Бессребренник

Татьяна Шмидт
Татьяна Шмидт
Бессребренник
Рассказ
Николай Полуянов был неудачник по жизни. Когда-то в молодости его любили женщины, он пользовался у них успехом. Всегда загорелый, подтянутый, с мускулистым сильным телом и развитым чувством юмора, а если к этому добавить четко очерченный рот, небольшие выразительные глаза с почти всегда чуть насмешливым взглядом и белозубую улыбку – он был просто неотразим, но не пользовался этим. Да, он нравился одноклассницам, за которых часто решал задачки и позже однокурсницам по географическому факультету, но жениться не хотел долго. Все мечтал найти свой идеал: красивую, стройную и умную блондинку, но такая не попадалась. Девушки почему-то встречались ему ветреные и легкомысленные. Он  с ними дружил иногда, шутил, смеялся, но спутницу жизни в них не видел. Его влекла к себе серьезная наука-математика, но по конкурсу на физмат он не прошел – сочинение написал на двойку, на следующий год поступил на геофак по совету матери, которой он во всем подчинялся.
Родители в нем души не чаяли. Мать, Раиса Ивановна очень хотела женить сына, понянчиться с внуками, об этом  мечтал и  отец Аркадий Сергеевич, бывший военный. Выйдя в отставку, он с семьей поселился здесь, в Горном Алтае. Они купили  домик у речки с небольшим приусадебным участком и начали готовиться к строительству большого добротного дома, рассчитанного на семью. Уже отлили фундамент, завезли кой-какие стройматериалы, как вдруг внезапно от инфаркта после сердечного приступа умерла мать, недолго пережил ее и  отец. Родных у Николая в этом городе больше никого не было. Остался он на белом свете один,  как перст.
После смерти родителей пришлось ему особенно туго – помочь было некому, и он оставил факультет, талантливого юношу никто не заметил, не поддержал в такое трудное для него время. Студенческая жизнь кипела ключом, и все вокруг были заняты своими делами: учились, влюблялись, гуляли, женились, рожали детей, некоторые ехали строить БАМ. Николай начал было выпивать, но резко бросил, решив, что это не для него. Устроился работать шофером, и постоянно был за рулем, в рейсах, благо на права он сдал после одиннадцатого класса.

Теперь он ездил по всему Алтаю. В самых заповедных его уголках побывал: и в полупустынях Кош-Агача, и на крутых виражах Чикет-Атамана, а сколько раз приходилось ему подниматься на утомительный затяжной Усть-Семинский перевал, где его машина медленно ползла в гору, а потом стремительно катилась вниз. А что стоил подъем на высокогорье Усть-Коксы, где Чуйский тракт теснится у самой горы, а с другой прижимается к красавице реке Кокса. Однажды ночью поздней осенью, он чуть было не скатился вместе с машиной вниз, туда в страшную холодную пучину…
Еще в детстве полюбился ему фильм Шукшина «Живет такой парень» и его веселый герой Пашка Колокольников. Николай и сам напоминал по характеру Пашку. Тоже никак не мог найти идеальную жену. Так и ходил в холостяках, хотя ему уже перевалило за тридцать и давно надоело готовить, стирать рубашки, мыть пол, а самое главное – никто не ждал его с рейса. Правда не раз и не два наведывалась к нему соседка Настя Воробьева, молодая миловидная девушка, но был у нее ребенок – трехлетний сынишка Костя, и это останавливало Коляна – с чужим ребенком возиться он  не хотел. Настя походила к нему по ночам, благо жила рядом, походила да перестала, взяла и вышла замуж.
И опять он стал коротать один холодные зимние ночи, когда заглядывала к нему в окошко луна и освещала его нехитрое убранство дома. Одна была ему радость-это его всегдашняя любовь к математике. К нему приходили даже студенты физмата решать сложнейшие задачи: «Помоги дядя Коля – целую неделю бьемся, никак не можем решить». А он никому не отказывал, несмотря на усталость после рейса и делал это совершенно бесплатно, решал самое сложное хитросплетение математических  задач и формул, и радовался как ребенок, получая правильный ответ.

