38
После пережитого Павел почувствовал неодолимое желание с кем-нибудь посоветоваться. «С родителями? Ни в коем случае – мать сразу инфаркт получит. С Зарой? Черт возьми – я же в командировке... Все равно не скроешь! – признают нормальным, будут судить. А если нет?.. Одно другого не легче... А вдруг не то и не то – например, прокурор откажется от обвинения, потому что мотивы... Зачем я гадаю? – события надо мной, а не я над ними. А над чем я? – я над собой, но правосудие не должно этого видеть – я червь... Господи, что же мне делать?» Над центральной городской гостиницей зажглась реклама: ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В СБЕРЕГАТЕЛЬНОЙ КАССЕ... «Как испорченная пластинка, – и тут же, – а как думают остальные?» Остальные не обращали на рекламу никакого внимания. «Неужели я сумасшедший?» Вечерняя улица привела его к букинистическому магазину – огромный замок, проушины новые – в палец толщиной!.. К окнам присосалась сигнализация. На дверях четыре кнопки и объявление: «ЗАКРЫТО НА ПЕРЕУЧЕТ». «Ничего хорошего ты в жизни не сделал. Радуйся, что хоть эти изменения из-за тебя происходят».
– Привет!
–Привет! – ответил машинально, – оглянулся: походка знакомая – катящаяся. «Это он поздоровался? – ну да, он – Савва». Бывший одноклассник удалялся, респектабельно отклонив плечи назад – не человек, а пампушечка. «Так и должно было быть, – подумал Павел, вспомнив школьные годы, – такие переходят улицу жизни только на перекрестках и только при зеленом свете!»
39
– Мы страшно за тебя переживаем, – сказал Костя.
«В основном вы переживаете за себя», – подумал Павел.:
– А где Вера? – спросил.
– По магазинам бегает.
– Я пришел рассказать правду.
– Какую правду?
– Никто ко мне не приходил, никто за мной не следил.
– Вот хитрец – за сколько ты их загнал?
– Я все эти книги в милицию сдал.
– Что ты наделал?
Павел попытался объяснить все, что с ним произошло, но Костя не поверил.
– Не ври! – прокартавил. – К тебе милиция приходила. – История с ПНД? – ты прилепил ее к делу. Молодец, Павел – здорово все придумал. Отсидишь полгодика в дурдоме и на этом делозакроют.
– Пора уходить, – приподнялся, подумал – «зачем я сюда пришел!»
– Посиди. Вера должна вот-вот появиться. Расскажешь ей сам – она ведь не лишняя... Кстати, вчера я с ней ходил в оперный. Видели Сеню. Он, как всегда, с новой девочкой.
– У него новых девочек нет – он их всех зовет Манями.
– Эту Маню зовут Зарой.
– Зарой?
– А что?
– Да так – имя у нее цыганское.
– Что имя? Мордочка и фигурка будто с американского журнала списаны – можешь себе представить, если
Сеня уверял меня, что у него серьезное намерение! – в уголках Костиных губ появилась слюна.
– Надумал жениться?
– Если у него и эта очередная, то он уже никогда не женится.
– Один я закоренелым холостяком останусь, и неожиданно, – ты им обо мне ничего не говорил?
– Кому им?
– Сене!
Костя засуетился – кожа на лбу сморщилась – стал похожим на кролика.
– Если ты Сене не веришь, то кому верить?! – он же твой друг!! – знаешь, что он мне посоветовал? – пойти в милицию и признаться, да только.., – Костя проглотил фразу так, будто подавился.
– Что только?!
– Жаль, что ты поспешил. Это нужно было бы всем троим – одновременно! – ты всю вину на себя берешь, потому что судить тебя все равно не будут, а мы – мы, в этом случае, становимся просто свидетелями, а теперь..., – обиженно замолчал, вытирая побелевшую слюну.
– Отвратительная привычка!
– Какая?
– Не договаривать!
