Был в разгаре курортный сезон на морском побережье Шепси. Море штормило, и в уютном винном погребке собрались отдыхающие. В старом баре бочонки впитали устоявшийся запах терпкого кавказского вина. Каменные стены в центральном зале были традиционно декорированы рогами и шкурами, напоминавшими о прежней горной охоте. Но веселые курортники почти не обращали внимания на южную экзотику - они были заняты друг другом и дегустацией вина.
Среди посетителей кавказцев почти не было. Как обычно, древняя Колхида радушно принимала шумных гостей издалека, приехавших на отдых к бирюзовому морю, раскинувшемуся у подножья скалистых гор. Скучающий в одиночестве Михаил выпил бокал хорошего вина, рассеянно оглядывая зал. На него привычно обращали внимание молодые женщины. Он давно знал, что в его неординарной внешности их привлекает открыто зовущая мужская сила.
Так и сегодня, встрепенувшись, приезжие охотницы откровенно разглядывали его подтянутую фигуру, пытаясь перехватить рассеянный взгляд. Однако он был не в настроении и лишь обозначил внимание на комплимент жгучей брюнетки:
- Ну, улыбнитесь же мне, сероглазый капитан! Добавьте терпкости этому вину! Наверно, у вас неотразимая улыбка шторма!
Михаил кивнул в сторону хмельной красавицы, скупо улыбнулся и вышел из влажного бара на свежий воздух.
***
Дождя уже не было, хотя ветер с моря был еще крепким. Обычно, на курорте быстро привыкают даже к плохой погоде, потому что бурный праздник отдыха не оставляет здесь ни одного шанса меланхолии. Из раскрытых окон жилых корпусов слышался смех. Отовсюду звучала громкая музыка. Но это был чужой праздник, и Михаилу он давно был не интересен. Ему нужна была тишина для короткого отдыха от суеты и надоевших проблем бизнеса. На Кавказе он размышлял в одиночестве, наслаждаясь красотами природы и совершенно не удивляясь проявлениям стадного инстинкта окружающих, которые от скуки во время шторма объединились в шумные компании, до которых ему не было никакого дела.
Сегодня Михаил вышел на прогулку в белых джинсах и белой штормовке. В этой спортивной одежде он особенно ощущал прилив молодых сил. Вообще-то, Михаил был давно молод, таким он сам себя представлял уже много лет. Наверно, у него действительно была неотразимая улыбка шторма. И даже когда он смеялся, его глаза просто играли в радость. Уже давно он для себя решил, что радость это потом. Для него не было радости ни в бизнесе, ни в отдыхе, ни в любви. Правда, Михаил когда-то уже был женат. Однако это было неважно. Причем, он знал, что для него это неважно, даже в ту минуту, когда надевал своей невесте на палец обручальное кольцо. И при всем этом, уверенный в своей правоте бизнесмен не считал себя подлецом. Так было принято, так было спокойнее. Просто надо было пережить некоторое время жизни, пока рядом нет ее.
Серая тоска давно грызла его растерянную душу, хотя он сам никогда никому бы не признался в том, что в его жизни еще не было ее, той самой женщины, ради которой стоит жить. Иногда Михаил отгонял от себя эту упрямую мысль как наваждение. Окружающим было бы не понятно его странное убеждение в том, что для каждого человека бывает только одно единственное близкое ему сердце. Однако он понимал и то, что далеко не каждому удается встретить свою единственную женщину. Но, несмотря на жизненные разочарования, самовлюбленный эстет продолжал верить, что узнает ее. Хотя с каждым годом надежда становилась все призрачней. Наверно, поэтому в его глубоких серых глазах давно дымился тоскливый серый шторм. Несколько дней назад Михаил прибыл теплоходом в Туапсе. Над теплым морем – суровые горы Западного Кавказа. Много лет он собирался в это путешествие. Но каждый раз его что-то удерживало. И наконец-то, экскурсии в округе знаменитого Шепси, с незабываемым коктейлем морского и горного воздуха, стали долгожданной реальностью. Экзотическая природа, сохранившая приметы третичного периода, именно здесь спаслась от ледников, которые когда-то стирали все живое на своем пути. В теплом климате более тридцати миллионов лет прорастали реликтовый самшит, папоротник, мох и можжевельник. После шторма влажный можжевельник распространял в воздухе пряный аромат на аллеях и серпантинах пешеходных тротуаров, змеящихся по склону крутой горы от моря к курортным строениям.
