АСТМА
1
До конца обеденного перерыва оставалось несколько минут. У высокого входа одного из городских учреждении вели беседу три молодых специалиста.
– Говорят, что он магазин ограбил.
– Какой?
– Букинистический.
– Каким сроком отделался?
– Никаким.
– Взяткой отмазался.
– А я слышал, что в это дело не хотели какого-то директора вмешивать.
К сплетникам подошел четвертый – поинтересовался:
– О ком речь?
– О Сидорове, – сказал первый.
– Нет, о Петрове, – возразил второй.
– А я думал, что об Иванове! – удивился третий и пояснил, – я точно знаю, что ему предложили написать заявление по собственному желанию.
2
Сидоров-Петров-Иванову снились змеи. Одна из них лежала в болотной луже, только ноздри торчали над поверхностью – вот почему он не заметил ее! Змея сделала резкое движение и он кинулся бежать, задыхаясь и напряженно рассуждая о том, ядовитая она или нет. Оглянулся – почувствовал, что у змеи отрасли крылья. «Неужели догонит!» – подумал и приподнялся, опираясь на локоть. В воздухе плавали мелкие вещи – курительная трубка, пепельница, восемь матрешек и зубная щетка – все это приближалось к кишке
металлического шланга, торчащей из дверной щели. Дышать было нечем – воздух высасывался... «Попасть на улицу через дверь я не могу, – рассуждал он. – Даже пробовать не надо – кто-то придерживает ее – не мог же там появиться шланг сам по себе, – почему я задыхаюсь? – воздух должен поступать с улицы, но увы – похоже, что вся планета лишается атмосферы!» Радио передавало утренние новости, голос диктора звучал бодрее обычного, но дышать становилось все труднее. Передвигая то стул, то себя, Сидоров-Петров-Иванов открыл дверцу шкафа, вытащил все простыни, которые там находились и состыковал их надежными узлами. Привязал один конец к батарее – остальные, открыв окно, перебросил через подоконник. Окна соседних квартир оказались открытыми. «Видно там происходит то же самое», – подумал он, пальцами и зубами вцепившись в самодельный шнур. Сидоров-Петров-Иванов ошибался – на улице ничего не изменилось – прохожие улыбались, разговаривали друг с другом, терпеливо стояли на трамвайных остановках – только ему нехватало воздуха! «Я болен, я сумасшедший!» – говорил он самому себе, жадно присматриваясь к тому, что происходит вокруг. Сомнение подтачивало его силы все больше – «а если я нормален?» – задавал он себе нелепый вопрос и казнил себя за тот первобытный эгоизм, который делал из него художника: даже окурок, оставивший на себе ободок оранжевой помады, вызывал его реакцию; даже в спичках, которые зажигались то тут, то там, он надеялся заметить что-нибудь тождественное тому состоянию, в котором находился он сам. И вдруг ему повезло – на углу улицы лежал замусоренный клочок газеты – его взгляд остановился, прикованный необыкновенным текстом: ВСЕМ, ИСПЫТЫВАЮЩИМ КИСЛОРОДНОЕ ГОЛОДАНИЕ, ОБРАЩАТЬСЯ ПО АДРЕСУ: г. Кладбищенск, кислородный завод...
Приписка – ехать любым троллейбусом до тупика!
3
Молодая медсестра повела его по узкой аллее, усаженной низкими кустарниками, к большому двухэтажному зданию, огражденному колючей проволокой. Миновав проходную, отомкнула бронированную дверь и вежливо попросила войти.
В комнате горели лампы дневного освещения. В центре возвышался бак с резиновыми присосками.
На стенке бака слесарным зубилом вырублено
................................................т
....................................с...................м
З..................................а.........Д
.......А............................О.................а
.......................В
...........................................т
.......................е
.................х
..............н
.................и
.......................к
.......................и
Возле присосок на коленях стояли люди и жадно дышали. Второй выход из комнаты закрывала металлическая решетка – возле нее на табурете сидел санитар-игралкинец, стриженный под ежик.
– Делай то, что делают другие, – сказал он и новичок, упав на колени, пополз к баку.
4
Через несколько дней на доске происшествий появилось объявление: ВНИМАНИЕ! – разыскивается человек, пропавший без вести. Возраст – 33 года. На правой щеке, возле уха, родимое пятно величиной с пятак. ВСЕХ, КТО ЧТО-НИБУДЬ ЗНАЕТ, ПРОСИМ СООБЩИТЬ В МЕСТНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ МИЛИЦИИ.
Объявление висело полгода, но такая приманка приклеивалась не первый раз – ее старались не замечать, а если и замечали, то, ускоряя шаги, проходили мимо – каждый был рад тому, что еще дышит!
