Александр Дудкин - поэт, по основной профессии лесничий Уйтинского лесничества
Родился 25 февраля 1967 года и вырос в д. Маза Кадуйского р-на Вологодской области. Образование среднее Вологодский строительный техникум, окончил в 1986 (техник-строитель) Участник литобьединения «Семизерье». Автор поэтических книг "Блуждание как блуд" и "Случайная небрежность", публиковался в альманах "Стрекоза", "Свеча"(Вологда), "Поэтический Олимп" (Москва), "Страна Озарение"(Новокузнецк).
Ссылки
сборник «Случайная небрежность»: http://vosrp.narod.ru/bibla/DSN.htm
- стихи: http://www.stihi.ru/author.html?adudkin
- живой журнал (в нём я собираюсь писать о лесе и лесном хозяйстве):
http://al-an-dudkin.livejournal.com
- фотографии: http://a-dudkin.ya.ru/?ncrnd=1113Блуждание как блуд, стихи http://vosrp.artvologda.ru/bib/dudkin-blud.doc
ЯВЛЕНИЕ ДУДКИНА
СПОР
«Блуждание как блуд» – подобная формулировка в заглавии книги настолько возмущает меня, что я тут же начинаю спорить. В самом первом слове уже заключён негатив, хотя – что тут такого, заблудиться может каждый. Кто в трёх соснах, кто в вековых дебрях. Но я думаю, не стоит понимать Дудкина буквально – то есть так, что он заблудился в лесу. Он же лесник! В иллюстрации так, но это же иллюстрация. В ней есть большая степень условности. И красоты.
Нет, конечно, он заблудился в нравственных императивах. Он ищет идеалов, радости света, но не находит их, устаёт и идёт в лес отдохнуть от мильона терзаний. Ну и что тут такого? Человеку свойственно искать истину, он ищет её всю жизнь, что же тут греховного? А ничего, это нормально. Но в том-то и дело, что Дудкин видимо очень строг к себе. Он считает поиски истины грехом. Он без конца себя судит, клянёт, и сам же себя наказывает. Но за что?
Грехи бывают перед Богом, перед людьми, перед собой. Что совершил лирический герой против людей – неизвестно. Не сказано. Сказано – перед Богом: «невольно продавший, предавши Христа». Сомнение в существовании Бога! Вот оно что. Но, развенчивая Бога, герой сам же первый и ужасается. Бога он упоминает всуе и рядом с чёртом.
Именно глобальную проблему Веры и Неверия пытается решить для себя поэт или просто человек Дудкин. В этом уверена читательница из педуниверситета юная студентка филфака Аня Косуля. Она видит корень в том, что человеку слишком тяжело осознавать свою греховность. Аня цитирует строки: «Верю в Бога, но не верю Богу», четырёхстрочник «Умер Бог» – (полное кощунство), «За то, что дружен с ленью,/ что предан ей и рад/ я брошен вдохновеньем/ и буду сослан в ад».
Старушки, чтящие Бога, идущие навестить родные могилы – они не ропщут, потому что они никого не свергали. У них-то мир и покой в душе, хотя живут тяжко. Опять дело в поэтовой душе. Не сам ли он виноват в своём душевном непокое? Вот эта намыленная верёвка, вот эти невидимые миру муки поэта – это проблема переустройства не внешнего, а внутреннего мира…
Однако критик Фаустов считает, что эти сомнения и задают остроту, драматический тон всей книге. Если бы было всё ясно, так и проблем бы не было. А проблема Веры – её каждому приходится решать заново. Фаустов отмечает как удачные строки «Как третий мир» и отмечает как неудачные «Целый день раздражался народ/ От него – не от Бога – всецело/ я завишу лишённый свобод» – слишком много социума. Хотя в целом перекличка с Бродским, потому что быт и бытиё пересекаются. («В деревне Бог живёт не по углам»)
В книжке много печали и горечи. Тяжело читать такие вещи как «Моё воспитание». Но тяжёлое душевное состояние, как правило, сопровождает человека в момент переоценки ценностей, переоценки себя. Если человек себя судит, то это непременно скажется, перерастёт в изменение и движение. В этом смысле книжка стихов «Блуждание как блуд» никакой не блуд, а самолечение и попытка стать другим. Я не знаю насчёт глобального, но по-человечески Дудкин честен перед собой и читателем. Хотя местами и перебарщивает. Как бы ему полюбить себя? Вот интересно будет про это читать…
Моё отношение. Я не согласна с тем, что из книжки выброшены попытки прозы. Это диаметрально противоположные по тональности куски, они как раз гармоничные, мудрые, в них есть то светлое, чего так жаждет поэт и часто не находит, оттого и нет во многих стихах этого света. Возможно, он потому и выбросил их, что они контрастируют. Но если таких кусков наберётся не один-два, а хотя бы десяток, на это уже можно посмотреть как на явление. Уверена, что прозу Дудкин сумеет написать, если захочет, конечно. Выбросил он и некоторые любовно-лирические строки.