Однажды вечером к нему постучалась молодая беременная женщина и попросилась на квартиру. Николай пожалел и пустил. Квартирантку звали Люба,  и ей негде было жить. Прежняя хозяйка, узнав о ее  беременности, выгнала  девушку с квартиры. Так появилась женщина в его доме.
К весне Люба родила дочку. Николай с первых дней стал нянчиться с ребенком, помогал купать, гулял, кормил из бутылочки. Молоко у неопытной матери быстро пропало, поэтому Николай часто сам ходил в молочную кухню, за детским питанием и даже помогал Любе стирать ползунки и пеленки.  Соседи судачили давно,  но у них не было никакого интима, пока майской теплой ночью Люба сама не пришла к нему в постель, жаркая, горячая, страстная, с копной темных волос, прильнула большой, тугой по-девичьи грудью и крепко поцеловала в губы, так, что у Николая потемнело в глазах и закружилась голова…Они не спали до самого рассвета.
С этой ночи они жили как муж с женой. Люба стала хозяйкой в его доме, стала носить красивые платья, петь песни вечерами. Все бы хорошо,  вот только беда - Люба была младше Николая почти на двадцать лет. Сначала разница в возрасте не сказывалась, а потом Люба стала куда-то пропадать по вечерам, оставляя дочку на попечение Николая. Он не знал, что и делать. Сначала пытался ее вразумить, потом решил проучить хорошенько. И, когда она пришла в два часа ночи, он набросился на нее с кулаками: «Так - перетак, ты что же это делаешь? Мать называешься, где была?»
- Где была, там нету, у подруги нельзя посидеть, что-ли?
- Как у подруги? Ты на часы посмотри?
- Думай что хочешь, а рукам волю не давай! - и она заплакала.
С тех пор жизнь Николая пошла  наперекосяк. Он еще промаялся с ней сколько-то, пока в один прекрасный момент весной Люба не ушла совсем, оставив Николаю свою дочку. Так он стал отцом-одиночкой. В то время он крутился, как мог, дальние рейсы пришлось прекратить, с прежней работы уволиться, чтобы прокормить себя и дочь, стал садить помногу картошки, завел кур, посадил молодой сад, копался на грядках, выращивая клубнику, огурцы, морковку и прочую огородную мелочь.
Но и тут не обходилось у него без чудачеств. Любовь к точной науке заставляла его считать каждую посаженную редиску, морковку и луковку. Грядки Николай измерял тоже с математической точностью. Качая воду из колонки, он  в уме подсчитывал количество ведер воды нужной для полива. Цифра получалась внушительная, и он качал, благо еще много было в нем нерастраченной силы, еще по-прежнему бугрились мышцы. А он, подставляя тело солнцу, радовался каждому новому дню, хватал Наташу на руки и подкидывал ее высоко-высоко, приговаривая:  «Доченька моя, красавица синеглазая!»
Девочка звонко смеялась и просила подкинуть еще, а то забиралась отцу на шею и говорила: «Папа, ты будешь конька, носи меня!» – и отец носился с ней по двору, несмотря на насмешки соседей.
Но соседи посмеялись над неудачливым Коляном, да перестали, а он водил дочку в садик, калымил, как мог, подрабатывал на стройке. Наверное, сложилась бы  у него жизнь по другому, не останься он так  рано сиротой, получился из него бы хороший учитель, или даже ученый, но судьба распорядилась иначе. Теперь он воспитывал Наташу, заплетал ей косички, ходил на родительские собрания, проверял дневник и занимался с ней математикой, хотя интереса к ней у девочки не было никакого. Отец жил ее детскими интересами, кормил завтраком по утрам, наряжал ей на Новый год елку, а Люба гуляла на пропалую, меняя мужчин, как ему рассказывали знакомые, которые видели ее в городе, дочь она не навещала, а потом взяла и укатила в Усть-Коксу, вроде бы вышла там замуж за богатого.

