Жил в посёлке нашем сторож,
Звали все его Евсей.
Был, конечно, он умора,
И смешил всегда детей.
То оденется, как пастор,
И несёт, по пьяни, вздор.
То, представ, как император,
Вдруг заводит разговор:
Как он правит, не лукавит,
Сколько подданных казнил.
И когда кого поздравит,
И кого уже простил.
Детвора за ним ходила,
Как увидит, по пятам.
Хоть смеялась, но любила,
Это видел он и сам.
Был он холост, одинокий,
Без жены и без детей.
Ростом выдался высокий,
Как на пустыре пырей.
Днём он спал в своей избушке,
Иногда до полудня.
Выпив самогон из кружки,
Становился у плетня.
Песню пел, слезу пуская,
О родимой стороне.
О своём далёком крае,
И разлучнице войне.
Голос был красивый, чистый,
Будто в храме он поёт.
Становился взор лучистый,
Словно солнышко встаёт.
Хоть печальной была песня,
Но в ней жил любви огонь.
Нам казалось, всё воскреснет,
Только голосом он тронь.
Приходила его слушать
Вся посёлка детвора.
Не хотелось даже кушать,
Не мешала и жара.
Мы, ребята удивлялись,
Песням не было конца.
И, конечно, восхищались,
Нам он был вместо отца.
Угощал всегда вареньем,
Даже мог пирог испечь.
Не нудил нравоученьем,
Была складной его речь.
Сказки сказывал простые,
О любви и доброте.
И усы его густые,
Шевелились на лице.
Говорил, что «до германской»,
Он в тайге лет десять жил.
Жизнь ту звать не станешь сказкой,
Но о ней нам говорил.
Как в тайге сидел в избушке,
Спрятавшись от шатуна.
Как медведь лакал из кружки
Спирт, напившись допьяна.
А потом у бурелома
В снег свалился и уснул.
И Евсей почти до дома
На санях его тянул.
Лесники потом забрали,
В зоопарк его свезя.
А Евсею лайку дали,
Две недели погодя.
Славная была собака,
Он Дружком её назвал.
Рассказал, как горько плакал,
Когда барс её задрал.
А случилось это позже,
Через шесть с лихвою лет.
Хоть мужчине и негоже,
Слёзы лил, наш старый дед.
На охоте приключилось,
Белок был большой отстрел.
Так уж видно получилось,
Что собаки час пропел.
Забралась она на гору,
Где кедровника был мор.
Увидала лисью нору,
Стала рыть там коридор.
В это время барс голодный,
Испугавшись за детей.
Совершив полёт свободный.
Впился прямо в шею ей.
Был укус почти смертельный,
Вряд ли мог Евсей помочь.
И под звон и стон метельный,
На себе тащил всю ночь.
Умирала тихо лайка,
Плакал горько наш Евсей.
Гладил, говорил, прощай-ка...
Лучший из моих друзей.
Схоронил вблизи, под елью,
Снегом сыпала пурга.
И уйдя тихонько в келью,
С ней расстался навсегда.
Возвращаясь к разговору
О своём любимом псе.
Будто прикасался к горю,
И страдал тогда вдвойне.
Говорил, Дружок при жизни
Много раз спасал в беде.
Быть давно по нём бы тризне,
Раза три тонул в воде...
А однажды на охоте
Не сработал карабин.
Спас Дружок его, в полёте
От медведя заслонил...
Был изодран, шерсть – лохмотья,
Кровь бежала, как ручей.
Отлежались на болоте,
Выходил его Евсей.
Случай был: пурга крутила
И застала вдалеке.
А Евсею плохо было,
Провалился на реке.
Обнявшись с Дружком, согрелся,
Сидя глубоко в снегу.
А когда рассвет зарделся,
Добрались вдвоём к стогу.
Разожгли костёр, наелись
Строганины с сухарём.
Отлежались, отогрелись.
Так остались жить вдвоём...
Вот и всё, что о Евсее
Мне хотелось рассказать.
Лишнего писать не смею,
Чтоб его не обижать...