Рядом с схоластическим богословием, отчасти как дополнение, отчасти как реакция против него, в Средние века развивалось мистическое богословие. Разница между ними заключалась в том, что богословы-схоластики стремились к постижению церковного вероучения рассудком, при посредстве сложных логических умозаключений, а богословы мистического направления - путем внутреннего созерцания и углубления человека в самого себя. Важнейшим элементом мистического богопознания являлась прочувствованная молитва, во время которой человек ощущал в своей просветленной душе непосредственное присутствие Божества. Поэтому мистики всегда выступали за возрождение духовности, против механического, бездушного исполнения обрядов. Свою основную цель они видели не в знании как таковом, а во внутреннем духовном жизнеобщении с Богом.
Основателем мистического богословия Западной церкви считается Бернар Клервосский, образно описавший опыт своего сверхчувственного общения с Богом. «Часто Он входил в меня, - говорит Бернар, - и я иногда не чувствовал того, как Он входил, откуда Он приходил в мою душу и куда Он исходил, оставляя ее, - я не знаю. Но откуда знаю я, что Он есть? Он живет и действует, Он движет, смягчает, уязвляет мое сердце, потому что оно было жестко и надменно. Он не открывает Себя мне Своим движением, только из движения сердца я познаю Его присутствие, и из богатства пороков и похотей узнаю я могущество Его силы».
Наивысший расцвет мистического богословия пришелся на XIII – XIV века, когда жил и творил замечательный немецкий мыслитель и проповедник Мейстер Экхарт. О жизни его известно немного. Он родился около 1260 г. в Тюрингии, в деревне Хохгейм и, вероятно, принадлежал к достаточно известному роду Хохгеймов. Достигнув возраста 15 – 16 лет, Экхарт вступил в орден доминиканцев и начал обучение - сначала Эрфурте, потом в Страсбурге и, наконец, в высшей диминиканской школе в Кельне. Он быстро шагал по ступеням орденской иерархии, заняв в конце XIII столетия место приора Эрфурта и викария доминиканцев в Тюрингии.
В 1300 – 1302 гг. Экхарт преподавал в Парижском университете. На этом поприще он выступал достаточно успешно, получил степень магистра, однако подлинная слава ожидала его не здесь. По возвращении в Эрфурт Экхарт был назначен главой «Саксонской провинции» доминиканского ордена. Под его юрисдикцией находились доминиканские общины от Ла-Манша до современной Латвии, и от Северного моря до Рейна. В это время Экхарт приобрел широкую известность как проповедник. В 1311 г. он вновь недолго преподает в Париже. В 1312 г. освободилась кафедра богословия в Страсбурге, и Экхарта, как знаменитого ученого и проповедника, пригласили ее занять. Позже он был профессором богословия в Кельне.
Последние годы жизни Экхарта были омрачены обвинениями в ереси, выдвинутыми против него архиепископом Кельнским Германом. 14 января 1327 г. был открыт официальный процесс. 13 февраля Экхарт обнародовал свою защитительную речь, в которой сетовал на то, что его положения были неправильно поняты оппонентами. Вскоре после этого он умер. Следствие по делу закончилось уже после его кончины. В марте 1329 г. была издана папская булла «На пашне доминиканской», где перечислялось 28 еретических положений Экхарта, обнаруженных в его сочинениях.
Обвинения, возводимые против Экхарта, несомненно, имели под собой основания, ибо многие его суждения кажутся очень далекими от канонических. Тем не менее, влияние его оставалось заметным на протяжении всего Средневековья. Центром интереса Экхарта всегда была человеческая душа и ее отношение к божественному миру. Вопрос о том как совместить временной характер человеческого бытия и вневременное единство его с Богом Экхарт решал самым кардинальным образом: он полностью выводил природу души за рамки времени. Душа, считал он, должна постигаться вне времени, ибо, когда мы говорим о душе во времени, мы не видим ее саму по себе, а лишь какой-то из многочисленных ее ликов. Душа, так же как и Бог, не причастна времени: они не в прошлом и не в будущем, но сейчас – в том единственном моменте времени, где открывается вечность. «Нет сомнения, - говорит Экхарт, - что время, по существу своему, не касается Бога и нашей души».
