Толчком для написания этого рассказа послужила миниатюра автора Тоска Злогребучая «Пистолеты-шпингалеты», которую можно прочитать здесь http://www.proza.ru/2009/12/01/594
Большая просьба указать на ошибки и опечатки . Конструктивной критике буду только рада.
*************
Сейчас мне уже 56 лет. А на ближайшем горизонте, в конце января, и 57 пожалуют.
Но не об этом я хотела сообщить Тебе, дорогой мой читатель.
Захотелось мне поведать очень грустную историю, свидетелем которой я стала в молодости.
Служила я в рядах нашей доблестной Советской Армии, да, да, Советской, а не Российской, потому что это было при Советском Союзе, когда для всего мира мы, вроде, построили социализм и нацелились в коммунизм. Мне, наверное, надо было мужиком родиться, тогда бы я точно была на своем месте, потому что я, девушка, очень любила свою службу в армии, с удовольствием носила форму, почти соблюдала уставы и плевать хотела на все разговоры и косые взгляды со стороны гражданских лиц в мой адрес.
Служила я простой писарихой в эскадрилье. Наш полк базировался в Астрахани, был гвардейским со времен Великой Отечественной Войны, имел славное боевое прошлое с 11 Героями Советского Союза, нес в мирное время боевое дежурство, защищая южные рубежи нашей необъятной даже сейчас в усеченном виде Родины. Забегая вперед, скажу – расформировали какие-то функционеры от политики наш полк несколько лет назад, но меня уже там не было.
Наши отцы-командиры лояльно относились к женщинам-военнослужащим, в просторечии – солдаткам; закрывали глаза на нарушения формы одежды – большинство девчонок стеснялись и не хотели носить форму – и прощали многое, если работаешь в поте лица, не халтуришь и не флиртуешь направо и налево со всеми подряд. Я, например, продержалась в армии 15 лет. В противном случае некоторые вылетали со службы досрочно. Чего греха таить, назовем вещи своими именами. Были и такие, которые целью службы в армии ставили замужество. Летчики - женихи завидные и престижные.
Что-то я отклонилась от темы. Не о том речь.
Речь пойдет об обращении с оружием.
Раньше, в начале моей службы, на вооружении в армии были карабины СКС. Потом их заменили на автоматы Калашникова. После карабинов, громоздких и тяжелых, автоматы казались игрушкой. Мне очень хотелось пострелять из автомата, но мой комэска всегда был против. Сколько я ни просилась на стрельбище, он никогда не давал разрешения. И спорить было бесполезно: приказы командира не обсуждаются.
- Не бабское это дело держать автомат в руках и стрелять. Твое оружие ручка.
- Как в гражданке ходить – так я солдат, а как стрелять, так я женщина!
- Нечего дуться как мышь на крупу. Оружие не шутка. Не дай бог, не туда стрельнешь, а я в тюрьму из-за тебя не хочу.
Надо сказать, что наш комэска был немного перестраховщиком, свято соблюдал Наставление по стрелковой подготовке, Уставу караульной службы и других положений и требовал неукоснительного их выполнения. Даже нас, «бойцыц», как он любил выражаться, заставлял их изучать, правда, почти безуспешно. Может, поэтому у нас в эскадрилье было меньше всего нарушений дисциплины. А вот в соседней случилось ЧП.
Ночью стоянки самолетов охранялись ротой охраны АТБ*. Днем же охрану стоянок осуществляли наши бойцы. Каждая эскадрилья свои позиции охраняла своими силами. И вот во время такого дежурства и разыгралась драма.
Каждый год в полк прибывало молодое пополнение. Из разных концов страны и ее республик. В этот раз большинство было из Туркмении и Таджикистана. Народ, я вам скажу дремучий и необразованный, с трудом изъясняющийся на русском языке, не поддающийся никакой «дрессировке». С ними долго работали, прежде чем они усвоили в общих чертах правила несения караульной службы и им доверили оружие. С большой неохотой.
И вот сидели в курилке солдатики разной национальности, а с ними и охранник-туркмен по имени Курбан. Карабин свой он поставил рядом, благо сидел с краю. Сидели, веселились, травили анекдоты – перекур ведь. И тут подошел к веселой честной компании еще один. Поздоровался, закурил. И взял карабин Курбана в руки. Без разрешения. Видимо решив приколоться, направил карабин прямо в живот Курбану, имитируя выстрел.
Первое нарушение – запрещается давать свое оружие в чужие руки!
- Сейчас возьму и выстрелю – что будет?
- Поставь на место, он заряжен - улыбаясь сказал Курбан.
Второе нарушение – во время работы людей на стоянке оружие должно быть незаряженным!
- Да, ладно, оно не заряжено! – Парень знал, что по уставу карабин должен был быть «пустым»!
- Я тебе серьезно говорю: он заряжен – все также улыбаясь, повторил Курбан.
Все с интересом наблюдали их шутливую перепалку. Никто даже в мыслях не допускал, что карабин мог быть заряженным.
- А давай проверим?
- Не надо. Он заряжен. - Курбан ни минуты не сомневался, что парень поставит карабин на место и не будет искушать судьбу.
- А я сейчас стрельну!
И СТРЕЛЬНУЛ!!! Прямо в живот. Пуля прошла наискосок через кишечник, задев почку и печень.
Выстрел парализовал всех, кто сидел в курилке. Курбан держался за живот и продолжал улыбаться, а глаза стали огромными как бездонное карстовое озеро.
- Вот дурак – только и смог он произнести. Он, наверно, и сам вначале не понял, что произошло. Не говоря уж о стрелке. Тот стоял истуканом с карабином в руке.
Со всех сторон бежали офицеры, солдаты и прапорщики. Когда, первые секунды шока прошли, сразу вызвали скорую и отправили Курбана в Кировскую больницу – она ближайшая от аэродрома была.
Курбан был жив, но без сознания. С ним поехали мой комэска, наш полковой врач и замполит. Мой комэска поехал потому, что его жена работала операционной сестрой в хирургическом отделении больницы, он сразу сообщил ей о ЧП и пока они ехали хирурги в экстренном порядке готовили операционную.
Операция прошла успешно, пулю удалили и отдали Курбану на память.
Два месяца полк лихорадило. Комиссия за комиссией трясли всех подряд. Горе-стрелка арестовали и держали на гауптвахте, пока шло следствие. Немало седин прибавилось у начальства. Выговора получили все.
Все это время Курбан потихоньку поправлялся, и к исходу второго месяца ему разрешили вставать. Прогноз был обнадеживающий, парень шел на поправку и собирался после выписки домой, в Туркмению. Его должны были комиссовать. За ним приехали родственники навезли всякой вкусной всячины и благодарно угощали всех врачей, медсестер, санитарок. Накормили и Курбана. А ночью он умер.
Как показало вскрытие, тяжелая пища разорвала в кишечнике швы. И организм не справился. Медсестры плакали: парня вытащили с того света для того, чтобы родные его угробили…
Стрелка судили, дали ему 2 года дисбата*, а не тюремный срок. Его спасло то, что Курбан после ранения прожил два месяца, успешно поправлялся, и то, что Курбан сам нарушил правила несения караульной службы.
Вот такая грустная история.
АТБ – авиационно-техническая база
Дисбат – дисциплинарный батальон
Комэска – командир эскадрильи
Имя вымышленное.