***
Уже неделю штормит. Местные жители с акцентом поясняют, что здесь иногда так бывает. Вот так встретились и бродят в обнимку два закадычных друга, два ветра – один с высоких гор, а другой с глубокого моря. Они на время отодвинули жаркое лето, и шумный пляж опустел. Штормовые волны смыли все, что не успели собрать отдыхающие. Но Михаил и не стремился сюда к пляжному загару. Эту неделю он провел в поездках по горным ущельям, отсняв несколько пленок великолепных видов горного Кавказа. В горах, к счастью, непогода не завывала сумасшедшими ветрами. Да и на море, наконец-то, сегодня стало спокойнее, хотя оно еще раздраженно рокочет, как будто собирая разбежавшиеся во время шторма волны.
Пешеходный мост, с которого Михаил собирался еще раз осмотреть морские владения, захваченные надоевшим штормом, теперь нависал над грязными бурунами, еще шипящими на мелководье. Подходя к мосту, он вглядывался в подвижное, меняющееся небо. Штормовой ветер еще дразнил робкие, зеленоватые лучи летнего солнца и бесцеремонно задергивал перед ними театральную занавесь разорванных туч. Дым штормового неба напомнил Михаилу о недавней встрече со странной гадалкой, наивно уверявшей, что она может заглянуть в его будущее. Перед отпуском он не решился расстраивать свою старшую сестру, которая все же уговорила его зайти к современной колдунье, хотя скептически высмеял ее нелепое чудачество верить в средневековый обман. Увы, и теперь нередко мелькают сомнительные утешители тех, кому не повезло найти свое счастье. Ведь тоска обезоруживает даже самого стойкого.
Теперь Михаил был рад, что все же смог выкроить несколько недель для отдыха. Уже на теплоходе, стоя на палубе, он жадно глотал соленые брызги, глядя на шершавую морскую бирюзу. Густая морская соль сразу прочистила его легкие от копоти города и выжгла наскучившую обыденность. Михаил даже ощутил юношеское томление, когда ему так хотелось увидеть в морской дали легкую женскую фигурку, бегущую по волнам. В каюте он пересмотрел несколько подзабытых книг, напомнивших ему о любовном голоде. А затем поругал себя за это, так как его потянуло в хорошо известное ему "броуновское движение".
Он завел его мужской часовой механизм, превратив в ищущий магнит, издали ощущающий желанное женское притяжение. И почему-то именно в этот вечер, наступивший после свирепого шторма, потрепанный жизнью одинокий волк вдруг почувствовал близкое присутствие своей незнакомой подруги. Спускаясь к морю, Михаил был почти уверен, что долгожданная встреча состоится именно сегодня.
Вокруг влажным дыханием томилась древняя Колхида, родина мифической Медеи.
В окрестностях голубых лагун и каскадов водопадов все дышало экзотической любовью. Утро он провел в ауле Наджиго и был под впечатлением легенд о Серенаде любви и Плачущих скал. Живущие там рассказывают, что когда-то бог леса подарил своей возлюбленной тихий водопад, стекающий в огромную каменную чашу, чтобы со стороны любоваться купанием красавицы и слушать ее пение у отвесных скал. На острых выступах росли диковинные вьющиеся растения, красиво спадающие вниз тонкими побегами, сказочными «слезами». С острых камней стекали прозрачные потоки журчащей воды, превращая все вокруг в ореол ожидания любви.