Путь души к Богу тернист и труден. Но не потому, что Бог далеко. Напротив, сверхразумное присутствие Бога ощущается в любой части мира. Не зависящий от пространства и времени, Он повсюду – Весь. Царствие Божие пребывает не в будущем и не в каком-то ином пространственном месте, но повсюду. «Неважно, почувствует ли Бога человек, когда творит молитву, идучи полем, или ощутит Его в церкви, - говорит Экхарт, - если он сильнее чувствует Бога в покойном месте, то это происходит от его несовершенства, а не от Бога. Ибо тот же Бог во всех вещах и во всех местах, и всегда равно готов отдать Себя, поскольку это от Него зависит; и лишь тот действительно нашел Бога, кто находит Его повсюду в одинаковой мере».
Дорога к Богу лежит через преображение души. «Если душе моей надлежит познать Бога, - говорит Экхарт, - она должна быть подобна небу… Надо, чтобы ничто не могло проникнуть в нее: ни надежда, ни страх, ни радость, ни скорбь, ни любовь, ни страдание – ничто, могущее вывести ее из себя». Известно, что всякое внешнее действие душа исполняет с помощью посредника. Все, что она познает, она познает разумом. Когда думает – пользуется памятью. Если любит, то любит волей. Но восприятие Бога происходит совершенно иначе. «Если душа желает видеть Бога, - замечает Экхарт, - она должна забыть и потерять себя. Ибо, пока она видит и знает себя, не видит и не знает она Бога. Если же ради Бога она отдаст свое «Я» и откажется от всех вещей, то вновь найдет себя в Боге». Бог ведь не «то» и не «это», как множество вещей: Бог есть одно! Если надлежит душе видеть Бога, она не должна устремлять взоры на вещи, принадлежащие времени. Ибо, покуда время и пространство или какие-либо другие подобные образы заполняют ее сознание, ей невозможно увидеть Бога.
Лучшее и благороднейшее, к чему можно прийти в этой жизни, - это молчать и дать Богу говорить и действовать в тебе. Чем более ты способен отозвать все силы и позабыть все вещи и образы, которые ты когда-либо восприял, чем более ты позабудешь тварное, тем ближе ты будешь к высшему и тем восприимчивее. Пусть даже молчание будет названо незнанием и неведением, в нем все же больше значения, чем во всяком внешнем знании и ведении. Это и имел в виду Христос, когда говорил: «Кто не откажется от себя, и не оставит отца и матери, и не будет вне всего этого, тот недостоин Меня». Слова Его следует понимать так: кто не отвергнет всего внешнего, сотворенного, тот не может быть рожденным в божественном рождении. Когда ты лишишься себя самого и всего внешнего, лишь тогда воистину ты обретешь рождение.
«Где кончается тварь, там начинается Бог, - продолжает Экхарт. - И Бог не желает от тебя ничего, кроме того, чтобы ты вышел из себя самого, поскольку ты тварь, и не дал бы Богу быть в тебе Богом. Малейший образ твари, который ты создаешь в себе, так же велик, как Бог. Почему? Потому что он отнимает у тебя целого Бога. Ибо в то мгновение, когда этот образ входит в тебя, Бог со всем божеством Своим должен удалиться. Но когда этот образ уходит, является Бог...» Если душа готова восприять Бога, то Бог Сам является в нее. «Никогда человек ни о чем не томился так сильно, - говорит Экхарт, - как Бог томится о том, чтобы привести человека к познанию Себя. Бог готов ежечасно, но мы совершенно не готовы; Бог к нам близок, но мы далеки. Бог внутри, но мы снаружи; Бог в нас дома, но мы гости!»