– Потому что все яснее ясного – если ты расколешься, они могут приклеить, что я и Вера основные, что ты у нас для прикрытия.
– Твое опасение поверни прежде всего на самого себя – вчера Сене, сегодня Мише, завтра Грише – я думал, что ты умнее! – сказал Павел и, не попрощавшись, направился к выходу.
«Интересно, разговор обо мне у них происходил при Заре или нет? А, впрочем, мне безразлично. Я даже рад, что ей встретился Сеня. Ей нужен именно такой – мудрец-обыватель!»
– Скажите, как попасть на Чернышевскую?
– Любым трамваем вверх, остановку спросите, – сказал Павел и снова отключился – представил себе Костю и Веру у следователя: «Мы не знали куда ведет нас этот сумасшедший; мы думали, что он нас домой провожает; мы сообразить не успели, потому что нормальному такое в голову не придет; мы действительно перенесли книги, но только потому, что они не нужны нам; да, только поэтому – боялись, что вы нам не поверите».
– Здравствуй, Павел! – произнесла квадратная, приземистая фигура.
– Как здоровье, Хая Менделевна? – приостановился.
– Врагам не желаю! – схватила его за рукав – дернула, – представляешь, в январе два дня мусорная машина не приезжала, так я собрала картофельные лушпайки в кулек и отнесла к Нагорному рынку, думала не поймают – а куда же нести? – так нет же – мне, старухе, везет, как всем нам – наткнулась на рейд. «По кажите паспорт!» – говорят мне, сволочи, им бы такую одышку. – Ты носишь при себе паспорт? – спросила она требовательно.
– Нет! – сказал Павел – улыбнулся...
Старуха схватила его за второй рукав – дернула...
– Вот и говорю я им то же самое. «Адрес?» – спрашивают. Соврала бы, да не в моем возрасте. «Фамилия?» «Черномордина». «Имя, отчество?» «Анна Михайловна». Меня солдаты и в гражданскую и в отечественную так называли. Если бы собрать всех тех, которых я из огня на своем горбу вынесла, так они бы им не такой рейд устроили. Времена пошли, прямо скажу, сырые – почитай газету «Днепр Вечерний» за второе февраля – там в заметке «Изобретатели мусора» моя счастливая старость с такой издевочкой расписана, что передать невозможно – она перевела дух и горько вздохнула, – как ты думаешь, война во Вьетнаме скоро закончится?
– Не знаю.
– То-то и оно! – она повернулась к нему спиной и удалилась, совершая свой обычный вечерний моцион – движение в пределах фасада.
40
Павел вскочил в парадное, взбежал по ступенькам, открыл дверь и бросился в постель не раздеваясь. Земное тяготение улетучилось. Разум отделился от тела, как хвост кометы. Температура – минус 273 градуса по Цельсию. Метеоритная пыль. Рука, с трудом преодолевая собственную тяжесть, приподнялась, заслонила лицо – бесполезно! – жара проникала сквозь ладонь, обжигала зубы. Кто-то поднес к голове раскаленный прут – кто? – Павел проснулся, окинул испуганным взглядом комнату, пришел в себя и рассмеялся – солнечный луч в роли палача-инквизитора! – это он несколько минут тому назад сполз по стене к спинке дивана и осторожно прикоснулся к щеке.
41
Подъезд – улица – деревья – мебельный магазин.
– Извините, – над сигаретой наклонилась шляпа, – спасибо!
– Не за что.
Перекресток – универмаг – Октябрьское отделение милиции – второй этаж...Капитан Бывалин отчитал Павла за неуважение к проявленному доверию.
– Я просил явиться к девяти – вы опоздали!
– Товарищ капитан...
– Не надо оправдываться, Павел Михайлович. Времени у нас мало. Я звонил главному врачу. Нас ждут.
– А где находится судебно-медицинская экспертиза?
– При областной психиатрической больнице – и, вообще, не кажется ли вам, Павел Михайлович, что вы задаете мне больше вопросов, чем я вам?