Теперь же Михаил смотрел на прорывающиеся из дымки облаков лучи солнца и вспоминал едкое пламя свечи. Странная гадалка предсказала ему, что его вскоре ожидает роковая любовь у плачущих скал. Однако будущее в этой любви пока не определено, расплывается, будто теряется где-то в тумане печали.
Он скептически слушал примитивные заклинания, посмеиваясь ее усердному шепоту. На прощание гадалка надела на него оберег, медальон с образом Пресвятой Богородицы. И солидный бизнесмен пообещал своей старшей сестрице не снимать его, понимая, что она очень переживает из-за его неустроенной личной жизни. Наверно, дымные свечи и буйная растительность Кавказа все-таки смогли настроить Михаила на ожидание любви. Утром в узком ущелье он даже подходил к загадочному древнему Дольмену и долго стоял, прижав руку к морщинистому камню, вдруг по-детски подумав, что тот сам узнает все о его жизни и поможет найти женщину, предопределенную ему свыше. Хотя подсознательно эгоист по неволе предчувствовал встречу с ней уже тогда, когда референт ему положила на стол туристический проспект и путевку с билетами на морское побережье.
***
Спустившись от пансионата среди замшелых камней с крутой горы к морю, Михаил подошел к высокому пешеходному мосту, чтобы немного постоять на соленом ветру, а затем побродить по узкому берегу еще мокрого пляжа. И вдруг он обратил внимание на хрупкую девушку, низко наклонившуюся с массивных перил к воде, которая еще клокотала морской пеной, взбитой яростным штормом. С первого взгляда Михаил мгновенно узнал в ней ту единственную, которая предназначена именно ему. Девушка одиноко стояла на мосту и смотрела, как морская вода, прощаясь с прибрежными валунами, неохотно отступает в свои привычные берега. Михаил остановился и стал с изумлением рассматривать ее, убеждаясь, что она и есть та, которую он должен был встретить. Именно ее он искал всю жизнь. Сердце на мгновенье растерянно замолчало. И в его глазах сразу же отпечатался ее неповторимый, летящий силуэт. Это были ее тонкие руки, ее высокий лоб, ее заплетенные ветром волосы. Это были ее узкие брюки, ее длинная узорная туника, ее черные сандалии. Несколько минут Михаил смотрел на нее снизу. Но потом решительно направился к мосту.
Белые чайки, радуясь окончанию шторма, с криками носились над размытым берегом. Кружась, они залетали в уходящие штормовые облака и становились черными в потоке лучей заходящего солнца, изредка ныряющего в сизые тучи. Девушка стояла на мосту, взмахивая чайкам загорелыми руками. Михаил любовался ею в восторге от того, что в его пустое, необитаемое сердце все же пришла такая долгожданная любовь. Он очень ждал этой встречи, но теперь настолько растерялся, что совершенно не знал, как познакомиться со своей такой долгожданной мечтой. Вдруг девушка сама медленно спустилась с моста, и он решил понаблюдать за ней на расстоянии. Она шла, не поднимая глаз.
И Михаил пошел следом за ней по влажной дорожке серпантина вверх, в восторге боясь спугнуть сердечную бурю в своей холодной душе. Он по-мальчишески заговаривал свое счастье и тихо шептал: «Только бы ты тоже была одинока»...
***
До комплекса пансионов снизу от пляжа было несколько крутых пешеходных серпантинов. Прогуливаясь не спеша, можно было подниматься на крутую горку около часа. Девушка не торопилась. Михаил издали сразу не смог определить, сколько ей лет. Может быть, около тридцати, а может, около сорока. Ему было безразлично. Он решил, что сможет понять все о ней, когда посмотрит в ее глаза. Однако она легко скользила по серпантинам, останавливалась у киосков, изредка отдыхала, но не показывала ему своих глаз. Михаил шел за ней, не замечая ничего вокруг. Ожидание встречи было таким долгим, что теперь он боялся спугнуть свое счастье, хотя мысленно пытался встряхнуть себя и освободить от любовного наваждения, упрекая, что бредет за ней, как во сне.
