Я опять ученица. Строптиво, колюче повторяю азы. Да что там – учу сызнова, твержу назубок. Ошибаюсь. Ставлю кляксы. Растерянно заглядываю в чужие шпаргалки: ведь было же, где-то читала об этом, что-то очень умное и правильное!..
Твердила, слезами, искусанными губами выдыхала: «люблю!». Врала? Нет! Ошибалась? Нет! Лукавила? О нет же, нет! Верила сама...
А ты не верил.
Срывалась, убегала, рвалась обратно, проклинала и просила прощения. Все вместе.
И вдруг с разбегу о стенку. Лбом. Господи, вот же оно – вот! То самое. О чем ты молчал.
Почему ты не верил.
И - назад. Во времени. Лет на ... Да нет, побольше – на одну жизнь. Мою ли, чью-то –книжную, вроде и умную, красивую и правильную. Но... Господи, о чем я? Что я писала, кому, зачем? Гладкие стеклянные слова, ладно уложенные в строчки. Кто они, эти прошлые герои, горе-любовники? Да не они виноваты. Я. Я сама. Играла. Нет, не в ту, извечную женскую игру – мне хоть это зачлось бы. Играла примерной отличницей – в шахматы. Строго. Достойно. Так, чтоб понравилось маме.
Маме нравилось.
Картинка из далекого детского сна. Я и он – бог знает, муж ли, герой, друг. Кто-то самый-самый. Сидим рядышком на диване. Книжные дебри на полках. Кофе на столике. Сигарета. И – беседа. Долгая, неторопливая, какая-то невероятно возвышенная. Что-то не ниже структурного анализа. Ну никак не меньше! Папа смотрит с портрета. Мама – из кресла напротив. Одобряют.
Ты молчишь.
И еще сон. Уже пострашнее, отроческий. Я девочка-девушка. Бегу. К нему. Он – мужчина. Неважно кто, нет ни имени, ни лица. Только запах мужской свежести от рубашки. Сильные руки. Такие сильные, что даже во сне чувствую его надежное тепло. Тянет магнитом к этой груди в белой сорочке, к этим рукам, с большими широкими ладонями.
Добегаю. Одним движением прижимаюсь, прячу лицо в его плече. И понимаю, чую, что вот сейчас и случится это! И жду этого, жажду всем существом!
И просыпаюсь в слезах и необъяснимых судорожных приливах в сердце...
Ты нетерпеливо отворачиваешься.
Помоги же! Помоги мне – ты видишь, это я! Тот гадкий утенок, в аккуратных синих чулочках. Я смогу, теперь уже смогу стать лебедем – только не оттолкни меня. Не урони, не сбей с лета. Эти смешные неуклюжие отростки – это они, будущие мои крылья! Погоди чуть и они обовьются вокруг твоей шеи. Лягут на твои плечи, склонятся к твоим ногам.
Молчишь?
Не было. Ничего не было. Никого не было. До этих пор. Те, кто были – это все тот же сон, непонятый и пугливый. Смятые поцелуи. Неуклюжее барахтанье. Сердце горело. Душа умирала и воскресала. А тело молчало. Молчало, как ты сейчас.
Боже, самая страшная казнь – казнь неузнанным счастьем!..
Если тебе в тягость - не надо! Что ты можешь сказать мне, кроме вечного и горького слова «дура»?
Молчи!..