ЗЕЛЁНЫЙ ЧЁРТИК НАПРОРОЧИЛ МНЕ…
Когда я проснулся, он сидел прямо на бутылке, оседлав её на манер пьяного турецкого янычара, ищущего смысл жизни и обречённого никогда оный так и не отыскать… Вообще-то, янычары вроде бы не употребляли алкоголь. Гашиш там, опий, прочий экзотический наркотик, это да, но чтобы спиртное! Это уж совсем несуразица какая-то. Ну да ведь и чёртик поутру, явившийся – не иначе – засвидетельствовать мне своё почтение, тоже не самая обыкновенная штукенция, согласитесь. Удобно расположившись на опустошённой мною давеча вечером стеклотаре, он с любопытством обозревал моё, за ночь весьма припухшее лицо. Маленький, зелёный, с крохотными, лишь едва выступавшими надо лбом рожками.
Ну вот ещё, мне только чертей с утра не хватало!
Однако сама суть происходящего, признаюсь, напрочь обескуражила меня. Многого я мог ожидать от себя, особенно после непомерного возлияния, но чтобы такое – это впервые. Подобных гостей – не приведи Господь!
Сморгнув пару раз, я какое-то время ещё надеялся, что наваждение схлынет само по себе…
Увы, не схлынуло. Более того, наваждение, убедившись, что я окончательно проснулся, обратилось ко мне с самым непосредственным видом:
– Ну что, дружочек, очухался наконец?
– Ты кто? – недовольно буркнул я, не успев даже толком испугаться.
Зелёное существо ухмыльнулось, крутануло поросячьим, загнутым колечком хвостиком так, что тот заплёлся вокруг горлышка бутылки, и издевательским голосом прогундосило:
– А ты присмотрись получше.
Я присмотрелся. И тут же вскочил, как ошпаренный.
– И что? – осведомился незваный гость, ёрзая по бутылочному стеклу, как вошь по раскалённой сковородке.
– Ты… чёрт, что ли? – поразился я.
– А то! – обрадовался чёрт. Я уж упарился, пока ты меня признал.
Тут мне действительно поплохело. Дурнота мягкой подушкой шибанула мне по затылку и ударила под коленки. Я едва не сверзился на пол. Надо же! Галлюцинация вела со мной осмысленную беседу, задавала загадки, да ещё и подзуживала меня.
Допился!
Всё, с завтрашнего дня становлюсь завзятым трезвенником. Отныне ни одной бутылки со спиртным в моём доме не будет.
Но теперь… теперь мне нужно как-то разбираться с этим назойливым посетителем. Может, просто игнорировать его, притвориться, что не замечаю? Это было бы разумнее всего, но совсем не так «просто», как кажется на первый взгляд.
– А ну-ка, кыш… брысь отсюда! – отважился я на смелый поступок.
– Ты это мне? – удивился чёрт. И даже оглянулся вокруг, словно не веря, что слова эти обращены именно к нему.
Не обнаружив никого более, кроме нас двоих, чёрт снова вопросительно посмотрел на меня:
– Так это ты меня гонишь, а? Меня?!
– Ну да, – наконец вякнул в ответ я, не особо, впрочем, надеясь на взаимопонимание со стороны зелёного визитёра.
– Ну, уж если гонишь, так гони, братец, по правилам, – назидательно произнёс чёрт, воздев к потолку указательный палец. – А так, чего же, баловство одно, прямо.
– А какие правила? – живо поинтересовался я. – Я ведь с этим впервые сталкиваюсь. Никогда прежде чертей не гонял.
– Хочешь, что бы я подсказал?
– Желательно бы.
– Ишь, желательно бы ему! – аж поперхнулся чёрт, зыркая на меня неодобрительно и с осуждением.
– А чего? – изобразив на лице кроткую невинность, я воплощал собой в эту минуту святую простоту. – Сам же предложил. Если б не сам, я разве осмелился бы? Да ни в жизнь!
– Ага! Как же! Не осмелился бы он, – ворчал раздражённо чёрт. – Вот и предложи вам, людишкам, сотрудничество! Тут же на мякине и проведёте. Но я – стреляный воробей.
– Да я ведь только так, из интересу, – сделал ещё одну попытку оправдаться я. – Мне-то оно зачем? Исключительно ради расширения общего кругозора.
– Держи карман шире! – кратко резюмировал чёрт. – Карман, я сказал, а не кругозор! Обойдёшься без своего кругозора. А уж что тебе расширить, это я решать буду!