5
№5......№6.................................№6........№7
...Я ШЛЮПКИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ ШЛЮ...
№5......№6.................................№6........№7
ВЕРБОВАННЫЙ
Р о м а н т и к: Запах сосны! Папоротники! Корень жень-шень! Тундра! Олени! Охота на медведей!
П а в е л: Сибирь с высоты птичьего полета казалась голой.
Р о м а н т и к: А ближе?
П а в е л: Маленькие деревушки, сработанные из дерева. Деревянные настилы вдоль улиц. Дерево дешевле асфальта. Уставшие люди. Искореженный бульдозер. Общежитие для вербованных.
Р о м а н т и к: И ты в нем жил?
П а в е л: Я не хотел в нем жить.
Р о м а н т и к: Почему?
П а в е л: Потому что – бардак! – местное население называло это общежитие дурдомом!
Р о м а н т и к: Какие там люди?
П а в е л: Я встретил только одного. Он говорил со мной, ударяя себя кулаком в грудь: «Скажи, чего мне не хватает? Дом есть, деньги есть, жена есть, дети есть... Хочешь, я одолжу тебе тысячу рублей?» Огромный, он стоял в кальсонах, доски под его босыми ногами скрипели, по щекам стекали скупые слезы – они напоминали смолу, которую источал уничтожаемый в окрестностях лес...
Р о м а н т и к: Он пил?
П а в е л: И я пил, потому что у нас был мужской разговор. «А зверь лютый, – говорил он мне, – ты в самый момент его, можно сказать»... Через неделю он снова пригласил меня к себе и на столе я увидел обещанное.
Р о м а н т и к: Алмазы!!!
П а в е л: Обыкновенные, бумажные деньги. «Возьми, – басил он настойчиво, – пусть тебе повезет. Я и жена мечтаем уехать из Степановки, но у этой деревни мертвая хватка». Я не благодарил его. Я оставил ему своего верного товарища – нож с вмонтированным устройством для возвращения на планету иев.
Светило солнце – наши тени падали на ближайшие кочки – казалось, что нашему рукопожатию переломали кости... Что может быть искреннее молчаливого прощания? – мы знали, что больше никогда не встретимся. В Томск я летел самолетом У-2, из Томска в Новосибирск – самолетом ТУ-144. И Новосибирский аэродром мое настроение не улучшил. На скамейке, рядом со мной сидел парень. «Мой Якутыю шлопает!» – сказал он мне и посмотрел на меня вопросительно, «А я в Алма-Ата будут лететь». «Эслы эст тэбэ дыплом, шлопай воздухам Грузыя!»
Весна полмесяца как кончилась, но холода отступать не хотели – тоскливо... Около противоположного дома лежит человек – упал, схватившись за угол стены. Неподвижная поза, расстегнутый пиджак, вылезшая из-под ремня рубашка, оголенная часть живота – все это приковывает к себе внимание, вызывает тревожное любопытство... Возле лежащего собралась толпа... «Так и закоченеть можно!» – произнес жалостливый голос. «Напился в стельку, а жена дома ждет!» – выразил свое возмущение другой. «Такому любой холод нипочем!» – поддержал третий. «Смотрите, у него губы посинели!» – сказала молодая женщина. Кто-то высказал мрачное предположение: «А если он уже умер?» В этот момент к углу дома подъехала машина с красными крестиками на черной обшивке – толпа притихла... Из машины вышли игралкинцы и положили остывшее тело на носилки – накрыли простынью, подняли – толпа расступилась – понесли, приподняли еще выше и только тогда стало понятно, что этот человек свою задачу на Земле выполнил.
Толпа разошлась... Я снова направился к скамейке – присел... Поправляя плащ, заметил на плече большое, мокрое, расплывчатое пятно. «Неужели меня осчастливила птица?!» – подумал я и посмотрел вверх, но там, в глубине, несмотря на середину июня, просматривалась глубокая осень.
Р о м а н т и к: Что это было?
П а в е л: По-видимому, это была ворона!
ИЛЛЮЗИЯ
Местный житель – его личный шофер Сайдулаев, подъезжая то к одному дому, то к другому, доверительно перешептывался о чем-то с обитателями, что-то выспрашивал у них, о чем-то советовался с ними и, наконец, помог ему найти квартиру:
– Это болшой началнык! – сказал он колеблющемуся Сабирову – хозяину добротного черепичного строения.
– Спат – здэс, дэвка – нэт, водка – нэт! – произнес Сабиров, кивнув на правую половину флигеля.
Целый день Павел отмывал полы от помета – зимой в этом помещении хозяин держал овец. В открытую дверь влетали и вылетали две ласточки – семейная пара: «А как же быть с этими жильцами – теперь-то дверь закрывать придется?» – подумал и, движимый благими намерениями, снял форточку, Сабиров выразил недовольство самоуправством квартиранта. Павел объяснил в чем дело. Сабиров ушел – вернулся с ломиком.
