Зачем он форсирует события, тоскуя по другой?
Кто ему мешает призвать Танечку и любить ее?
Кому нужны эти потуги на верность?
Вон отец, любящий мою мать, сделавший ее первой и главной женой, царицей, взяв из, пусть и не бедной, но не знатной семьи смотрителя скотного двора, потом женился вторично на красивой и мудрой собственной сестре.
Бросив вызов традиции внутрисемейных браков в юности, потом сник и пошел на поводу под давлением родни и собственных инстинктов, вывевших своеобразную породу фараонов.
Все они были удивительно на редкость худосочными, с вытынутым черепом, форму которого затем будут пытаться воссоздать искусственно тугим бинтованием головы у младенцев и африканские племена и сарматы, ушедшие с юга на север. Забудут, откуда пошла эта традиция и что она означает, но из поколения в поколение свято будут блюсти, пытаясь приобщиться, доказывая свое высокое происхождение.
И так…
Танечка была в восторге! Самый престижный клиент был у ее ног!
Она и так уже была самой популярной проституткой в государстве, пришлось даже нанимать писаря и бухгалтера для ведения учетных книг, выписки чеков, записи клиентов, подсчета прибыли… и завести Книгу жалоб и предложений.
Вот это карьера! В книге жалоб одни благодарности!
Хотя клиенты, в подавляющем большинстве, писать были не обучены, но благодарности появлялись регулярно.
Написанные одним почерком.
Почерком писаря.
Но как бы от имени разных посетителей…
Танечка носилась с этой тетрадочкой как с писаной торбой…
-- Ты по мне скучала? – весь в напряжении, вызванном длительным воздержанием (еще бы! целых три дня прошло!) и готовностью любить, любить, любить…
-- Скуча-ала, - томно закатывая глаза, жеманно ответила, выгибая спинку (так она была обучена презентовать себя, что реально копировали геи).
-- Предадимся же утехам без устали! Ну же, сбрось с себя покровы – помехи моего счастья, - его уже трясло мелкой дрожью.
-- Са-ам…
-- Хочу видеть твое нетерпение, разве ты не хочешь того же? – дрожь усиливалась…
-- Хочу-у…
-- Ну чего же ты медлишь? Ну же, посмотри! на! возьми! – и он, не в силах больше сдерживаться, резко сорвал с нее одежды.
Клоунские колокольчики жалобно взвизгнули, осев с изорванным платьем к ногам жрицы.
Швырнул ее на ложе для утех (это была не та кровать, на которой он спал) и, раздвинув стройные ноги, властно вошел в нее, как бы говоря - ты сейчас узнаешь, кто в доме хозяин!
Он тут же излил семя, испытав мгновенный судорожный восторг.
Его продолжало трясти, но по телу разливалась постепенно нега, вызывая успокоение.
-- Что за дурацкие у тебя благовония?
-- Ты-ы подарил…
Продолжение здесь...
http://www.proza.ru/2009/11/15/69