Поёжившись от несколько двусмысленных посулов, я предпочёл умолкнуть. Ну его! Ещё и вправду примется за осуществление своих угроз.
Чёрт тем временем сполз с бутылки и по-хозяйски расположился на блюдце, используемом мною обычно в качестве пепельницы. Блюдце на сей раз было абсолютно чистым, так как пару дней назад я бросил курить. Во всяком случае, решил, что бросил. А уж как это мне удастся, посмотрим. Жизнь покажет.
– У-у, – протянул чёрт, несколько отдавая голосом в нос, – да ты, я погляжу, за ум взялся. Праведником становишься... Частично, – поправил едко своё определение хвостатый озорник после некоторой паузы.
– В смысле? – полюбопытствовал я, хотя догадывался, что именно тот имеет в виду.
И чёрт, не медля, подтвердил мои предположения:
– С привычками дурными расстаёшься. С табаком вот покончил. И главное, что навсегда покончил. Уж мне-то ведомо. Похвально, братец.
Комплимент этот, хотя и произнесённый столь странным и опасным существом, не скрою, польстил мне. Что ж, ласковое слово и кошке приятно. Только вот категоричность утверждения по поводу «навсегда» несколько насторожила меня. Не то, что я не хотел бы действительно навсегда бросить курить. Хотел! Потому, собственно, и бросил. Но само это слово, «навсегда», почему-то жутко давило мне на нервы. От него веяло какой-то безысходностью. Обречённостью какой-то отдавало. Могильной! А ведь вечным и незыблемым бывает только покой. Я же пока не стремлюсь ни к вечности, упаси Боже, ни к покою. Не созрел пока до таких философских категорий. Мне бы чего жизненного, кипучего!
– А вот с алкоголем, праведничек, – чёрт подпустил теперь в голос изрядную долю иронии и сарказма, – у тебя большие проблемы.
Ну ничего от него не скроешь! Впрочем, узрев на столе остатки вчерашнего моего скромного пиршества, несложно было вывести столь однозначное заключение.
– И пьёшь ты одиночку, – с осуждением покачал головой мой мистический собеседник. – А это уже совсем паршиво. Эдак недолго до белой горячки докатиться!
Вот оно! Прозвучало! А и правда – не белая ли горячка со мной приключилась? Со всеми, как говорится, вытекающими? Уже и чёртики мне мерещатся. Пока, признаться, один, но мне и этого достаточно. С лихвой, за глаза, по горлышко! Да и лиха беда начало! Сперва-то они всегда по одному приходят. Нагрянет такой с разведкой, принюхается, присмотрится, выведает диспозицию, а назавтра, не успеешь и глотка опохмельного пригубить, глядь, их уже целая армия перед тобой толчётся. Сценарий известный и практически неизменный. Сколь бы долго не жило человечество в объятиях зелёного змия!
– Ну-ну! Ты давай прекращай из меня белую горячку изображать! – Чёрт строго погрозил мне пальчиком из своего блюдца. – Я – реальный! А твоя «белочка» ещё только ожидает тебя. Если будешь столько пить, то ожидание окажется удивительно коротким.
Где уж – скрыть что-то от этого телепата!! И стараться глупо. Мысли мои он читает, что ли?.. Или – так, догадался? Всё может быть. Тут не поручишься ни за тот, ни за другой вариант. Оба в равной степени вероятны. Хотя версия с телепатом нравилась мне почему-то больше. Точнее – меньше, но она была предпочтительнее.
– Впрочем, – напомнил о себе чёрт, – как раз этого я не допущу!
– Чего? – икнув, переспросил я.
– Того, чтобы ты и твоя «белочка» когда-нибудь встретились.
– А разве это возможно? – совершенно обалдев, поинтересовался я.
– Ещё как! – с ехидной интонацией заявил чёрт. – И я собираюсь тебя спасти.
– От кого? – изумился я. – Или от чего?
– От тебя самого! – безапелляционно резюмировал мой спаситель. – Ты себе – главный враг! Кто ещё причинит тебе столько вреда, как ты сам?
– Это из чего же следует?
– А кто вливал в тебя бочками спиртное, кто травил организм мерзкими портвейнами и синтетическим, так называемым пивом? Кто заставлял тебя глушить водку и коньяк, не говоря уже о прочем денатурате?!
– Я не пил денатурат. Никогда! – с обидой на облыжное обвинение возопил я.