На втором серпантине она остановилась у торговца сушеными черноморскими акулами. И Михаилу удалось рассмотреть ее четкий, будто нарисованный профиль, с размытой линией грустных губ. Наверно, она их обветрила на мосту. Торговец ей протянул небольшой пузырек с прозрачным маслом. Проходя за ней мимо катранов, развешенных в ряд, с уродливо раскрытыми пастями, оскаленными острыми зубами, Михаил вдруг с тоской ощутил реальность их смерти. Казалось, что они были удивлены неожиданно постигшей их мертвой судьбой. Но в штормящем сердце одинокого волка, наконец-то, забили жизненные ключи любви, и ему был отвратителен даже намек на смерть и распад. Михаил видел перед собой только стройные легкие ноги в черных сандалиях и мучительно пытался придумать начало долгожданного знакомства. Может быть, стоит ей рассказать о своих долгих скитаниях в едком жизненном дыму?
Или надо просто взять ее за руку, чтобы она тоже узнала его, и тихо прочесть старый стих: «Мы с шарманкой устали и уже безнадежно больны»… Поверьте, мне очень больно видеть Вашу sad smile на красивых губах и синюю грусть Ваших глаз". Но он не хотел, чтобы она восприняла это знакомство как банальный курортный роман, и боялся выглядеть перед ней обычным курортным прилипалой.
Ошалевший от счастья, Михаил почему-то был уверен, что она тоже сможет сразу узнать его. Она тоже должна будет сразу понять, что они вдвоем всю жизнь стремились друг к другу. Даже на расстоянии Михаил представлял ее близкую теплоту. Он мысленно ощущал ее спутанные волосы, с запахом мускатного ореха и морского ветра. Наверно, тонкие руки у нее немного шершавые и холодные. Ему очень хотелось бережно обнять ее и успокоить от всех тревог, которые у нее могли быть в жизни до него. Он обязательно скажет, что очень виноват перед ней за то, что так долго ее не находил. И что теперь до конца жизни будет выпутывать грусть из ее заплетенных ветром волос, бесконечной нежностью искупая свою вину за долгую разлуку.
Михаил шел по серпантину и представлял, что познакомившись, они поедут вместе на прогулку в горы. Верхом на лошадях будут осматривать красоты в Дедеркойское ущелье, поживут там в тишине среди диких скал. Именно в первозданной природе они узнают друг друга и создадут свой прекрасный мир счастья, наблюдая, как в шумных водопадах потоки летящей воды разбиваются о скалы и превращаются в салют хрустальных брызг. Он покажет ей старую пасеку серых пчел, где им подадут ароматный мед, с запахом горных каштанов. А затем они будут долго бродить у голубой лагуны возле древних деревьев Адыгов – друидов, которым все приезжие шепчут о своих сокровенных желаниях.
Размышляя о возможном счастье, Михаил придумал, что в предстоящем путешествии он сделает множество ее фотографий, чтобы показать совершенство природы в ее неповторимой красоте. И они будут открывать друг другу все невысказанное за долгие годы, прошедшие в бессмысленной пустоте без счастья. Может быть, гуляя в старом лесу, они набредут на редкое тюльпанное дерево, с глянцевыми листьями маленьких фикусов и желто-зелеными цветами. Уютные вечера у горящего очага с зажигательными черкесскими танцами и неповторимой кавказской кухней помогут им забыть все постороннее, налипшее за долгие годы разлуки...
