Примечание: это только черновик, название - весьма условно. Быть может, косточки покроются мясом и кожей, в тело забредет душа, и через определенное время получится вполне себе большое и законченное произведение.)
Этот дом был настолько цикличен, настолько циничен, что аж передёргивало. Он находил вход там, где был выход. Он попадал со второго этажа на балкон пятого, оттуда - на чердак, потом на пролёт между третьим и четвёртым - и всё это ради того, чтобы в итоге оказаться в подвале. А дальше, словно выстроившись на расстрел, - этажи, лестницы, лестницы, этажи. Если бы этот мир был женщиной, думал он, то не плохо бы найти точку джи - вдруг поможет?
Потом он проснулся. Кажется, было утро, хотя фонари только зажглись, и он не был уверен до конца. Он бродил вокруг фонтана, читая мёртвым птицам стихи о любви, или насвистывал мелодию (признаться, немного фальшивя). Кажется, что-то из Шопена.
Когда ему становилось скучно, он играл в прятки со своей тенью. Правда, как ни крути, никто из них так и не смог обставить соперника.
Когда на деревьях появились почки и выпал первый снег, его сердце чуть не остановилось от тоски, которая, кажется, собралась там со всего света. Он мечтал вернуться домой, ведь там было так циклично и цинично, аж передёргивало. Вот только во входе он находил выход, и где этот грешный дом - могли сказать только кошки, но те уже давно спали, уже лет 7 кряду, а будить их - выше его сил.
Он ехал в поезде, курил, пил крепкую воду и беспрестанно молчал с соседом по купе. Будет нелишним заметить, что собеседник ему попался в высшей степени замечательный - за такого и выпить не грех. За окнами плыл уже наскучивший пейзаж – до хрена кучевых облаков и четыре солнца. Горы были ещё далеко, но он был даже рад этому - снова очутиться а этом проклятом доме, где всё так циклично, так цинично, он хотел как можно позже. Аж передёрнуло.
Крыша представляла собой небольшое поле для гольфа. Он брал комету за хвост и прицельным ударом пытался загнать в лунку луну. Его тень играла не хуже его самого, но счёт, как всегда, оставался равным.
Он наблюдал за танцем маленьких шаровых молний, за игрой ветра на деревянной арфе с серебряными струнами из паутины, за огнями лежащей далеко внизу деревни.
"Завтра будет воистину светлый день," - подумал он, укутываясь в семиметровый шерстяной шарф.
***
Я брёл по озябшей улице. Я думал о том, как целую жизнь назад выбросил из окна всё, что имел. Себя. Мир вокруг серел, солнце обернулось луной. И даже кошки перешли на шёпот. Кажется, я ни о чём не жалел.