Но чёрт не обратил ни малейшего внимания на мою обиду. Он продолжал:
– Что денатурат, что отечественная водка, – назови десять отличий. Не сможешь десять, назови хоть три, но и это затруднительно,– невозмутимо изрекал зелёный трезвенник, поучая меня житейской мудрости. – Во всяком случае, и первый и вторая – полное дерьмо!
– Но в водке меньше сивушных масел, – робко вставил я.
– Ещё что скажешь, умник?
– Очистка, технология, и всё такое… прочее.
– Что ты понимаешь под прочим?
– Мало ли чего! И вообще – отечественную водку не замай! Это – святое!
– Хороши же у тебя святыни, – ухмыльнулся чёрт. – Ты, может статься, ещё и молишься на неё, на водку-то?
– А хотя бы и так! – выпалил я. И хотя это было совсем не так, дух противоречия прямо-таки заставил меня произнести столь напыщенную и отнюдь не умную тираду.
– Что ж, – потёр лапки чёрт, – мне, как представителю определённых, и не будем скрывать, вполне себе нечистых сил, весьма приятственно слышать такие слова. Но, однако же, от цели своей я всё равно не отступлюсь.
– От цели? От какой цели? – сделав вид, что недоумеваю, и «включив дурака» на полную мощь, я, тем не менее, уже подозревал, какие коварные планы лелеет мой собеседник.
– Больше, братец, пить ты не будешь! – объявил мне чёрт. – Свою цистерну ты уже одолел. А по дороге осушил ещё и четверть второй цистерны. А это, согласись, явный перебор.
Что-то я не припомню никаких цистерн на своём пути!.. А впрочем, если сложить воедино всё, что было мною выпито, то… пожалуй.
Но разве такое дело цистернами измеряется? Тут ведь особая философия – жизнь, понимаешь…
И потом – если бы водку разливали по цистернам, разве бы я стал пить оттуда водку? Я ж не враг своему здоровью!
Все эти разумные доводы подкрепили мой дух, и я не стал молчать:
– А если я не согласен? Если я возражаю?
– Возражения не принимаются! – резко оборвал дискуссию на эту тему чёрт. – А согласие… да кто его спрашивает, твоё согласие?!
Вот и вся демократия! Президент решил – народ безмолвствует. Покорность – наша национальная российская особенность. Черта характера, в общем.
Но когда разговор заходит о водке, тут уж, извини, подвинься, тут народ вставит своё веское словечко.
– Позвольте, позвольте, – завозмущался я, – это как же прикажете понимать? Без меня – меня женили? Так, что ли?
– А хоть и так, – отозвался чёрт, – что ты изменишь-то? Что – в принципе – ты можешь изменить?! Ты лишь безмолвная букашка, которая если и имеет право на своё мнение, то уж права на то, чтобы его озвучить, не имеет абсолютно никакого! Ты, братец, ноль, и изволь с этим смириться!
– Па-а-а-азвольте! – затянул я с намерением отстоять своё право на голос. – Как это, букашка! Какая же это я букашка! И совсем, усвойте, а то и запишите себе хотя бы даже и на лбу, уважаемый гость, – я и сам не заметил, как перешёл на официальный, но вместе с тем и несколько хамоватый тон, – совсем никакая я вам не букашка!
– Ну всё, хватит! – прихлопнул в ладони чёрт. – Я прекращаю эти бесплодные дебаты. Достаточно уже и того, что я снизошёл до беседы. Мог ведь и так, исподтишка. Ты бы, братец, и рта открыть не успел, как сделался трезвенником.
– Постой! – с надрывом буквально простонал я. – Но зачем, ЗАЧЕМ тебе всё это?!! Ты же по сути своей должен меня совсем к другому подталкивать. Ты должен на грехи меня наставлять! А пьянство – это грех! Так чего же ты не по понятиям поступаешь?!
– Зачем, говоришь?
– Да! Да! Зачем?!
– А каприз у меня такой. – Чёрт поднялся из блюдца и ступил на крытый несвежей скатертью стол. – И свои капризы я всегда удовлетворяю. Иначе – на что они и нужны, капризы, если им не потакать?
Он звонко щёлкнул кончиком хвоста по пустой бутылке, стекло зазвенело, задребезжало мелко – и вдруг всё пропало…
Дождь хлестал как оглашенный. Мы шли – наверное, уже целую вечность – по какой-то лесной дороге, больше, впрочем, походившей не на дорогу, а на неширокую просеку. Под ногами то и дело попадались вывороченные корневища, а кое-где и полусгнившие пеньки. Травяной покров был едва примят – по всему видно, что хаживают здесь нечасто.