– Разбивала гнездо, прогоняла птичка, – поднял ломик.
– Если их прогнать, в доме поселится несчастье! – сказал Павел в надежде на то, что хозяин окажется суеверным и не ошибся – Сабиров боязливо посмотрел на снующих ласточек. – Она вечером кричала, утром кричала, отдыхать мешала, – сказал он и, опустив ломик, добавил, – я думала, чтобы твоя была хорошо!
Каждый житель села имел приусадебный участок, имел его и Сабиров. Погоды стояли такие жаркие, что арыки пересыхали. Для того, чтобы добыть воду, Сабиров решил копать глубокий колодец. Павел помог старику и тот вечером позвал его на ужин. Отказываться нельзя – обидется.
– Откуда к нам ехала? – спросил.
– С Украины, Черниговский,
– Власовец?
– Что вы, власовцы в Сибири – пересадили их.
– Моя сын школа МВД учится, – похвастался. – Посылка присылала, практика проходила, банда раскрывала, – вытащил из кармана небольшой пакетик – развернул. – Курить надо, хашиш!
Квартирант достал папиросу, выпотрошил табак на газету, перемешал с предложенной щепоткой и снова наполнил гильзу – утрамбовал спичкой. Сделав несколько затяжек, бросил окурок в пепельницу.
– Не берет! – сказал он Сабирову и, попрощавшись, ушел к себе.
Спать не хотелось. Попробовал читать – не получалось – глазные мышцы не подчинялись волевому усилию – зрачки возвращались к прочитанному, и, облюбовав какое-нибудь слово, подолгу на нем сосредотачивались... Павел отложил книгу... Возбуждение нарастало... «Я не хочу смотреть на потолок, не смотрю», – подумал он, прикованный к свисающей паутине и к живописным трещинам. И новый угол зрения – полы! – овечья мочевина, пропитавшая доски, испарялась – вызывала удушье... «Подлец!» – подумал он о Сабирове – каждое утро хозяин, ехидно улыбаясь, спрашивал, не болит ли у него голова и предлагал таблетку от головной боли... Электрический самовар! – крышка с глубокой вмятиной, бока с облупившимся никелем – зрачки остановились на кранике – вчера он его ремонтировал, «Капает или нет?» – провел ладонью по клеенке – сухо! «Сто лет будет работать!» – подумал, удивляясь своему богатому воображению – оно вывернуло краник так, что все внутренние поверхности оказались снаружи – и начало его шлифовать, оставляя на мелком карборундовом зерне следы светло-зеленого цвета: «Да это же медный купорос! – теперь понятно, почему я, с тех пор, как поселился здесь, страдаю желудком!» Где-то щелкнул выключатель – у Сабирова! – это его окна погрузились во тьму. Павел понимал, что необыкновенная острота слуха – результат действия наркотика... Шаги! – частые остановки и осторожное пошаркивание говорили о том, что человек улицы не знает – шел, боясь оступиться. Окрестные собаки, учуяв в прохожем незнакомца, злобно залаяли и вдруг к барабанным перепонкам прилип душераздирающий вой такой силы, что в комнате задребезжали стекла. Ласточки проснулись и, оставив гнездо, замелькали перед глазами, суматошно полосуя комнату. «Наконец-то у меня начинается галлюцинация», – подумал Павел. В окно кто-то царапался. Вой достиг кульминации, выворачивая все внутренности своей первобытностью – это был вой затравленного и умирающего зверя, зовущего на помощь. Зверь плакал, умолял, взывал и агонизировал – неожиданно заскулил жалобно и протяжно – перешел на еле слышное всхлипывание – умолк... Павел глянул на будильник – два часа ночи – сбросив одежду на пол, лег, устало прижимаясь к подушке – глаза закрылись сами по себе, сердце начало стучать ровнее – уснул. Утром его разбудила громкая ругань. Вскочив с кровати, подбежал к окну и отодвинул занавеску – возле вырытого колодца стоял Сабиров – держал шест. Его физиономия брезгливо морщилась, еще более выделяя большой приплюснутый нос. Опустив конец шеста в колодец, пытался что-то вытащить и, каждый раз, когда это что-то соскальзывало, шест вздрагивал в его руках и хрупкий, хрустальный воздух раскалывали хриплые матюки. Павел натянул штаны и, откинув щеколду, выскочил на помощь.
– Спала овечка ленивый, не помогала старик, еба твоя мама! – приветствовал его хозяин.
