Отрывок из романа На Распутье.
****
Хозяйка дома, обычно угрюмая и неприветливая, сегодня была на редкость весела и говорлива. На вопрос Алексея, что ее так изменило, ответила уклончиво и загадочно:
- Праздник Неба сегодня. День Перуна, - защитника детей славянских. Многое может произойти в такой день!
Пожав плечами, Алексей подошел к колодцу, чтобы умыться, и налил в ведро воды.
За те дни, что княжич провел у ведуньи, он к ней привык и чувствовал себя, как дома. Молодые кости срослись благодаря ее травам да заговору. В награду от встречи с медведем остались только шрамы - на груди и на животе, да в памяти смрадное дыхание зверя.
- Что холодную воду плескать! Пойди баньку растопи. Попарься, как следует, тебе это будет полезно.
- Да, вроде, ушла хвороба. Плечо только немного ноет.
- Вот и пойди, а я пока в избе приберусь.
Ведунья забрала у него ведро с водой и пошла в дом. В черном старушечьем одеянии, под вид монашки, выглядела ведунья, как бабка, но иногда она забывалась, походка ее становилась уверенной, спина распрямлялась и вперед выпячивалась совсем нестарческая грудь.
Когда Алексею стало легче, и он первый раз встал с постели, то случайно увидел ее полуобнаженной. Она умывалась у колодца. Это было молодое, стройное тело. Тогда он об этом не думал, но со временем силы стали возвращаться к нему, и ведунья его заинтересовала. Алеша начал за ней наблюдать, но больше хозяйка ошибок не допускала.
Нарубив дров и растопив баню, он вышел во двор подождать, когда она прогреется, и можно будет париться.
Во дворе его ждала ведунья, держа чашу в руках.
- На вот, испей чару.
Алексей взял чашу в руки, от нее исходил приятный запах трав и хмеля.
- Зачем это? - спросил он, смотря прямо в глаза ведуньи.
- Испей, говорю, да ступай! Березовый веник в притолоке найдешь. - Она постаралась напустить на себя суровость, но не удержалась и отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
- Хоть скажи, как зовут тебя. А то живу здесь почитай с Пресвятой Троицы, а как звать, - не знаю.
- Зови просто, бабушкой, - не обернувшись, ответила она
- Хотел бы я, да язык не поворачивается.
- Ладно, иди! Всему свое время.
Раздевшись в предбаннике, Алексей зашел в мыльню. Полог, сделанный из дубовых досок, был устлан, свежей соломой вперемешку с пахучими травами и сверху накрыт льняным полотном. Плеснув воды на раскалившиеся камни, он лег на полку, животом вниз, с наслаждением вдыхая густой, горячий пар. Постепенно тело нагрелось и стало источать влагу.
- Что же ты веник не взял?
Алексей повернул голову к двери и от неожиданности приподнялся.
Перед ним стояла красивая, обнаженная женщина, ее светлые волосы волнами струились книзу, покрывая грудь. Стройные длинные ноги плавно начинались с широких бедер, делясь надвое пушистым золотым треугольником. Узкую талию венчал маленький пупок. Лицо ее смеялось, в глазах бегали солнечные зайчики. В одной руке она держала веник, другой - играла красивыми волосами. Изумлению Алексея не было предела. Все, что он мог сделать, - это отвернуться.
- Что ж не смотришь, или не нравлюсь? - заливаясь звонким смехом, проговорила она.
Даже голос ее изменился, из ворчливого, старческого, он превратился в милый, задушевный, проникающий в сердце.
- Нравишься, - выдавил из себя Алексей.
- Если нравлюсь, так любуйся. Что ж тебе, самому себя по спине хлестать? Это только ваши монаси так могут.
Ведунья подбавила еще пару. Обдала веник кипятком и стала хлестать Алексея по спине. Время от времени ее мягкая грудь, с твердыми сосками, прикасалась к его телу, приводя парня в исступление. Он стал, ворочаться, старясь, отодвинуться подальше. Ведунья, исхлестав спину, начала бить по ногам и мягкому месту.
- Алеша, что тебя с лавки-то поднимает? - наклонившись к самому его уху, шепнула она. - Перевернись, неудобно ведь.
Но Алексей только фыркнул и остался лежать на животе. Видя, что он не хочет повернуться, она продолжила:
- Сенных девок, поди, щупал? А на меня и глянуть не хочешь!
С таким глумлением надо было заканчивать. Алексей быстро перевернулся, схватил ведунью и прижал к себе. Их лица встретились так близко, что губы соприкоснулись. Она попыталась вырваться, но Алексей держал ее крепко.
- Зовут тебя как?
- Любава, - тихо, одними губами ответила она.
Алексей захотел ее поцеловать, но ведунья отстранилась.
- Подожди, Алеша, не время еще. - Тело ее распарилось, и она выскользнула из его рук. - Чистую одежду в предбаннике найдешь. - Уже у дверей Любава обернулась и добавила. - Иди в избу... Приду я к тебе. Перунов день - наш день. Жди...
Она растворилась в пару. Алексею даже подумалось, не почудилось ли ему это, от жара голова помутилась.
Напарившись, княжич вышел на воздух. Опрокинул на себя два ведра холодной воды, заботливо оставленных для него Любавой возле дверей. Одежду одевать не стал. Зайдя в дом, он с наслаждением развалился на мягкой постели. Она была застелена льняным покрывалом с каким-то замысловатым узором и приятно холодила кожу. Истома растеклась по всему телу, и он задремал.
Легкое, ласковое прикосновение женской руки вывело его из дремотного состояния.
- Проснись, Алеша, любый мой, - время пришло.
