Астроном

               
За свою короткую и неяркую, бедную событиями и впечатлениями жизнь стать известным на всю округу Семёну Боброву и на ум не приходило. Да и чем можно было прославиться или хотя бы попасть на языки местным кумушкам простому, крепкому и деловитому, достаточно молодому мужику, вовсе даже не передовику производства? В передовики Семён не лез, это уж точно, работу свою не любил – грязная она и неблагодарная, и не из доходных. Словом, был Семён рядовым скотником, то есть ухаживал за скотиной: чистил, кормил, поил, навоз убирал. Это сейчас скотников называть стали – операторами, или ещё там как. А операции остались прежними: вилы в руки – и к тачке. Короче, скотник.
   Посягнуть на должность повыше Сеня и не пытался  по причине невысокого уровня образованности (школьный восьмилетний курс за девять с половиной лет осилил), а после армии в деревне никто почти не учился – что ранее постиг, то и твоё. Парни женятся, обзаводятся детьми и хозяйством, - и пошла судьба скакать да трясти своего седока по деревенским жизненным ухабам.
   Видать, на роду у Семёна такое было написано и такое стряслось. Жизнь круто повернуло. Вспоминая, считал Семён, что могло всё обойтись, пойди он тем вечером другой улицей или пройди там получасом раньше. А случилось следующее.
   Появился в деревенской школе молодой учитель. Из недавних выпускников, цепкий и задиристый, неглупый, видно, но без связей: иначе, почему попал к нам в глушь? И как то быстро ребята постарше к нему потянулись – знал учитель немало интересного и увлекательного, молодёжи рассказывал захватывающе, держался со всеми просто, но без фальшивого панибратства. Его скоро признали своим, тем более что он быстро вник в деревенские дела. Учителя по причине его молодости за глаза звали не по имени – отчеству, а «Сашей – физиком», и был у него конёк – по нынешней моде «хобби»: астрономия. И сумел он ребят этой, по здравому размышлению, очень точной и довольно скучной наукой, фантазиями о мирах и полётах к ним неизлечимо заразить. Особенно интересной астрономия стала после того, как «Саша – физик» телескоп достал. Поздними вечерами, когда небо усеется высыпавшими на простор звёздами, начиналось самое захватывающее, незабываемое, будящее фантазию, мечты. Это было  телескопическое созерцание светил в сопровождении лекторских, чётких объяснений учителя, изредка прерывающиеся восклицаниями девушек и претендующими на солидность комментариями юношей, многим из которых астрономия нравилась ещё и тем, что после занятий кружка можно было долго провожать домой живущих чуть ли не по соседству подруг.
   А случилось это… я сказал – вечером? Нет, днём; точнее, в то время, когда день ближе к вечеру, солнце – к закату, и астрономическая братия под руководством своего «пастыря» собралась посмотреть в телескоп на Солнце, на игру протуберанцев, просто на великое светило. Много ли есть людей, видевших его при помощи специального, с затемнёнными линзами, оптического прибора? То-то. Именно в тот момент, когда телескоп задрал свой ствол в небо, и первая пара глаз прильнула к окуляру, «проносила нелёгкая», как говорил он сам,  Семёна мимо. Нельзя было, не порасспросив, зачем молодняк собрался, дальше топать! После недолгих «чего, зачем» попросился он вне очереди в окуляр заглянуть. Как он солнышко воспринял, впервые его так необычно близко увидев, Семён не распостранялся. Он только сплёвывал, от окуляра не отрываясь, вертел на голове фуражку козырьком то назад, то набок, и бормотал: »Эх, надо же! Во! Это, да!» - и отошёл с сожалением и в растерянности от телескопа только после замечания Саши-физика, которого вдруг неожиданно для себя послушался.
   Семён терпеливо дождался конца занятий, выслушал комментарии учителя к увиденному, итоги наблюдений. А когда ученики стали уходить, подошёл к Саше:
- Слышь, Саныч (учителя звали Александром Александровичем), дай мне эту штуку домой. Я послезавтра верну.
- Ну, что вы, Семён. Это же собственность государства, школы. Дорогой прибор. Не могу, к сожалению.
- Да я залог дам! Тысячу! Ну, ещё мотоцикл у меня есть, «Иж». Старый, но на ходу, не хлам, как у некоторых.
   Диалог завершился в пользу Семёна, пришедшего домой с телескопом, завёрнутым в старый лоснящийся пиджак.
   И кончилась в доме Семёна Боброва, а точнее – за его домом, в невысоком кустарнике, спокойная жизнь. Жена Семёна, имени которой не помню, молодушка вроде бы не злая, рассказывала соседкам такое! Мол, Семён после работы съедает впопыхах ужин, отмахивается от её укоров, хватает телескоп и убегает в кусты. Она видела, как он устанавливает телескоп, а потом.… Из кустов слышны только всхлипывания, восклицания, хлопки по ляжкам – Семён уходил в кусты в трусах, - да бесовским вспыхивали «Беломорины», когда Семён затягивался дымом или запускал крепким щелчком из кустов на тропинку, чтобы не сгорело в зарослях.
   Вскоре у Саши-физика Семён выпросил учебник астрономии. Но не осилил в одиночку, запутался и бросил. Тогда кружковцы щедро поделились с ним популярной литературой, благо её кругом – пруд пруди. Семён даже на работе стал почитывать, не только дома. Хозяйство своё не то, чтобы запустил, а безразличнее стал: ходил по деревне задумчивый, вроде как пришибленный немножко. Жена уже и по начальству бегала, да проку было мало. Забивал Семён своими знаниями любого колхозного начальника, вплоть до парторга. Откуда им быть в астрономии искушенными? А у Семёна в голове всё самое свежее, прогрессивное по части небесной науки и её тел.
   И стали Семёна даже старые друзья избегать, чтобы в его сложных рассказах и разговорах не запутаться. Интересно, конечно, Сенька про планеты рассказывает, про всякую живность на них, только больно сложно, чужими учёными словами.
   А на прошлой неделе мужики его около магазина побили. Якобы, когда выпили с получки по чекушке, Сенька стал говорить, будто люди произошли от космических обезьян, - они, мол, поволосатее земных, и при этом пальцем в Анатолия ткнул, а у того из-под воротника целый свитер собственной шерсти торчит, его жена по этой причине «макаком» прозывает. Ну, и…
   И поделом! Нечего учёностью перед своими похваляться.