По стихам. Не устраивают некоторые стихи композиционно. Вглядитесь: начинает с высоких тонов, заканчивает вяло. («Я живу в деревне» – начинает с философских вещей, а в конце – боюсь тюрьмы, социум). («Зачем любовь и дружба» – начинается с чувств, а кончается пошло «коль мне на этом свете не светит благодать». Это ещё что за торг?). Тем не менее общая интонация мне близка. Раздумчивые, философские стихи, за ними есть одинокий, умный и непростой в общем человек, за которого начинаешь волноваться и переживать. А коль удаётся автору меня вывести из равновесия – значит, не зря он всё это написал.
С точки зрения языка. Язык странный. Опять обращусь к рецензии Ани Косули: «Он не только не определился в отношениях с Богом, он не выбрал для себя и манеру, пишет то классические стихи, то почти авангардные». Мне ближе послебродский стиль (первый стих). Хотя я приветствую и попытки писать назывным стилем, обрывая строки. Он разный, меняется в зависимости от настроения. Но я желаю автору всяческого богатства и разнообразия.
Особенности поэтического языка
Поэтический язык А. Дудкина странен и непривычен. Нам, участникам литературной студии, выпадет прекрасный случай прислушаться к этому языку, так и сами мы авторы и практика восприятия нового языка всегда обогащает.
Для читателей, даже для самых внимательных, привычно видеть авторское описание себя. А здесь это настолько зашифровано, что как будто специально человек закрылся и ничего не сообщил о себе.
Мы пойдём по цепочке. Я – Мои грехи – Среда, раскручивая центробежную спираль понимания. Про себя идёт рассказ через свои желания: «Желаю помнить и понять желаю/ всё, что не помню и не понимаю», - это очень похвально.
«Страстно захотелось мармелада» (как ребёнок, честное слово). И ещё через бессонницу – это ключевой для поэтов понятие, которую обозначает тревогу и маету.
Он не спит и пьёт жадно воду:
Бреду к колодцу, черпаю, ворчу,
И жадно, жалко, обливаясь, пью
Да на житуху жалуюсь свою.
Ольга Александровна Фокина считает, что поэт чересчур зациклен на себе, ничего вокруг не видит, и этим как бы ограничивает круг своих тем. Но то, что он интересен, это с её точки зрения, бесспорно. Надо повернуться к миру.
А я бы добавила – он думает о себе – да, но не говорит о себе.
И тут мы видим особенность – он очень любит повторы! Просто жить без них не может, будто мало ему одного глагола или наречия, и он добавляет, добавляет, валит в кучу ещё и ещё. И получаются не просто стихи, а заговоры, заклинания. А ведь повторы не одобряются законами стихосложения, поэтому Дудкин ломает привычные представление о повторах.
«и жёсткий настойчивый дождь –
Колючий и колющий, колкий,
И кроющий хлёстко и сплошь.
«…сободу,
Которая бьёт и кричит
Уверенно и произвольно
Бессмысленно и непристойно».
«Придумывал обиды, предательства, а горечь/ всамделишной, всамделишной, всамделишной была» - здесь степень искренности предельная. Он акцентирует и углубляет своё чувство.
Оттуда же тянется другая ниточка – мысли о грехе. Это просто доминанта такая! Он сопоставляет понятия греха и стихи и про помощи рифмы, и при помощи прямого указания: «Мои стихи – незавершённые – несовершённые грехи».
Поэт стихи свои любит, но оценивает негативно, жёстко – банальные, беспомощные, просто плохие – так отзывается он о них: «От ровного и равного – к рваному и грешному!»
Грешен у него и ветер, который грешный, нежный, развалился на болоте. А это одухотворение среды.
То есть среда очень сильная, плотная, живая: 1) «снег идёт и жёстко правит» (власть – это человеческое свойство); 2) «целый день седеют травы» (седеть, стареть – тоже свойство человека); 3) «жизнь трещит по швам… и глумится над тобой»; 4) «лес покинутый шумит, но… (покинутый, брошенный).
Версия усталого измученного человека, которые описывает среду, заклинает её и просит, очень привлекателен, то ли это волшебник, то ли шаман, а, прежде всего, - человек. И взаимодействие его со средой почти магическое