Открыв глаза, Алексей опять увидел Любаву. Волосы ее были заплетены в длинную, до пояса, косу, голову венчал обруч из золота. С боков на нем весили височные кольца. Она была одета в длинную рубаху с таким же узором, что и покрывало. На Алексея повеяло глубокой стариной, которую он знал только по сказкам, да былинам.
Поднявшись, он схватил Любаву, разорвал ворот рубахи и стал жадно целовать грудь.
- Не торопись, Алеша. Твоя я сегодня, - тихо шептала она, задыхаясь от страсти.
Немного отстранив, чаровница легонько толкнула его на постель. Сбросив одежду и распустив волосы, она села на него сверху. Алексей попытался ей помочь.
- Не надо, Алеша, я сама.
Он почувствовал касание ее руки и жаркую плоть, обхватившую его. От наслаждения у Алексея вырвался стон...
****
Когда княжич проснулся, Любавы рядом не было. В окно пробивались первые лучи солнца. Встав, он вышел во двор, где его радостно встретил Полкан и уткнулся в княжича холодным, влажным носом.
Потрепав собаку за ухом, Алексей спросил:
- Где хозяйка, Полкаша?
Смышленый пес, повиливая хвостом, пошел за дом, временами оглядываясь, как бы зовя за собой.
Алексей не любил ходить туда, там стояли идолы, да и ведунья не разрешала. Но, посчитав, что вчерашний день все изменил, он пошел за собакой.
На небольшом открытом месте, в отчерченном пеплом круге, возвышалась вытесанная из дерева Баба. У древнего славянского божества был большой живот и таких же размеров груди. Перед ним на коленях, все еще раздетая, стояла Любава, держа в руках курицу.
Отрезав ножом птице голову, она окропила идола кровью и произнесла:
- Богиня Макошь, Мать рода нашего! Не дай семени в чреве моем угаснуть! Пусть взойдет оно, как всходит жито. По весне, засеянное пахарем. И тебя Лада-Берегиня тоже прошу, спаси, сохрани жизнь, что зародилась во мне.
Почувствовав, что кто-то смотрит на нее, Любава обернулась. Увидев Алексея, она закричала:
- Не ходи сюда! Не наступай на черту!!!
В лучах восходящего солнца чаровница была еще прекрасней. Легкий, утренний ветерок раздувал ее шелковые волосы. Ему захотелось прижать женщину к себе, и он сделал шаг, наступив в еще теплый пепел.
В одно мгновение Любава оказалась возле княжича и полоснула ножом, которым только что резала куренка, ему у горла. Алексей отшатнулся, лезвие прошло в дюйме от шеи.
Выхватив нож из ее руки, он отбросил его в сторону. Любава опустилась на землю, слезы хлынули из красивых глаз.
- Зачем ты сделал это, Алеша! Теперь ждет тебя в жизни испытание огнем.
- Поэтому ты хотела убить меня?
- Я спасла тебя, Алеша. Обе ноги на пепельной черте означают смерть лютую в огненном пекле!
Алексей развернулся и пошел в дом.
Кошкой, перепрыгнув через черту, Любава устремилась за ним. Войдя в избу, они легли на постель. Она вытащила из-под подушки серебряную пластину и повесила ему на грудь.
- Не серчай на меня, Алеша. Этот оберег сбережет тебя. Пока вы вместе, тебе нечего бояться.
Алексей взял оберег в руку и посмотрел. На нем была изображена рысь, готовая к прыжку.
- Волосы-то, как спрятала, ведь богатые они у тебя? - неожиданно перейдя на другое, спросил он.
- А может, я и не прятала! А обернулась из старухи красной девицей, чтобы тебя очаровать! - она засмеялась и уткнулась носом ему в подмышку.
- Брось, Любава, я и раньше догадывался, что молода ты. Когда болел, случайно без рубахи тебя увидел.
- Глянулась я тебе тогда?
- Красивая! В бане появилась, у меня дух перехватило.
- Ты мне тоже понравился.
- Когда же? Когда в телеге пластом лежал?
- Еще ранее.… Видала я тебя в Ярославле на базаре. Я иногда покидаю свое убежище. Выхожу в город, купить чего или просто. Меня не узнают, все думают, что ведунья - старуха, а я приоденусь, приму настоящий облик и хожу. Для этого и обман, так легче. Тебя как увидела, сразу решила - мой будет. Перуна об этом просила. Зарок дала, что в его день с тобой буду, а до этого - ни делом, ни помыслом себя не обнаружу.
- Что, и медведя на меня наслала?
- Нет, мишка сам тебя нашел. Я ведь только предвидеть могу, изменить что-либо не в моей воле.
- Скажи, Любава, что далее меня ждет?
- Не хочу.… Не хочу и не буду!
- Почто так, или одно худо?
Любава подняла голову и заглянула в его голубые глаза.
- Ну, хорошо, Алеша. Полюбишь ты царевну прекрасную, и она тебя тоже любить будет…
- Прямо как в сказке. - Оборвал ее Алексей. - Только нет у нашего царя дочки, а заморские царевны мне, Любава, ни к чему. Правда, ударить могла ножом-то? - он опять, неожиданно, поменял тему разговора.
- Могла, Алеша.
Глаза Любавы стали серьезными. Она прижалась к княжичу, уложив голову на его широкую грудь.
- Ну, да ладно, завтра отъезжать буду. Время к жатве. Дед Федот приезжал, говорил, что хворает матушка. После случая с косолапым все отойти не может. Будто она, а не я, в лапах медведя побывала.
- Обожди немного, Алеша! Или не по нраву пришлась? Вот червень закончится и поезжай. Знать мне надо…
- Чего знать?
- Какой же ты еще глупый!
Любава улыбнулась и поцеловала Алексея.