Исходя из этого парадоксального заключения, Экхарт категорически возражал против того, что традиционные христианские добродетели (такие как любовь, смирение, нищелюбие и пр.) способны приблизить человека к Богу. «В любви я – как тварь – стремлюсь к Богу, - восклицает он, - но такое стремление никогда не завершится результатом. Тварь не войдет в творца. Нужно, чтобы Творец вошел в тварь!» Смирение также оставляет человека на уровне тварного бытия. Даже сострадание способно привязать человека к созданному и частному. Одно лишь отрешение приводит нас к Богу! Экхарт вновь и вновь обращался в своих проповедях к этой важной идее. «Да, я утверждаю, - говорит он в одном месте, - все молитвы и все добрые дела, которые человек совершает во времени, столь мало затрагивают Божию отрешенность, как будто бы ничего подобного не совершалось, и Бог от них нисколько не благосклоннее к человеку, чем если бы тот не совершал ни молитвы, ни доброго дела» Лишь способность души полностью отрешиться от всего тварного, ее умение «истончится до абсолютной чистоты», до полного «Ничто» открывает ей дорогу к сверхчувственному бытию.
Понятие «Ничто» являлось очень важным и многогранным в философии Экхарта. Как известно, весь тварный мир создан из «Ничто». Следовательно, «Ничто» и есть его подлинный, настоящий источник, его первооснова. В «Ничто» соединяется Творец и тварь. Бог так прост и тонок, что прийти к Нему можно только одним способом - через «Ничто». ««Ничто», которым мы были раньше, чем стали самими собою, - говорит Экхарт, - не нуждалось ни в чем; оно противостояло всем сотворенным существам. Только божественная сила сильнее всего. И она привела «Ничто» в движение, когда Бог из «Ничто» сотворил все вещи. А теперь мы должны стать неподвижней, чем «Ничто»!»
Итак, удаляясь от всего внешнего и отрешаясь от всего тварного, душа нисходит к своей основе, которая есть «Ничто». Здесь – глубокое молчание, ибо туда не проникает ни одна тварь или образ, ни одно действие или размышление не тревожит там душу. Эта обитель по своей природе доступна только Божественной Сущности, причем без всякого посредника. Никто, кроме Бога, не может коснуться основы души. Тварь не проникает в ее глубину, она должна оставаться снаружи. И вот здесь, в своем «естественном месте», душа встречает Бога, для которого отрешенность от тварного является «естественным местом» не в меньшей степени, чем для души.
Не следует думать, что стремление души к Богу есть стремление одностороннее. Вовсе нет! Еще одним парадоксом философии Экхарта является утверждение о том, что тяга эта взаимна. Природа Бога, учил он, Его сущность, Его божество состоит в том, что Он должен действовать в душе. Ибо только там, в «основе души», и происходит Его вечное рождение! Этому кульминационному моменту богопознания посвящены многие проповеди Экхарта. Сам он мыслил это воссоединение как подлинное Богорождение: Бог рождается в душе, отчего душа не только становится божественной, но восходит к безусловной и безосновной прамировой основе, к этому абсолютному «Ничто». из которой в равной мере проистекли и тварь и Творец. Мир божественный и мир тварный, мир психический и материальный как бы сходятся здесь в одной точке.
Людям, привыкшим мыслить мифологически, а не философски, подобные построения могли показаться совершенно нелепыми. Но для живой натуры Экхарта здесь не было никаких противоречий. «Ничто» в высшем смысле он рассматривал как Божество еще не начавшее деятельного творения. В те «довременные времена» еще не существовало никакого отчуждения или различия, и душа оставалась внутри своей основы, ничем не выделяясь из нее. Потом, повинуясь какому-то импульсу, душа сама решила покинуть собственную отчизну (это исхождение рассматривается Экхартом как «недолжное», или как «грех» в христианском смысле этого слова). Исхождение души стало причиной потери ею богоподобности и превращения ее в «иное», в тварь. И как следствие, из первоосновы, из Божества, возник Бог – творец всего тварного. Таким образом, учил Экхарт, не Бог как Бог сотворил душу, но душа, исходя из Божества, создала Лик Бога Творца. («Бог существует благодаря душе, - говорит Экхарт, - ... Пока не было творений, и Бог не был Богом; но, несомненно, был Он Божеством»). Душа – запредельная бездна, родившая все, в том числе и Бога. И только ради души Бог из «Ничто» создает мир, по сути своей являющимся подлинным «Ничто» (иллюзией), поскольку служит лишь подмостками и декорациями, среди которых разыгрывается мировая драма души.