Я шел след в след за чёртом, который невозмутимо и даже как-то монотонно продвигался вперёд, словно не замечая всякой дряни, о которую я не раз уже споткнулся. Он же, несопоставимо меньший ростом, чем я, умудрялся аккуратно обходить все препятствия, не сбавляя темпа и не отклоняясь от общего направления пути…
Пить! Ужасно хотелось пить! Несмотря на то, что вокруг бушевал настоящий ливень, облегчения мне он не приносил. Тщетно я высовывал язык, пытаясь ухватить и донести до воспалённого нёба хоть немного живительной влаги. Напрасно запрокидывал к небу лицо и широко раскрывал рот – ни единой капли не попадало внутрь меня! Шелестящие по всему телу и вымочившие меня до нитки дождевые струи со злорадным шипением – словно мерзкие гадюки затеяли разом перекликнуться на болоте – отскакивали от моего языка и разверстого рта. Сама природа надсмехалась надо мной!
А может – не так? Может – ни при чём здесь природа? За что бы ей ополчиться на меня? Я никогда не вёл себя как бесшабашные туристы, оставляющие после себя горы мусора. Природу я люблю и никогда ей не пакостил. И за что бы ей так чудовищно мстить мне? Да и непохоже, что именно в ней всё дело. О, совсем непохоже! И, кажется, я догадывался, чьи эти проделки. Причина всех моих страданий невозмутимо вышагивала впереди меня.
Мне стоило только наступить на него, на эту маленькую злобную сущность цвета застиранного хаки, и он брызнул бы у меня из-под подошв подобно раздавленной водянистой жабе. И я уже почти отважился на это, но тут чёрт, словно почувствовав мои намерения, обернулся и смерил меня презрительным взглядом:
– Что, запыхался, братец?
– Пить… пи-и-ить… – ничего другого вымолвить я просто не мог.
– Пить хочешь, – будто констатировав поставленный ранее диагноз, ухмыльнулся чёрт. – Ну что ж, потерпи, немного осталось. Напьёшься вволю. На всю оставшуюся жизнь!
Опять он заговорил загадками. Ох, не добру это, когда чёрт начинает сыпать намёками направо и налево. Тут уж жди подвоха, на это они, бесовское отродье, горазды! Однако пререкаться с ним у меня уже не было никаких сил. Только – идти вперёд! Только – добраться до первого попавшегося источника!
И я шёл и шёл, послушно переставляя ноги и сконцентрировав внимание на кончике хвоста своего провожатого.
Шёл и шёл… брёл и брёл. Путь всё не кончался, хвостатый изверг всё так же маячил передо мной. Какой долгий путь… и нет ему ни конца, ни края…
А я тем временем умирал от жажды. И умирал уже, по-видимому, окончательно.
Но тут лесная стена справа от нас поредела, а затем и вовсе сошла на нет. За полусгнившими деревцами мне открылся какой-то водоём…
Водоём!
Остатками угасающего сознания я уцепился за эту мысль. Ну да, водоём! А значит, уже через минуту я смогу наконец утолить жажду, эту чудовищную жажду, даже и слабой тени которой я никогда не испытывал в этой жизни, хотя служить приходилось в довольно-таки знойной местности.
Бегом! Бегом! Сам не знаю, откуда взялось во мне столько прыти, хотя ещё мгновенье назад я еле волочил лапти. Точно свежий бриз подхватил меня под белы руки, и я рванулся вперёд, оставив за спиной и чёрта и остатки предательского ливня…
И вот я уже у самого бережка. Водоём, конечно, оказался совсем не таким, как мне представлялось ещё минуту назад. О чистой, прозрачной байкальской воде здесь не могло быть и речи. О ключевой водице из сокрытого в тени разлапистых елей родника – тоже. Гнилое болотце с затхлой, застоявшейся жижей, половину которой составляла зацветшая ряска, раскрыло мне свои полыньи, робко притаившиеся между коварно-изменчивыми островками мха и тины.
Я бухнулся на колени. Мне нестерпимо хотелось пить, но метановый душок, которым шибало в нос так явно, не позволял мне тут же припасть к «источнику». Я шевелил потрескавшимися губами, ворочал во рту распухшим языком, почти не касаясь сухого и жёсткого, как наждак, нёба.
– Пей, что же ты! – послышалось из-за спины.
Я оглянулся. Чёрт с неподдельным интересом наблюдал за моими мучениями. Казалось, ему доставляет радость этот нескончаемый спектакль.
