ЛИЗА И МОЛЬ
(сиквел, то есть продолжение)
Возникла у меня необходимость вспомнить совсем недавнюю историю, которая произошла со мной этой осенью.
Появились у меня на то поводы и причины, которые требуют своего объяснения, и резоны, которые объяснений не требуют, но душу тревожат.
История рассказывала про то, как у меня на днях из головы вылетела бабочка и умерла в печальном осеннем пейзаже.
Те кто читал эту байку – она называлась «ПРОЧЬ МОЛЬ», те наверное помнят.
А кто не помнит, им я сейчас напомню.
Словом дело было так: встречался я в осеннем парке с девушкой красивой, а в это время - пока я встречался,
у меня из башки выпорхнуло насекомое по имени моль, и, спустя совсем короткое время,
окочурилось от несовместимого с её жизнью городского столичного холода. Ведь в голове у меня же тепло ей было.
Там у меня мозги. А где мозги там электричество. А где электричество – там свет, комфорт и уют.
И она бедняга никак не ожидала и подумать даже не могла, что снаружи холодрыга такая. И сдохла.
Её Лиза звали. Девушку в смысле, звали так, а не моль. Моли нет давно, и я ей уже памятник нерукотворный воздвиг.
На котором написано : «Здесь лежит моль. Помним. Скорбим».
Так что тема закрыта.
А Лиза совершено наоборот – жива и вам того же, надеюсь, желает.
Так вот, став непосредственной участницей описанных мною событий, Лиза очень встревожилась от увиденного,
и испытала беспокойство. Как будто я только что был всё время философ,
а вдруг сразу – ОПА!!! - стал фокусник, и теперь буду с утра до вечера до скончания наших дней молоточки изо рта вынимать,
передергивать карты и знакомых мне девушек прилюдно под аплодисменты на составные части пилой пилить в деревянных ящиках.
Напрасно она так думала. У меня, как и у коллеги моего китайского философа Чжуань-цзы,
только бабочка в голове и жила, да еще собака породы вельш корги пьемброк по имени Дуся.
Но Дуся, во-первых, не летает, во-вторых - у нее место жительство другое – не голова.
Дуся живет в моей квартире в Лефортове, спит на моей постели в ногах,
а по утрам поёт романс Алябьева на стихи Дельвига «Соловей» за гонорар в виде чего-нибудь вкусненького.
Всё остальное время она валяется на ковре в обнимку с моими носками или молится своим собачьим богам, то есть Мне.
Что-то я съехал с Лизы на Дусю.
Лет двадцать назад, когда я взялся мучить немецкий езыг, мне попалось на глаза одно стихотворение Гейне,
которое я наизусть выучил. Я его сейчас вспомнил, когда в окошко посмотрел. За окном во дворе очень тепло с дождями.
Просто болдинская осень. Лежи, пиши, мечтай, волосы на бигуди крути-верти, о жизни думай.
Видимо «болдинская» надо с прописной буквы написать, вот так «Болдинская».
А то ко мне грамотеи теперь постоянно придираются в комментариях – это им не так, здесь у Авеля ошибочка, там он предложение не согласовал.
Им то невдомек, что у меня врожденная грамотность. А мои ошибки – это опечатки, которые мне лень править. Потому что я не вычитываю.
Вычитывать тоже лень. Дай Бог, чтобы и дальше так было – в смысле тепло и сыро.
И вот я сижу, гляжу, мечтаю и вспоминаю его сейчас - стихотворение это.
Там у Хайне (это так Гейне по-немецки будет) лирический герой зовет свою возлюбленную уехать с нею куда-нибудь далеко.
А чтобы она не беспокоилась ни о чем, он ей прямо так и говорит:
любимая, на чужбине вдали от родины и дома родного, мое сердце станет и твоим домом и твоей родиной.
Зай майн херц дайн фатерлянд унд фатерхауз - букавально так на языке оригинала.
Я думаю, что после подобных слов всякая, даже очень продвинутая девушка поедет за этим перцем куда угодно.
Что и сделала лирическая героиня: согласилась и уехала с ним в неведомые ей дали.
Ужу понятно.
Хепи энд.
Не то что «Игра в бисер» Германа Гессе.
Какая-то развернутая метафора музыки, а не роман. Никакой игры, не говоря уж о бисере - одни рассуждения и просторы,
в которых теряешься как собачка, нарисованная красной тушью.
Особенно когда Йозеф Кнехт жертвует собой ради спасения жизни чужого ему мальчика.
Это вообще сильно напоминает архетипы, мотивы, а также мифы о самоубийстве бога.
Вот например бог Атис во Фригии калечит и убивает себя.
А что делает бог Один – бог из страны фиордов и вечно пьяных викингов?
Один не отстает от Атиса и тоже жертвует собой, как и главный герой “Das Glasperlen Spiel”.
Только жертвует он собой самому же себе, девять ночей вися на дереве, пригвожденный копьем.
Считаю подобное проявлением чистейшего божественного эгоизма, возведенного в сакральную степень.
Но кто меня услышит?
Христа, опять же распинают римские легионеры. Вообще у меня такое впечатление в последнее время складывается,
что боги потихоньку поубивали сами себя.
Жертвовали, жертвовали и дожертвовались. Ку ку!
Как моя, не к ночи будет помянута, моль,
вспорхнули ввысь ради каких-то только им ведомых божественных ноэтических идей и пропали в безднах.
И никого не осталось. Олимп закрыт. Богов нет. Кури бамбук.
А Лиза в это время смотрела на меня, смотрела, а потом сказала – Ну, я пошла.
И ушла по аллее засыпанной мертвыми листьями. Красиво так, словно в фильмах Чжана Имоу.
И что интересно с тех пор я её уже больше не встречал ни разу.
И звонков телефонных от неё тоже больше не звонило,
Смс сообщений входящих типа «муррр мурр» или «шу-шу-шу-ша» не поступало.
Словно я вместе с богами в их неведомые бездны пропал, где нас всех Рагнарек накрыл медным тазом.
А любому младенцу известно - под медный таз телефоны не досягают.
А ещё может быть просто, увлеклась Лиза новыми идеями устройства бизнеса и на меня ей времени теперь нет.
Жужжит на работе, голубка.
Вообщем финал этой истории можно пересказать лишь метафорами,
ибо он происходит, как и все финалы таких историй в царстве небесном, где времени не существует.
А я в свою очередь совсем перестал выходить на улицу,
потому что больше не хочу подчинятся убогой магии этой затянувшейся осени.
Ведь все что было, есть и будет и случившееся и грядущее все и плохое и хорошее ждет нас где-то в её безмолвном лабиринте.
А это как вы понимаете полный отстой.
Но вот что я подозреваю о себе, что когда девушка эта Лиза в своем грядущем
к примеру захочет мой голос услышать или или рассказать мне что-нибудь хорошее да и позвонит ни с того ни с сего,
я, наверное, трубку поднимать не буду,по причине того, что я теперь очень занят.
Я теперь сижу и воображаю самую волшебную вещь на свете: миниатюру, являющую собой микрокосм и,
подобно поэме Данте, охватывающую всю Вселенную.
Вот прикол.