Павел заглянул в колодец. Шест Сабирова чуть-чуть приподнимал над поверхностью подпочвенных вод дохлого пса. Несколько в стороне, из будки выглядывал хозяйский кобель по кличке Султан – взгляд у него был до такой степени осуждающим, что Павел догадался о том, кто царапался сегодня ночью в окно флигеля – подошел к будке, погладил собаку:
– Поверь мне, что я бы спас твоего товарища, – сказал он и, вздохнув, добавил, – если бы не гашиш!
В этот день Павел побывал в нескольких совхозах района – проверял готовность машинно-тракторного парка к уборочной – работа не тяжелая, но времени забирала много, так как совхозы находились друг от друга на больших расстояниях – в первом же увидел, что машины не очищены от грязи. То ли солнце светило слишком ярко, то ли духота стояла невозможная, но ему показалось, что наличная сельскохозяйственная техника сработана местными гончарами – отчитывая механика МТП, взял молоток и для наглядности ударил по одному из тракторов – корпус дал трещину. Ударил еще раз и трактор начал разваливаться, превращаясь в глиняные черепки. Ремонтники, стоящие вокруг, не удивились – удивился только Павел, но вида не показал: в этот момент он почему-то представил себя в роли Миклухо-Маклая, книгу о котором он читал еще в детстве – в ней говорилось, что отважный путешественник не погиб среди папуасов только потому, что не вмешивался в их
жизнь. Во всех остальных совхозах Павел вел себя деликатнее – никого не отчитывал – к тракторам старался не подходить. Приехал домой поздно – горел свет – хозяин не ложился спать... Квартирант поздоровался с ним – не ответил – смущенно закашлялся и сказал:
– Ищи другая койка, нехорошая ты человека, пес топила, беда приносила, машина гробила!
«Уже узнал! – подумал Павел со злостью, которая мгновенно улетучилась, – да это же еще одна тайна – кто бы мог подумать, что в этом селе действует самый совершенный беспроволочный телеграф в мире!» – молча повернувшись к Сабирову спиной, растворился в темноте – ночевал на берегу реки, завернувшись в тулуп чабана – блеяли овцы.
ЦВЕТЫ И ПЕТУХ
Что думает он? – этот вопрос она не задавала себе. Он – не имело для нее никакого значения – квартира-то трехкомнатная! – кухня, ванна – все необходимые удобства, без которых человеку среднего возраста уже тяжело – она думала, что его привязывает к ней именно это. В ее дом вхожи только деловые люди – правда, она их не любит, но и обойтись без них не может. Вчера одна из ее знакомых, Софья, принесла петуха и четыре килограмма баранины. Софья – женщина недалекая, но практичная – работает в столовой при городском
отделении милиции. Нургуль мечтает защитить докторскую. «Что связывает этих двух женщин? Сегодняшний сон? – Нургуль держит петуха за голову, Софья – за хвост. Каждая тянет птицу к себе. Софья кричит: «Помоги мне поступить в институт – две тысячи тебе, три – ректору!»
– Зачем тебе диссертация? – спросил он, пуская дым в приоткрытую форточку.
– Я тщеславна, – ответила, – и потом – это же деньги!
– А я?
– Что ты?
– Зачем я тебе нужен?
– Ты? – задумалась. – Ты человек иного мира, – в ее голосе зазвучало искреннее сожаление, – ты никогда не будешь близок кругу моих знакомых. Ты годишься как любовник – как муж ты не подходишь мне. Моя родня откажется от меня, если я выйду за тебя замуж...
Он слушал ее, подпирая одну руку другой, сжимая пальцами подбородок – эта женщина ни разу не пошла с ним ни в кино, ни в театр – боялась, что знакомые увидят их вместе. Только Софья знала о его существовании – от остальных его прятали в шкафу.
Ночью, когда хозяйка, утомленная любовными ласками, уснула, он осторожно, как вор, оттянув защелку замка и, ударив плечом парадную дверь, выскочил на улицу. Поближе к вечеру он купил на алмаатинском базаре петуха и букет гладиолусов, который тут же надежно привязал к петушиным лапам. Остановив такси, попросил доставить подарок по указанному адресу, заверив водителя, что там свадьба.
– Зачем вместе связал? – спросил таксист настороженно.
– О, старая студенческая традиция! – сказал Павел, вытащив из кармана хрустящее вознаграждение и, чтобы убедить таксиста окончательно, добавил, – погулял бы да не могу. Срочно в Москву вызвали – я ракетчик!
Водитель посмотрел на клиента с нескрываемым уважением – денег не взял.
– Птицу брось туда, – сказал он, кивнув на заднее сидение.
Машина тронулась – петух дернулся и затих, уткнувшись клювом в цветы.
______________
Ссылки на переходы:
http://proza.ru/2009/11/19/738 < Продолжение седьмое
Продолжение девятое > http://proza.ru/2009/11/19/899