– Вы же не сказали мне, что это будет сегодня!
– Экспертиза, Павел Михайлович, в спецподготовке не нуждается.
– Вы неправильно меня поняли – я имею в виду совсем другое – я не взял из дому самое необходимое.
– Что именно? – спросил следователь настороженно.
– Зубную пасту, щетку, мыло, электробритву.
– Туда брать предметы не разрешается. Идите вниз, Павел Михайлович, – ждите у входа.
– Как долго будет длиться экспертиза?
– Около тридцати суток.
– А после?
– Да вы не волнуйтесь, – в голосе следователя прозвучала едкая ирония, – прокурор добавит!
Павел знал, что областная психиатрическая больница находится за городом, что занимает она большую территорию и обнесена высоким забором. В нескольких километрах от больницы росли леса, строились дачи, а где-то посередине, разросся поселок Игралкино. В былые времена, когда город был небольшим и только старые трамваи ползли по улицам, игралкинцы редко покидали поселок, разве что на базар – продать что-нибудь или купить... Бывало, что дети уезжали из поселка, но ненадолго – получив специальность и кое-какой жизненный опыт, возвращались в насиженное гнездо. Недавно больница праздновала двухсотлетие, но в каком году возник поселок – этого даже работники местного исторического музея не знали. Народные предания передавали из уст в уста, что первыми основателями поселка являлись сумасшедшие – те, от которых отказались родственники. Повара, врачи, медсестры, бухгалтера, уборщицы – персонал больницы набирался из коренных игралкинцев. Город рос – маленькие овраги засыпались, через большие перебрасывались мосты. Появились автобусы и троллейбусы. Трамваи стали более быстроходными – дребезжали по-новому. Произошел культурный обмен – многие игралкинцы начали работать на заводах, а некоторые городские жители среди обслуживающего персонала больницы – Павел сталкивался с игралкинцами даже в центральных городских учреждениях. «Уханов!» – вспомнил, что его бывший директор коренной игралкинец.
– Машина только через полчаса будет и все это результат вашего опоздания, – сказал следователь.
Павел обернулся и увидел туловище – наполовину высунувшись из дверного проема, оно обеими руками держалось за дверь. Над белым-белым воротничком, как из оправы, торчала шея. Ложбина выделила два мощных сухожилия. Неожиданно нижняя рука оторвалась от двери и взметнулась к козырьку. Шейные сухожилия перекосились – голова повернулась, окинула улицу взглядом и посмотрела на часы. Брови насупились. Рука взметнулась еще раз и, оголив позолоченный ремешок, приложила часы к уху...
– Я сам могу доехать, – сказал Павел, обращаясь к туловищу.
– Без меня, Павел Михайлович, вас не примут; я обязан передать вас из рук в руки, – сказало туловище и оттолкнувшись от двери, исчезло в проеме.
Павел решительно зашел в помещение...
– Не понимаю, товарищ капитан, зачем машину гнать, если двадцать минут автобусом ехать?
– Не забывайте, что это судебно-медицинская экспертиза, – следователь сделал ударение на слове «судебно», – и что вы находитесь под следствием. Существуют определенные правила – как преступника, судебные органы должны доставить вас в спецмашине.
– Товарищ капитан, машина приехала, – доложил следователю дежурный.
Капитан Бывалин подошел к окошку.
– Я у вас папочку положил, товарищ старшина... Да не ту!.. Дело Копровина... Вот-вот!
Дежурный подал папку и капитан, сунув ее подмышку, направился к выходу. Павел пошел вслед за ним. Машина стояла у входа.
– Здравствуйте, Семеныч, – сказал Павел шоферу, как своему старому знакомому.
42
Автоматические двери открылись и спецмашина въехала на территорию, рассеченную множеством аллей, тропинок и дорог.
– Рулюй к приемному, – сказал капитан и Семеныч, не задумываясь, поехал по одной из дорог, которая несколько раз сворачивала и пересекалась с другими.