– Не могу… нет, – прохрипел я, противясь искушению всё же хлебнуть как следует из болотца.
– Так-то ты хочешь пить, братец. Значит, жажда твоя и не жажда вовсе. А впрочем, я помогу тебе и на этот раз.
Как же меня достала его помощь! Больно дорого она мне обходится.
Чёрт, сверкнув синеватыми белками глаз, медленно повёл указательным пальцем вниз.
И в то же мгновенье, подчиняясь его приказу, я окунул голову в болотце. В уши, в рот, в ноздри хлынула вонючая субстанция, которая, по мнению чёрта, должна была утолить мою жажду. Я пытался сопротивляться, но сопротивление моё было недолгим. Уже вскоре я почувствовал, что и сам стал частью всосавшего меня в свои гнилостные кишки болотца…
Я вскинулся на постели и посмотрел на ослепительно белый потолок. Где это я? Неужели на том свете?..
Но, переждав минуту и успокоив дыхание, я понемногу пришёл в себя. Простыня и подушки, мокрые от пота, свидетельствовали о том, что сновидения мои вряд ли были сладкими и умиротворёнными. Мне припомнился ночной – или всё же утренний? – кошмар, беседа с чёртом, гнилое болотце. Бр-р-р… Приснится же такое!
Очень хочется пить. Во рту сухо, как в пустыне Мохаве. Прямо, Долина Смерти какая-то!
Встав, я подошёл к умывальнику и напился воды из-под крана. Полегчало, но во рту так и остался привкус чего-то мерзкого, затхлого и заплесневелого. Чем же я вчера закусывал?
И тут мне ещё раз вспомнилось болотце. Там был такой же запах. Запах, от которого наверняка стошнит, если у тебя слабый желудок. Но что бы это значило? Ведь не мог запах из сна проникнуть в реальность. Или… это был не сон?!
Терзаемый смутными подозрениями, я рыскал по дому в поисках хоть какого-нибудь спиртного. И не то, чтобы мне нужно было непременно опохмелиться – это дело я не уважаю и не практикую, – но именно сейчас глоток водки или пива был необходим мне для разъяснения кое-каких вопросов.
Спиртного в доме не было. Ну, разумеется, останется ли у меня что-либо с вечера? Когда это бывало? Да никогда! Тем более, я, как уже сказал, не похмеляюсь.
Наскоро умыв лицо и причесавшись, я накинул на себя куртку и выскочил из квартиры. В магазинчике, расположенном в подвале соседнего дома, людей, к счастью, не было, и я, практически с порога, потребовал бутылку водки.
– Какую вам? – спросила заспанная продавщица с бородавкой на подбородке.
– Да без разницы! – выпалил я. – Любую.
– Нет, – запротестовала продавщица. – Я так не могу. Вы уж назовите, какую вам?
– Ну, хорошо. – И я назвал первую подвернувшуюся взгляду марку.
– Пожалуйста. – Продавщица брякнула бутылкой о прилавок. – Сто пятьдесят рублей с вас.
Расплатившись, я тут же, прямо на месте свинтил пробку с горлышка бутылки. И по-молодецки приложился, сделав три богатырских глотка.
Продавщица очумело смотрела на меня. Нечасто ей попадались такие покупатели.
Но мне было не до неё. Я прислушивался к себе, ожидая известного эффекта, и… не находя его – ни в голове, ни в пищеводе.
– Бутылку конька дайте! – чуть ли не простонал я. – Скорее, пожалуйста!
– Но у нас только дорогой, – опешив на секунду, заявила продавщица.
Услышав знакомое: «Без разницы!» и приняв из моих рук тысячную купюру, она протянула мне коньяк.
Коньяк последовал участи водки. Правда, с пробкой было проблем побольше, но это не сильно затянуло процесс.
Икнув, я поставил коньячную бутылку на прилавок в пару к водочной и выметнулся из торгового зала. Продавщица что-то кричала мне вослед, но я не разобрал. Здесь мне больше делать было нечего.
Оказавшись на улице, я стрелой помчался к ближайшему киоску. Купив бутылку пива, я, к изумлению киоскёрши, сорвал пробку прямо зубами и влил в себя всё содержимое бутылки.
Но нет! Ничего не изменилось. Где бы я ни покупал алкоголь, и какой бы он ни был разновидности, он перестал для меня существовать.
Из любой бутылки в глотку мне лилась гнусная болотная водица, и ничего более…
КОНЕЦ