Но в чем же цель и смысл этой драмы? Душа должна возвратиться к своей первооснове, к «Ничто», что бы вновь слиться с ней. Но и Бог желает того же, однако не может сделать этого один, без души. «Когда же найдет Бог уничтожившуюся душу, - говорит Экхарт, - такую, которая стала «Ничто», … тогда творит в ней Бог Свое вечное дело и тем, вознося ее, извлекает ее из тварного бытия. Но этим уничтожает в душе Бог Себя Самого и, таким образом, не остается больше ни «Бога», ни «души»».
Следовательно, соединение души с Богом (или, выражаясь словами Экхарта, «рождение Бога» в душе) не итог ее преображения, а лишь первый шаг на пути к нему. Душа должна перестать быть тварью, она должна при помощи божественной благодати, совершить «прорыв» в праоснову, в Божество, где нет ни твари, ни Творца. Именно здесь ее ожидает искомое блаженство, позволяющее воссоединиться со своим истоком. А поэтому, учил Экхарт, ради обожения мы должны отбросить не только все тварное и самих себя, но и Того, ради Кого мы отрицали тварь, то есть Самого Творца! «Странно звучит то, что душа должна потерять и Бога, - говорит Экхарт. - Однако я утверждаю: чтобы стать совершенной, ей в некотором отношении более важно лишиться Бога, чем сотворенного. Пусть все будет потеряно, душа должна утвердиться в полном «Ничто»! И это - единственное намерение Бога, чтобы душа потеряла своего Бога. Ибо, покуда она имеет Бога, познает Бога, знает о Боге, до тех пор она отлучена от Бога. Цель у Бога – уничтожится в душе, чтобы и душа также потеряла себя. Ибо тому, что Бог называется «Богом», Он обязан тварному. Когда душа стала тварью, тогда впервые она получила Бога. Когда вновь совлекает она с себя бытие твари, тогда остается Бог перед Самим Собою тем, что Он есть. И это есть высшая слава, которую может душа воздать Богу, предоставив Его Самому Себе и сама став свободной от Него».
В подтверждение этого парадоксального суждения Экхарт ссылается на известные слова Христа: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное». Кто же такие «нищие духом»? «Не тот человек нищ, кто хочет исполнять волю Божию, но кто так живет, что отрешен от воли Божией, равно как от своей, настолько, насколько отрешен был, когда не был …, - говорит Экхарт. - Чтобы стать истинно нищим человек должен стать настолько свободным от своей сотворенной воли, насколько он был свободен, когда его не было. Истинную правду говорю вам: пока есть у вас воля выполнять волю Бога и вы имеете какое-либо желание, относится ли оно к вечности или к Богу, до тех пор вы в действительности не нищи. Ибо только тот человек нищ, который ничего не хочет, ничего не знает, ничего не домогается… Поэтому молю я Бога, чтобы сделал Он меня свободным от Бога! Ибо не сущее бытие по ту сторону Бога, по ту сторону различности». Только достигнув этой подлинной нищеты, подлинного «Ничто», душа вновь достигает вечного бытия, в котором она была, есть и будет жива вовеки. «В этом порыве, - говорит Экхарт, - становлюсь я настолько богат, что мало мне Бога со всем, что Он есть, со всеми Его божественными делами, ибо в этом порыве приемлю я то, в чем я и Бог – одно блаженство и одно царство».
Конспекты по истории культуры http://proza.ru/2011/06/02/190