Машина остановилась...
– Вылезай! – сказал капитан Бывалин и открыл дверцу.
«ПРИЕМНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ОБЛАСТНОЙ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ», – прочел Павел вывеску на
дверях одноэтажного здания, окна которого прижимались к земле. За стволами виднелись такие же здания – стены не облицованы, кирпичи побелены наголо. Бабочки, перелетающие от цветка к цветку, многочисленные и разной формы клумбы, стриженные кустарники, вековые деревья и свежий воздух создавали впечатление курортной местности.
Помещение приемного отделения. Сиротливая задумчивость – мужчины и женщины, сидящие в откидных креслах и не обращающие внимания друг на друга – знакомое лицо. «Да это же декан механического факультета – вроде бы никаких ненормальностей за годы моей учебы в горном институте за ним не замечалось».
– И вы тут, Захар Евсеич?
Преподаватель посмотрел на бывшего студента как на человека пропащего – мол,а ты чего? – и показал на авоську с фруктами.
– Брату – десятый год здесь лечится.
В ожидалку вошла медсестра.
– Копровин, есть такой?
– Я Копровин.
– Идем, дружочек, – сказала и, переваливаясь на коротких ногах, пошла по коридору.
Душевая. Окна, до половины закрашенные масляной краской. Павел сбросил одежду. Медсестра подхватила ее и унесла. Перед входом в душевую кабину стоял мужчина – белый халат оттеняли красные пятна на оспенном лице и картофелевидный нос с синими прожилками. Окуная бритву в таз с водой, он, словно клоун – мимикой подозвал к себе клиента, хлопнул его пятерней по животу; осклабившись, взбугрил возле растительного покрова кожу и заглядывая в глаза, занес бритву. «Проверяет на какой-то комплекс», – подумал Павел, пытаясь скрыть свою неподатливость.
– Не бойся, не отрежу, натяни карандаш, подними бейцелы, – приговаривал парикмахер.
Медсестра вернулась, прижимая к себе полотенце, кальсоны, рубашку, серый халат и шлепанцы. Шлепанцы упали на пол – остальное она небрежно бросила на подоконник.
– Быстрее банься, дружочек – у нас так долго не моются!
Обтершись наспех, накинув на влажное тело принесенное белье, Павел вместе с медсестрой вернулся в приемное отделение.
– Быстро тебя обработали! – сказал капитан Бывалин.
43
Павел сел в будку. Капитан захлопнул за ним дверцу и сел в кабину.
– А теперь к нашему рули!
Семеныч кивнул. Минуя замысловатые перекрестки, подъехал к огороженному зданию. Павел заметил, что и другие здания огорожены, но это по особенному – выше каменного забора в два ряда натянута колючая проволока, верхняя кромка забора облицована битым стеклом, сторожевая вышка...Капитан подошел к проходной и нажал кнопку. Звякнул металлический засов, двери открылись, вышел милиционер.
– Пополнение привез?
– Как видишь, – ответил Бывалин, кивком головы приказал Павлу следовать за ним и миновав проходную, показал пальцем на скамейку, стоявшую у входа в здание, – подождешь здесь.
На клумбах пламенели канны. Между вторым рядом колючей проволоки и забором, сладко вытянувшись, положив голову на лапы, отдыхала овчарка. Въездные ворота находились рядом с проходной – четыре железобетонных столба обозначивали это место. На столбы с трех сторон и сверху натянута сетка: одна сторона огороженного объема примыкает к проходной – другая, пересекаясь со вторым рядом колючей проволоки, к забору; третья – смотрит на клумбы; четвертая – на облака.
– Передаю вам этого субчика из рук в руки, – услышал Павел повеселевший голос капитана Бывалина.
______________
Ссылки на переходы:
http://proza.ru/2009/11/19/573 < Продолжение пятое
Продолжение седьмое > http://proza.ru/2009/11/19/738