К пятнадцати годам Наташа превратилась в хорошенькую девушку с точеной фигуркой. У нее появились подруги, на нее стали заглядываться мальчишки. Николай уже стал мечтать о будущем, как судьба опять распорядилась с ним по-своему.
В их дом после долгого отсутствия опять зачастила мать. Люба к свои тридцать пять лет по характеру нисколько не изменилась, зато стала предъявлять права на дочь, уговаривая ее уехать, бросить приемного отца. Наташа колебалась, но в конце концов, гены матери сказались в ней. Ей надоела домашняя строгость и требовательность отца, вмешательство в ее детские секреты.
Наташе хотелось свободы, хотелось дружить с мальчиком, который ей нравился, хотелось ходить на дискотеки, а отец не отпускал, и однажды у ней вышла с ним крупная ссора. Наташа пришла со школы оживленная, быстро сделала уроки и куда-то начала собираться, долго вертелась перед зеркалом, подкрашивая ресницы. За этим занятием  и застал ее Николай:
- А ты куда это собралась? – строго спросил он.
- Пап, ну у нас вечер в школе, а потом дискотека.
- А ты не пойдешь! – отрезал отец.
- Как это, пап? Я же готовилась. Мне слова дали. У меня там роль, понимаешь папа?
- Меня это не касается. Ты не пойдешь!
- Нет, пойду! – плакала Наташа, но отец так и не пустил ее, закрыл на замок и пошел кормить кур.

Был чудесный весенний вечер. Наташа в отчаянии вылезла в окошко и побежала в школу. Отец пошел за ней и силой привел ее домой. Он боялся, что  Наташа пойдет по стопам матери, станет такой же как она. Но Наташа не простила ему эту ссору.
Шла первая Наташина весна ее юности. А она должна жить как затворница. Ей надоело вечно хмурое озабоченное лицо отца, ей надоела вечно нехватка денег. Жить становилось в невмоготу. У нее не было даже денег на шампунь и новые колготки,  и когда вскоре  в очередной раз приехала в отсутствие отца мать, Наташа бросилась к ней на шею и плача сказала:  «Мамочка, забери меня отсюда, я его ненавижу, и не хочу с ним жить!»
Люба быстро собрала ее вещи в спортивную сумку, а когда вернулся Николай, Наташа была уже далеко, оставив отцу записку в которой было написано всего несколько слов: «Папа! Не ищи меня. Я хочу жить с мамой! Не переживай. Наташа».
Николай в ярости изорвал записку в мелкие клочья: «Это она ее уговорила, змея подколодная. Ну что ж пусть с ней помыкается, сама потом прибежит». Но Наташа не вернулась. Мать увезла ее в Усть-Коксу, где жила теперь постоянно.
Николай было собрался ехать туда, да поразмыслив передумал.
- К чему? Раз Наташа сделала выбор. Пусть останется с матерью неблагодарная, ведь он сделал для нее все, что мог… - и он стал жить своей жизнью. Но горе оставило свой след.


