И рушилось небо...
И падали звезды…
И канула земля в морской пучине...
И наступил мрак.
… Еще один мир погиб.
НАЧАЛО
И не было ничего. Только черная дыра, немыслимого размера и тяжести. Великая Бездна. Позднее ее назовут Гигунгагап.
Вечный Холод и бесконечный Мрак царили там, они были едины и нераздельны и заполняли Бездну, скрывая в ее чреве Нечто..
Нечто дремало во мгле, тяжелело и ожидало… Что-то, вибрируя и вращаясь, сгущалось в его глубинах, накапливая энергию, чтобы однажды взорваться и пробудиться. Из сердца Бездны, хранящей тайну будущей жизни, кругами шли невидимые импульсы.
ДЕТИ ОГНЯ И ЛЬДА
И вот, где-то внизу, позднее скажут, на юге, вспыхнул Огонь. Это был пронзивший, взорвавший безвременье знак, промысленный Творцом, чтобы пробудить жизнь во мраке и безмолвии.
Столкнувшись с Вечным Холодом, Огонь сначала сжался, почти исчез, но затем одна искра стала сливаться с другой, с третьей, и огонь вспенился, распух, а потом взвыл и с ревом стал вгрызаться в Холод и рвать его бесплотное тело. Он рос, набирал силу, и отблески пламени были первым светом, осветившим бездну. Тьма родила Свет.
Языки пламени, долгое время бесформенные и беспорядочные постепенно стали уплотняться и принимать форму, а их движения уже казались осмысленными.
И вот среди них поднялся огненный великан. Он был многоголов и многорук и словно вырастал из огромного огненного столба. У него не было глаз, он и не нуждался в них, потому что видел и чувствовал всем своим меняющим очертания многомерным телом. Ему нравился испепеляющий жар и пляшущие языки пламени. Он наслаждался своей абсолютной свободой и ревел от этого наслаждения. В нем кипела энергия, и он принялся неистово играть с огненными языками, скручивать их в клубки, растягивать и обрывать.
Но, видимо, в этой игре был свой смысл. Вокруг него уже извивались огненные ящерицы, летали крылатые змеи, сновали многоногие огненные пауки. А он высился над ними, их отец и повелитель, и гонял их огненными бичами. Это были его подданные – огненные чудовища. И так же легко, как создавал, он с легкостью уничтожал их, радуясь своей власти над ними.
Когда всему сущему в этом мире нарекут имена, огненного великана назовут Суртом.
С его появления начался отсчет времени нового мира, и, словно понимая это, он спешил расширить свое владение, которое позднее назовут Муспеллем. Он упорно продвигался на север, туда, где царили вечные Мрак и Холод, потому что ненавидел мрак и холод, а любил свет и жар. Своим жаром он хотел затопить всё, все пределы до самой последней черты.
От жара вечного огня в царстве Сурта, который распространялся все дальше – вверх, вниз, в стороны, - что-то сдвинулось и в царстве Холода. Там вдруг забил Родник.
Жар и Холод, столкнувшись в битве, не смогли уничтожить друг друга, а породили новую сущность - Воду. Вода эта была ядовита, так как Огонь и Холод были непримиримыми врагами, и их ненависть отравляла Родник. Но, тем не менее, Вода дала начало жизни, потому что борьба Жара и Холода не прекращалась и создавала все больше и больше воды. Вода в роднике кипела, переполняя этот Кипящий котел, и вот - из него ринулись в бездну двенадцать бурных потоков.
О, как негодовал Холод! Его бесплотная сущность жаждала воплощения в форму. Он яростно замораживал бегущую воду, превращая ее в иней и затем в ледяные глыбы.
Но источник не иссякал, так как Жар Муспелля был неиссякаем, и ледяных глыб становилось все больше. Огненный великан и великий Холод бились, не уступая друг другу в упорстве, и ледяные глыбы нарастали на краях бездны, образуя огромное ледяное плато, сползали с его склонов и уже приближались к Муспеллю. Вот-вот, и Огонь начнет отступать под их напором. Казалось, что близилось торжество Холода!
Но разве возможно потушить вечный Огонь? От нескончаемого жара льды начали таять, и настала пора, когда животворящая искра Огня вдруг пронзила подтаявшую и ставшую податливой массу льда.