От крутого подъема по лестнице Михаил не ощущал усталости. И он был не в силах оторвать глаз от своей так долго ожидаемой любви. Обычно, когда ему приходилось читать или слушать о бесконечных любовных похождениях других, он мысленно брезгливо отряхивался. Иногда, глядя на незнакомую женщину, неутомимый романтик привычно спрашивал себя: «Сможешь ли ты слушать только ее дыхание, совершенно позабыв о своем?» И до этого дня он жил одиноко, изредка встречался и быстро расставался с женщинами, отвечая себе на этот вопрос всегда однозначно – «Нет!» Много раз Михаил в тоске упрекал себя в излишнем эгоизме, в том, что он никак не может преодолеть барьер недоверия и что в каждой встреченной им женщине он уже заранее ищет ущербность, лицемерие и меркантильность. Возможно, из-за этого его душа заледенела.
Время романтичных откровенний, увы, осталось в давно позабытых книгах.
Но все равно еще где-то в затаенном уголке его замкнутой души продолжало звучать эхо первородного ожидания счастливой мечты о встрече с единственной живой женщиной, которая будет восполнять все утраченное им самим в серой обыденности лицемерия. Теперь же, влюбившись с первого взгляда, он в восторге готов был стать пылинкой на черной сандалии своей сбывшейся мечты. Его даже развеселило это поэтическое сравнение, совсем не свойственное ему, удачливому, зубастому юристу, соорудившему вокруг себя неприступную крепость в прагматичном мире бизнеса.
На третьем серпантине долгожданная незнакомка вдруг испуганно отшатнулась от мальчишки, предложившего ей купить бусы из ракушек. На прилавке киоска магнитофон громко завывал: «Кружим, кружим по району… Проплывают тачки, проплывают лица». Агрессивные ритмы девушку явно раздражали. Она пошла немного быстрее. Михаил, беспечно улыбаясь, тоже ускорил шаг: «Она быстрая, иначе и быть не могло. Ведь это его, "бунинская женщина". Ведь именно у нее – «самое легкое дыхание, самая легкая рука и самая легкая походка». Черные сандалии немного скользили на мокрой дорожке, но это не мешало незнакомке спокойно и грациозно двигаться вверх. Михаил не позволял себе смотреть на ее бедра и осматривал яркие клумбы южных цветов. Ему хотелось подарить ей что-то особенное, чтобы она надолго запомнила чудесный миг их встречи. И вдруг он вспомнил, что чуть выше у дорожки есть небольшие заросли лесной земляники. Это будет необычно. Когда она присядет передохнуть, Михаил уверенно подойдет к ней познакомиться с горстью земляничных ягод. Пока она будет есть ягоды, он узнает все о ней по ее глазам. Может быть, она грустит, потому что просто немного устала от жизни? Теперь это уже не важно. Ничего, он возьмет всю вину ее неудач на себя. Ведь он так долго ее не находил. Но у его надежных рук ей опять захочется летать. Пусть она узнает то, о чем с детства обычно мечтают все девчонки – сказки о счастье сбываются!
***
У киоска со сладостями незнакомка остановилась и купила бутылку фанты. Михаил опять обратил внимание на ее sad smile. Робкая улыбка, как будто неуловимо все же возникала на ее красивых губах, а затем как-то растерянно исчезала в дымке грусти. Ему стало досадно, что он опять не рассмотрел ее глаз. Прислушиваясь к необычному биению своего сердца, Михаил вдруг неожиданно признался себе, что никогда прежде не пытался глубоко всмотреться в особенность женской натуры. В суете современной жизни все как-то примелькались. Давно размыты грани различий между мужским и женским. Почему-то привычное обозначение слабого пола теперь уже никто не воспринимает буквально. Да и сами женщины отказываются себя считать слабыми, быстро теряют легкость, обаяние тайны. Как же ему теперь не испугать такую особенную своим настойчивым вниманием? С другими женщинами у Михаила никогда не возникало проблем по поводу знакомства. Но теперь… Он вдруг понял, что совершенно не готов к этой самой главной встрече в жизни. Михаил частенько наблюдал со стороны, как кто-то от мужской братии подкатывал к предмету своего вожделения, психологически тонко учитывая особенности притязаний конкретной женской особи. Для наигранно эмансипированной самки мгновенно надевается личина аскетичного волка, закаленного суровой мужской работой. Для избалованной кошечки - нежнейший и покорнейший покровитель. Перед романтичной дурочкой талантливо изображается оригинальный эстет, поэт или художник. Теперь все это было ему гадко.