За последние годы он сильно изменился: похудел, постарел, появилась круглая лысина, на худощавом мужественном лице появились первые морщины, стал заметно сутулиться, одним словом – из крепкого мужика превратился почти в старика. Когда-то давно еще на оставшиеся от отца с матери  деньги купил он старую полуторку, которая хоть как-то кормила все годы. Летом он возил на ней воду, зимой дрова, давая объявления в одну из местных газет. В редакции газеты Полуянов познакомился с журналистом Володей – старым холостяком, который жил с матерью-старушкой. Их вместе свели интерес к политике и любовь к русской  бане.
Когда Полуянов остался один, он все более критически смотрел на мир: на последние копейки обязательно покупал свежие газеты, читал не все подряд, а больше про политику, криминал и так называется «горячие новости». По телевизору вечерние  новости тоже не пропускал. И стал Николай задумываться – отчего  столько много зла на земле? И почему богатым все мало денег? Вот соседа взять Вадима Хрусталева. Весь в золоте ходит, два магазина имеет, две дорогих иномарки, а по-человечески со строителями рассчитаться не может, что весь дом его огромный сайдингом обшили. Вторую неделю ходят к нему ребята, ходят, Николаю даже жаловались, а Хрусталев и в ус не дует. При  встрече с Николаем руки не подает, не поздоровается, а вот столько лет на одной улице живут.
Где справедливость? Почему порой невинных людей даже за малое преступление за решетку сажают, а настоящие преступники на свободе гуляют? Почему коррупция процветает везде и волокита? Что, нельзя честно служить государству? Эти и другие вопросы задавал он себе и Владимиру и не находил ответа.
Владимира Грошева он и раньше в городе видел, а тут когда подружились с ним, часто о политике говорили, спорили до хрипоты, доказывая друг другу свою правоту, потом на митинги вместе ходили, совсем у Николая глаза открылись, по-другому на мир стал смотреть. Как-то раз пригласил Володю в баню, а баня у Николая хорошая, из леса построил своими руками с предбанником, с широким полком. Натопил Полуянов баню, веники взяли березовые и в парилку пошли. А уж париться-то любили оба! Так хлестались вениками, словно изгоняя из себя дурные мысли, немочь, хворь. Потом не выдержали оба и на улицу снегом -  растираться. После баньки баловались чайком с малиновым вареньем, собственноручно сваренным Николаем, обжигались горячей картошкой, хрустели огурчиками. До спиртного оба были не охотники.
Володя по натуре был правдолюб, все искал истину и не находил в это смутное время! Женщин он сторонился и даже слегка побаивался, хотя в редакции их было полно и молодых и не очень. Все вроде к нему хорошо относились, Но все равно он слыл бирюком, не пускал в свое  сердце никого, хотя наружность имел приятную и рост хороший, чисто одевался – должность того требовала. Он ходил по разным учреждениям, школам, брал интервью, писал статьи, которые имели успех, а однажды, выслушав рассказ Николая об обманутой пенсионерке, у которой отобрали квартиру, посоветовал ему: «А ты попробуй написать небольшую статью обо всем этом».
- Я?! – изумился Николай.
- А кто же? У тебя получится, а что не так - я подправлю, отредактирую тебе.
Неделю спустя, когда они снова встретились, Николай протянул другу несколько листков бумаги, исписанной мелким, неровным почерком – это была его первая заметка в газету, которая вскоре была напечатана и наделала много шума – подобных историй в городе было много.
- А ты молодец, - похвалил его  Владимир. Хорошо написал. В редакцию звонили люди, были отклики на твою статейку. Попробуй еще написать, да хоть про Тамару Нерлину – хозяйку частной гостиницы. Мне жаловались, приходили, просили написать о ее махинациях – дерет со своих работников три шкуры, а потом на улицу выбрасывает, не расплачиваясь. В общем, история темная. Я тебе этот материал уступлю. Пиши.
- А справлюсь ли я?- засомневался Николай.
- Справишься, я думаю. Не боги горшки обжигают.
- Ну, что ж. Попробую. Спасибо за совет,  друг.
- Попробуй! Дело мастера боится. Кстати за свою первую статью приди, получи гонорар в конце месяца.
- Да ты что? А сколько?
- Не знаю, сколько бухгалтер начислит. Давай, не теряйся, Коля, - и Владимир ободряюще похлопал его по плечу.
Так неожиданно для себя Николай стал внештатным сотрудником газеты. Теперь он сам думал, о чем еще написать и писал, и у него хорошо получалось, остро, злободневно. Статьи имели большой резонанс в городе, особенно статьи про Тамару Нерлину, которая наняла адвоката и с его помощью подала в суд на газету и на автора статьи в частности. Полуянова вызвали в суд, дело закрутилось, но его это только раззадорило, подстегнуло написать еще и еще. По своей натуре он не был тщеславным, но видеть свои статьи в газете было приятно, и стало необходимостью. Николай искал и находил горячий материал, который валялся, можно сказать под ногами: мошенничество, коррупция чиновников, произвол властей и милиции – все находило отклик в его душе.
А еще мечта достроить дом подстегивала его – за статьи, острые и злободневные, хорошо платили и Полуянов пускал эти «левые» деньги на тес, плаху, цемент, но дело все равно двигалось медленно – на стройку требовались большие средства. Зато он становился человеком, скандально известным в городе, и это как-то не вязалось со всей его внешностью. Ходил он в изрядно поношенной одежде, по городу ездил на своем старом велосипеде, зато вновь молодо засветились глаза, в которых опять появилась насмешливая улыбка. А время идет, несмотря ни на что. И все так же по-прежнему ходят  к Николаю студенты физмата, за глаза называя его «Косинус», все так же помогает он им разбираться в сложных формулах, а свою формулу счастья никак не найдет… И кто знает, в чем ее секрет? А может, и нет никакого секрета. Главное, как его – счастье понимать.

Так и живет этот странный человек, который  всю жизнь перебивается с копейки на копейку, обладая недюжинным умом и талантом математика. Да разве в России талантов мало?! Вот только не умеют у нас ценить людей с божьей искоркой в душе, а жаль.

Октябрь, 2009 год.