Искра проникла в самые недра, образуя в них сложные конфигурации и заполняя их своим жаром. Она изменила саму сущность ледяной плоти и породила новую.
И вот над бездной поднялась, шатаясь и трясясь, живая глыба - тело только что родившегося изо льда и пламени Гиганта. Такого огромного, что он заполнил почти всю бездну.
Гигант еще не осознавал себя, был слеп и глух. Бессмысленно мыча, он только и мог, что ворочаться в бездне, испытывая неприятный жар, исходящий из Муспелля и от огня, все еще разъедавшего его утробу. От этого жара он сильно потел. Вся его плоть становилась зыбкой и текучей. Шарообразное тело вытягивалось и меняло форму. Это жар разъедал его, высвобождая из податливого льда конусообразную голову, огромные руки и кривые массивные ноги. Он не понимал, как управлять своими членами, которые не подчинялись еще его воле, но уже ощущались им.
Он еще не научился владеть своим телом, как почувствовал, как из-под мышек у него что-то отделилось. Это были огромные капли пота. Замерзая на лету, обрастая инеем и увеличиваясь в размерах, они превращались в какие-то существа. Они были маленькие по сравнению с Гигантом, и все же подобны ему.
Но эти существа не интересовали великана, хотя он и понял, что это его порождения. Они закувыркались рядом с родителем, цепляясь за него и не зная, куда себя деть. Великан тоже не знал этого, и на всякий случай оттолкнул их подальше от себя. А от изнывавших от жара ног отпочковался еще одно существо, которое почему-то получилось шестиголовым. Но это совсем не волновало его родителя, он был совершенно равнодушен к потомству. Он жаждал холода, и жар гнал его прочь из бездны, туда к родным ледяным глыбам, одна из которых дала ему жизнь. К тому же вскоре он ощутил странное сосущее чувство где-то внутри себя - голод и, цепляясь за скользкие края бездны, где не было надежной опоры для ног, он выбрался на темную и холодную равнину.
Это был его мир – Нифльхейм, и он великан Имир стал его первым жителем и владыкой.
Выбираясь из бездны, истекавший потом Имир породил еще несколько себе подобных существ, и все они последовали вслед за родителем. Но и на новом месте тоже было неуютно и голодно. Правда, тела новых обитателей ледяной пустыни постепенно остывали, обрастали инеем и уплотнялись. А чтобы утолить голод, великаны начали лизать горький иней и грызть лед. Но что такое иней и лед для такого исполина, каким был Имир! Теперь его терзал голод.
И тут Имир почувствовал присутствие на холодном льду другого не знакомого ему существа. От него лились мощные потоки энергии. Они влекли его возникшим желанием утолить голод. По льду бродила живая гора, это от ее огромного тела исходили волнующие вибрации и манящий запах.
Утроба Имира довольно заурчала: пища подоспела так во время, иначе пришлось бы ему насытиться своими детьми, кожа которых была колючей и горькой, и они не вызывали у него аппетита.
Поначалу Имир хотел было убить и съесть объект своего вожделения, но, приближаясь к живой горе, он понемногу погружался во что-то жидкое, похожее на поток, который становился все глубже и полноводней. От него и шел тот манящий запах. Имир наклонился и стал жадно лакать вкусную жидкость, но долго не мог насытиться. Он опасался, что выпьет сладкий поток до дна. Но тот не иссякал, напротив, наполнялся все больше. И Имир довольно засопел. От его сопения по сладкой реке пошли волны, и в эти волны погрузили свои алчущие рты и другие великаны, жадно насыщаясь.
Живая гора оказалась неизвестно откуда взявшейся гигантской коровой. Из вымени коровы изливались четыре молочных реки. И вкусного молока было так много, что его хватало на все семейство Имира. Замерзая, молоко становилось сладким льдом – настоящим лакомством для неприхотливых едоков. Корова стала благодетельницей великанов, и они назвали ее Аубумлой – Кормилицей.
Так Имир обосновался в Нифльхейме. И племя великанов начало стремительно плодиться. А так как их тела состояли из инея и льда, то и называть всех потомков Имира стали инеистыми великанами или ётунами. Было для них и другое название – хримтурсы, что значит «хладноребрые».
продолжение http://proza.ru/2009/11/03/741