На очередном повороте дороги незнакомка вдруг оглянулась, и он понял, что она прекрасно знает, что он уже около часа за ней наблюдает. Подчеркнуто взглянув в его сторону, она пошла немного медленнее, а затем присела на скамью под старым каштаном. На другой стороне аллеи несколько девушек что-то негромко напевали под гитару. Михаил, как и предполагал, быстро собрал на поляне горсть лесной земляники. Настроившись на приятный разговор, он спокойно подошел к девушке и присел рядом с ней на скамью. Яркий луч заходящего солнца превратил волосы незнакомки в спутанное золотое руно. Она пристально посмотрела на него, и его отрезвил бледный холод ее печальных глаз. У нее были глаза цвета тусклого, точнее, желтого янтаря. «Это просто отражение заходящего солнца», - еще попытался слабо успокоить себя Михаил, отказываясь принять ее неожиданно ледяной взгляд. Он поспешно старался подобрать уместные для знакомства слова, оглядывая поляну с плоскими бархатными одуванчиками на коротких стебельках, устлавшими сплошным ковром пологий склон между узкими дорожками. Михаил был уверен, что смягчит застывший взгляд женщины своей спокойной настойчивостью:
- Наверно, вас раздражает затянувшаяся здесь мокрая погода? Знаете, вы очень похожи на загадочную Джаконду. Хотите, я почитаю вам что-то необычное? Сегодня это выглядит странным, однако я помню наизусть «Цветы зла» Шарля Бодлера. Мне почему-то кажется, что вам близок его романтизм. Конечно, мне неловко навязывать вам свое общество, но я сразу почувствовал неуловимое притяжение родственной души. Вот возьмите, попробуйте сладких ягод лесной земляники. После дождя они здесь особенно душистые.
Он осторожно взял ее за руку, раскрыл шершавую, прохладную ладонь и бережно высыпал в нее горсть душистых красных ягод. Но девушка вся сжалась и мгновенно отпрянула от него, глядя откровенно враждебно. Голос ее был резким, немного хриплым, как в болезненной истерике:
- Не ходи за мной! Может быть, для кого-то ты и шикарный кавалер, но сегодня ты стараешься зря! Теперь никто из вас не одурманит меня никакими букетами цветов! Представь, что этой ночью я задохнулась от реальности трупной вони преступной мрази. Найди в себе смелость. Наконец-то, раскрой глаза! Разве в этой грязи еще может существовать твоя надуманная идиллия любви? Вокруг только тупая злоба и похотливые рожи безмозглых идиотов, которые существуют в мерзости насилия над беззащитными!
Было видно, что незнакомка борется со слезами. Оказывается, все это время в ней кричало горе пережитой трагедии, и пораженный Михаил не посмел ее перебить. Он обреченно принял на себя все отвратительное, что она возненавидела в этом мире. Справившись со слезами, девушка встряхнула головой, от чего ее спутанные волосы взметнулись солнечным вихрем, и с горечью продолжила, презрительно оглядывая его с головы до ног пронзительно израненным взглядом своих золотых глаз:
- Отодвинься, твой праздничный белый макентош может набраться от меня вони падали. Скорее всего, ты из тех, кто проходит по жизни всегда в белом, надеясь оставаться чистым и боясь испачкаться в грязи убогой реальности. Пойми, как же это подло быть посторонним, ведь из-за вас, посторонних, сегодня мразь чувствует себя на высоте. А я теперь вряд ли освобожусь от ненависти ко всему вашему мужскому отрепью. Признаюсь тебе, сегодня у моей сказки оказался слишком трагичный конец. И скорее всего, мне будет невозможно с этим жить. Наверно, приглядываясь ко мне у моста, ты думал, что я просто любуюсь свободным полетом морских чаек? А я, представь себе, приходила туда, чтобы от отвращения ко всему уйти вслед за штормом в море. Банальная история - прошлой ночью нашлись подонки, которые позволили себе меня перечеркнуть. Они запросто надругались надо мной, воспользовались моим одиночеством. Угрожая своей силой, они предложили мне выбрать: "Что для тебя лучше, быть мертвой или изнасилованной?" - Догадайся, могла ли я выбирать!
