Две недели я мечтал поехать на дачу, взять причитающиеся мне от отпуска пять дней, прибавить к ним четыре выходных и поработать вплотную над диссертацией. Новость застала меня врасплох, позвонила сестра и сказала, что племянницу Катьку не с кем оставить, и та теперь будет с моей мамой на моей даче есть малину, вишни и моё драгоценное время. Оставшиеся до дачи дни я вырабатывал металл в голосе для устранения очередного препятствия к работе:
- Катя, не смей заходить в комнату, когда я работаю! Ни в коем случае не заходи, когда я работаю! Заходить, когда я работаю, нельзя!
В пятницу вечером я подрулил к нашему старому деревянному дому с застеклённой террасой, со всеми, положенными старому дому, уютными архитектурными деталями, и старой шиферной крышей. Вспомнил, ненавистное мне слово «металлочерепица» и решил, что в этом году замену старой крыши на новую снова придётся отложить. Потому, что я плохо представлял себе старый дом под яркой новой шляпой, и понимал, что одно новшество повлечёт за собой другое, покраску, например, а там ещё что-нибудь, а ввязываться во всё это, ох, как не хотелось. Мы любили дом, он всегда был уютным и чистым, таким, куда хочется приехать, и уезжать совершенно неохота. Но уютным он был, благодаря рукам женщин – занавесочки там всякие, салфеточки-вазочки-буфетики-чистые окошечки, я же, решительно по дому ничего не делал, некогда. Дверь открыла мама, принимая у меня сумки с продуктами, почему-то каким-то елейно приторным голоском сказала:
- Катюша, а вот дядя Саша приехал. Помнишь дядю Сашу? Мама радостно улыбалась, подталкивая меня в гостиную, посередине которой стояла кукла в длинном русском сарафане, и с кудряшками цвета радостных июльских абрикосов. Выражение её лица было серьёзно-повелительным, меня представили королеве. Здравствуй, строго сказала королева, я присел перед ней на корточки и заискивающе улыбнулся:
- Какое у тебя красивое русское народное королевское платье!
- Это ночнушка. – презрительно отрезала королева. Я, было, подумал, что аудиенция окончена, но королева своим звенящим колокольчиком (вот где металл в голосе!) строго спросила:
- Это что?! Я послушно посмотрел по направлению, поднятого вверх указательного пальчика и увидел разводы от нескольких дождевых протечек, на потолочных обоях .
- Оччень подозрительные круги. Я слышала, как бабушка сказала, что это наплакал дождик, а дяде Саше чхать.
- Нет, дяде Саше плевать - выразительно сказал я, вспомнив, как заранее тренировался подбирать интонации для убедительности. Королева потеряла ко мне всякий интерес и убежала, засверкав розовыми пяточками босых ног. Я ушёл в свою комнату. В комнате меня ждал сюрприз. На столе лежала записка: «Если ты ни пачиниш паталок я сламаю твой волосопет и ты ни будиш котацца», и внизу подпись «Гарипотор» . Послание было разрисовано цветами нежных оттенков.
Когда на следующее утро, проснувшись, я вышел на террасу, Катька, она же ангелочек, она же королева, уже завтракала, сидя за большим обеденным столом.
Деловито намазывая варенье на оладьи, она отправляла изрядные куски в свой маленький ротик, от чего вокруг него образовался слой варенья и ещё чего-то вкусного. Я поздоровался, взял из общего блюда оладий и хотел положить на приготовленную для меня тарелку, но к тарелке скотчем был приклеен замусоленный клочок бумаги, на нём такими же печатными неровными буквами было нацарапано: «если ты ни пачиниш паталок мы с бабушкый тибе зафтра кушат ни дадим. Гарипотор». Я сделал вид, что ничего не заметил, просто, стал есть из общего блюда. Было не очень удобно, но я стойко выдержал испытание под пристальным Катькиным взглядом, непринуждённо изображая, что тарелки, просто, не существует. Я даже пытался шутить, но пришлось обойтись без ответной улыбки.
После завтрака, как вы понимаете, я был вынужден поехать на рынок, в районный центр за обоями. «Приклею я ей эти чёртовы обои, а когда дождь пойдёт, что-нибудь придумаю, корыто, например, на чердаке поставлю, и сяду, наконец, за работу» - думал я. Дома в ящике стола меня ждал ещё один сюрприз: «если ты ни пачиниш паталок тибе надо 4 раза прогафкнуть в тавалете».
Как я клеил потолочные обои один (!) рассказывать не буду. В один день уложился, проклял всё, лучше бы нанял кого-нибудь или в помощники кого-то взял. Но помогала мне пятилетняя Катька, она же королева, она же маляр. Катя прижимала к потолку приклеенную уже сторону, шваброй. Она мужественно стояла на стуле и держала, потому, что видела уже, как несколько раз эта сторона, когда её никто не придерживал, падала, пока я клеил другую. Потом её сменила бабушка, проворчав что-то по поводу эксплуатации детского труда.
Я устал, как сто собак и завалился спать без ужина, а утром на тарелке обнаружил: «я тибя у в о ж а у» и подпись «Л.Е.Андреевна».
- А почему «Л.Е.Андреевна»?
- Так, фамилия, имя, отчество. «Л» - Лаврентьева. «Е» - Екатерина. Вот ты глупый, все так пишут, чтоб быстрей, инициалы же!
С тех пор прошло много-много лет, дачу мы всё-таки решили полностью перестроить, и, разбирая свой письменный стол, среди бумаг я нашёл ещё одно послание Гарри Поттера: «если ты ни пачиниш паталок тибе надо черезпрыгнуть забор и пронамяукивать соседской кошке Сирафими чтобы она пришла к моему котёнку Люме в гости а то иму не с кем памяукать».
Я огляделся, посмотрел на потолок, который мы когда-то «пачинили», один лист был выкрашен индиго. В тот день, оставшись без относительного присмотра, Катюха взяла гуашь и во весь (!) обойный лист изобразила что-то очень волнистое и синефиолетовое.
- Это мамино море. А там мамина лодочка. Мама говорит, что она Рыбачка-Соня-Как-то-В-мае, а я – На-Берег-Катюша.
Лист пришлось приклеивать к потолку, он был последним и единственным, из обрезков ляпать не хотелось, так и жили с морем на потолке. Это был Катин первый дизайн-проект. Потом их было много, она окончила Строгановку и стала… Как Вы думаете? Кем? Кто они, дети индиго?