз, когда мы пошли фотографировать президента, во время съемок, выпутываясь из клубка электрического кабеля, я выронил из рук прожектор. Расскажу о последнем случае, о съемках.
Как-то раз приходит ко мне главный редактор нашей фотохроники Бондо Дадвадзе и говорит: ни у одного префекта, ни у одного министра или высокого должностного лица в кабинете нет официального фото президента, давай, достанем бумагу и запечатлеем Звиада. Можно будет неплохо заработать, кроме того, заслужим благодарность президента. Спустя некоторое время один бывший наш сотрудник, имеющий фирму итальянских спортивных маек, приводит ко мне нескольких турок, грузин по происхождению. Они выражают готовность, что если мы на майках запечатлеем фото президента, они обеспечат продажу нескольких сотен тысяч только в Турции.
Кажется, мы напали на золотую жилу, думаю про себя, и немедленно звоню в правительство с просьбой о выделении самой лучшей меловой бумаги для изготовления кабинетного фото президента. Кто посмеет отказать?! Бумага уже обеспечена, а аппаратуру для печатания фото на майки обещают наши турецкие родичи. Сейчас главное заручиться согласием Звиада.
Звоню ему и кратко знакомлю с ситуацией.
-Это твоя идея, или турки предложили? - спрашивает президент сухо, догадываясь, что я пытаюсь умаслить его.
-Турки, ей Богу, турки, только нам нужно ваше фото.
- Даа... В вашей фотохронике есть мои снимки.-Помнит. Я объясняю, что
на майке должно быть совершенно иное фото, с открытым лицом, на кабинетном портрете - другое. Наконец мне удается уговорить его. Встречу назначили на завтра, на 3 часа. Должны снять одно фото и один слайд. Фото снимает Бондо Дадвадзе, слайд - Бондо Двалишвили, лучшие специалисты этого дела. Назавтра идем втроем, тащим с собой кабели и осветительную аппаратуру. Дожидаемся президента в зале Георгия Победоносца, где стоит длиннющий ореховый стол, а во главе его, на стене висит герб Грузии. Входит президент, становится прямо под герб, на котором Святой Георгий пронзает копьем дракона, и кладет правую руку на какую-то объемистую книгу, по-видимому, на Ветхий Завет. Меня он не удостаивает даже взглядом - я держу в руках кабели и яркие лампы «Сатурна», и принимает меня за осветителя. Я тоже стараюсь особенно не выпячиваться, сбоку освещаю его прожектором и думаю про себя, что когда он улыбается, совершенно преображается.
Фотографы стоят по разные стороны стола. В такой ситуации даже не специалист может догадаться, что если хочешь поместить человека посередине кадра, должен поставить его прямо перед собой или самому залезть на стол, чтобы вы оба находились на одной линии.
Что делать? Мои фотокорреспонденты даже если снимут обувь, не залезут же в одних носках на полированный ореховый стол. Поэтому они остаются там, где стояли, по разные стороны стола, и здесь начинается главное: «Подбородок к верху!», «Правое плечо поднять!» - слышны команды Дадвадзе (ведь для фотографа или парикмахера абсолютно все равно, кем является их клиент, могут, не задумываясь, двумя руками поправить ему голову или слюнявым пальцем примять волосы). Слава Богу, все обошлось, Дадвадзе закончил свое дело.
Наступает черед второго Бондо, который должен запечатлеть президента на слайде, без галстука - для майки. Но и он, с противоположной стороны стола должен постараться, чтоб объект находился посередине. «Подбородок ниже!», «Левое плечо выше!» - раздаются дежурные фотографские команды. Вижу, президент постепенно теряет самообладание, я же - работу. Звиад, который и до этого выглядел хмурым, в любую секунду может взорваться. «Кому я сказал, поднять левое плечо?!» - строго обращается Двалишвили к «модели», который в действительности является не моделью, а главой государства, и чаша его терпения вот-вот переполнится. Услышав строгий окрик фотографа, я уже не могу сдерживать себя. Меня разбирает смех, и пока Бондо еще не сказал, «Сейчас вылетит птичка!» - я резко поворачиваюсь, весь в кольцах электрокабеля, как Лаокоон, чувствуя, что непременно упаду, если не выпущу из рук прожектор, который терпеливо держал все это время. Осветительная аппаратура с грохотом падает на дубовый паркет.
Через секунду у входа в Георгиевский зал появляются автоматчики и берут меня на прицел...
[И после этого ты удивляешься, что не мог удержаться у власти? Если бы такое случилось с тобой на съемках второго президента, как ты думаешь, сидел бы сейчас на теплой кухне и писал бы свои воспоминания?! Если бы этот прожектор ты выронил из рук во время съемок маечного слайда автора книги «Мой выбор», сейчас, в лучшем случае, ты бы находился во второй или третьей десятке списка на помилование оставшихся в живых участников покушения на Шеварднадзе, знаешь ведь? Так что, возблагодари Господа, что тебя на самой перигее сбили с околоправительственной орбиты, не будь неблагодарным, говорю я себе, и перехожу на последние встречи высшего уровня].