Незнакомка резко встала и высыпала горсть земляники обратно в его ладонь, разбрызгивая алые капли на его белые брюки. Черные сандалии быстро удалились от Михаила, оставляя следы желтой пыли на бархате мокрых одуванчиков. Внутри у него стало холодно, как будто что-то оборвалось. Казалось, что бразовавшуюся пустоту в груди постепенно заполнил застывший тусклый янтарь. Михаил пытался глубоко вздохнуть, но дыхание упиралось в невыносимо холодный вязкий камень, и он еле сдержал глухое рыдание, ненавидя себя за свой постоянный расчетливый эгоизм и тупую самонапыщенность, давно жившую в нем и закрывшую даже сегодня его от идущей рядом и отчаянно кричащей чужой боли, за которую он теперь хотел бы умереть. И Михаил в ярости на себя, не обращая внимания на ступени крутого спуска, быстро побежал к морю на затопленный галечный пляж. Самое страшное было то, что теперь злость израненной женщины и ее живая боль кричали в нем самом. Ведь посмотрев ей в глаза, он понял, что это была действительно именно та единственная женщина, которую он так долго искал.
Вокруг на серпантинах по-прежнему царило праздничное веселье. Со всех сторон звучала музыка. Но теперь каждый резкий звук раздраженно бил его током затертых музыкальных обрывков чужой любви: "Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят"… Однако теперь все придуманное о красивом ему стало гадко и отвратительно: «Песни, стихи, романы. Все вокруг привычно прячется, ползет дымной улыбкой Джоконды, маня лживыми обещаниями придуманного рая.
И мы все хотим успеть отыскать только для себя тихий рай во всем: в чужой чистой душе, в бокале натурального вина, в мудром древнем Дольмене. А при этом прячемся друг от друга, закрываемся в своем узком, спокойном и уже постыдно привычном. Пытаемся сделать вид, что все преступное и грязное существует где-то в стороне от этого постылого уюта. Хотя прекрасно знаем, что мы просто делаем вид, что не замечаем его рядом. Она ведь была тысячу раз права, презрительно сказав обо мне: «чистенькие и посторонние». Посторонние? Да, мы все давно привыкли жить рядом с грязью как посторонние».
Михаил резко сорвал с груди медальон, раздраженно вспоминая неуверенное бормотание странной гадалки. В порыве злости ему хотелось забросить его подальше в море. Однако поднятая его рука бессильно застыла. Приходя в себя, он молча присел на холодный камень, вглядываясь в скорбные женские глаза на старинном обереге. Внезапно вспомнилась библейская притча об Архангеле Михаиле, победителе тьмы, укрывающем несчастных во время беды. И Михаилу стало стыдно и противно за себя и свою позорную истерику, да и за всю мужскую, не всегда сильную половину. За всех «чистеньких посторонних», которые, в конце концов, остаются посторонними от единственного счастья.
Заходящее солнце проявилось над затихающим морем малиновой полосой, предсказывая на завтра возвращение летнего тепла. Но ушедший шторм все-таки успел на прощание подвесить над пустынным пляжем легкие облака, как ироничное предупреждение, дымную улыбку - smoky smile для всех самовлюбленных эстетов, нелепо верящих в свою обособленность от вращения земли.
2009 г.