Из цикла «РАЗГОВОР С ВЕТРОМ».
Ноябрьское утро вытаскивает меня из уютной постели, поманив кремовыми лучами тусклого солнца, отдающего теперь свое тепло где-то далеко в южном полушарии. Заваривая крепкий кофе, я вспомнила вчерашний звонок старого приятеля, моряка дальнего плавания, который жаловался на жару в Индии. Сейчас они стоят на рейде в одном из самых южных портов Индийского океана, и там в разгаре буйная тропическая весна. А у нас уже слышны гулкие шаги морозной зимы. По радио сообщили, что народный праздник Катерины знаменует наступление ранних холодов. И эта горькая примета теперь явно проявляется в опустевшей природе, оцепеневшей перед долгим зимним сном.
В саду на коре деревьев стали заметны зеленовато-желтые наросты порыжелого мха. Мой старый орех, разбросавший свою листву по всему саду, наконец-то раздвинул перед окном панораму вскипевшей от штормового ветра реки. Оставшиеся крупные гроздья красной калины чуть вздрагивают от торопливого прикосновения ветра, не на шутку разыгравшегося на реке с бурыми волнами, которые тяжело вздыхают, отказываясь замирать подо льдом в ранних заморозках. Казалось, пронзительный ветер вошел в дикий азарт и стремится скорее всех вокруг себя уморить, заводя хмурое небо, мутную воду и мокрые листья в бесконечный хоровод, с воем и свистом.
Я засмотрелась в окно на речные буруны, с удовольствием вдыхая тропический аромат крепкого кофе из прожаренных зерен рабусты, который привез мой приятель из прошлого рейса в Латинскую Америку. Достав из духовки горячие плюшки с корицей, я стала завтракать, понимая, что осенняя непогода вынуждает в этот выходной день оставаться в домашнем одиночестве. Однако уже через минуту сдобный запах свежей выпечки все же заманил в чуть приоткрытое окно моего неугомонного друга, исправно несущего свою службу соответственно каждому времени года.
Стремительный ветер порывисто влетел в кухню, захватив для меня горьковатый аромат мокрых хризантем. Сразу же стало прохладно, и он виновато отодвинулся от меня, пригладив холодными ладонями мои волосы, растрепавшиеся у горячей духовки:
- Ну, как ты тут, не скучаешь сегодня без прогулки? Надеюсь, что я не сильно испугал тебя сырой погодой?
- Здорово, что ты не пролетел мимо моего окна! Ты для меня всегда желанный гость, можешь отогреться от осенней сырости и холода!
- Смотрю, у тебя здесь так тепло и так вкусно пахнет горячими булочками! Ветер подхватил струйки пара от кофейника и смахнул их в сторону форточки. Несмотря на унылую сырость, голос у него был бодрым и веселым:
- Иногда я все же завидую тебе подруга - выглядываешь в окно на ледяные речные волны, как заправский комнатный сибиряк. Так уж отблагодари меня за вынужденное безделье. Ведь со мной, таким холодным, ты вряд ли сегодня выйдешь в сад срезать хризантемы на мокрых клумбах? Да и калина твоя до крепкого мороза еще постоит, даже слаще станет.
Я была рада ветру, зная, что мой друг способен быстро развеять даже самую нудную осеннюю хандру.
- Ночью я прислушивалась к твоему шуму. Опять на реке бушевал, устал, наверно? Вот и отдохни возле меня на теплой кухне. Представляла, будто ты весь речной камыш сорвал со дна с корнем, отправив его в дальнее путешествие. Мне даже жутко подумать, как ты сам такие громады воды в морях и реках и даже в тучах по небу передвигаешь. А для нас даже небольшая туча может стать огромной проблемой!
Ветер легко вздохнул и протянул свои холодные пальцы к моей горячей чашке. Я набросила на плечи пуховый платок и улыбнулась, радуясь душевному разговору с моим сильным другом.
- Ты права, замотался я в эту осень между рекой и полем. И камыш пришлось проредить, слишком уж разросся за это лето, но ведь это моя обычная работа. Теперь вот пришла пора непокорную реку в лед заковывать. Да и ночью мешал тебе спать, шумел волнами, потому что рыбу по спальным местам разгонял. Зиму ведь никто не отменял.
- Да, зима уже на пороге, и калину в саду я специально оставила для наших зимующих птиц. Зима-матушка, что у нас на юге, что в Сибири – лютует и не жалеет ослабевших. Но ты зря меня сравниваешь с комнатным сибиряком. Знаешь, я не боюсь суровых морозов.
- Не дуйся на меня, я пошутил. Второй день по реке бегаю по старым местам. И вдруг у берега среди дикого камыша твою юность вспомнил, начало нашей дружбы. Эх ты, неужели такое можно забыть?
Он заботливо прикрыл окно, потянув за собой по комнате тонкие струйки пара из горячего кофейника.
- Нет, конечно. Давай вместе вспомним. Но мои воспоминания начинаются задолго до того памятного лета и связаны с холодной зимой. В тот год зима была у нас уж точно не по-южному, лютая. Нашу реку сковало льдом до самого фарватера. Даже приходилось буксирами лед разбивать для прохода больших кораблей.
- И я помню, мороз был выше десяти градусов. Однако я тогда с пониманием к вам, южанам, отнесся - лишнюю сырость в мороз не нагонял.
- Да, было на удивление, безветренно. Особенно мне запомнился один морозный день, когда мой отец проводил на реке учебные занятия по саперному делу. Ему тогда в части определили в хозяйство два военных быстроходных катера. На них были небольшие команды человек по пять. В тот год все моряки на катерах были из Одессы.
- Я тоже их запомнил, - легко засмеялся ветер. - Иногда заглядывал к ним в кубрики. Привольно было ребятам на реке, да и служба не сильно прижимала. Солдаты в казармах даже завидовали, что у них нет над головой командиров.
- Ну, служба у них была полуморская, а зависть, она ведь тоже разная бывает. Мой отец никому на службе спуску не давал. Тех, кто отлынивал, наказывал, как положено в армии. Да и ты сам в феврале их здорово потрепал. Помню, сильной бурей даже катера с якорей сорвал. На воде всегда опасно. Понимали моряки, что в армии служат, а это не дома в тепле у мамы на перине!
- Я не спорю, ловкие были ребята, морскую марку одесситы держать умеют. Но помнится, что и среди них попался один не очень-то геройский, с запашком, так сказать. Вечно помятый какой-то, с ленцой, как будто заспанный.
- Ты это точно сказал. За годы нашего знакомства ты часто подмечаешь то же, что и я. Поэтому не удивительно, что мы одновременно вспомнили про матроса Зобка. С этим-то подлым «маменькиным сыночком» я первый раз и столкнулась в тот самый морозный день. Помню, напросилась с отцом пойти на лед, чтобы посмотреть на подводные занятия в водолазных скафандрах.
- Ну, еще бы! Такой лед здесь не часто бывает. Подморозило основательно, молодую кровь разогнало. Наверно, до конца жизни вспоминать будут, как обучали их на реке подо льдом саперному делу.
- Мне самой до того любопытно было, что полдня возле них провела. Чуть ноги на льду не отморозила. Для занятий солдаты заранее подготовили огромные проруби по большому периметру замерзшей реки. Конечно, жутковато было им спускаться в тяжелых водолазных скафандрах под лед, но все вели себя по-мужски. И силы воли хватило, чтобы отработать все команды.
- Но все же побурчали на твоего отца, я слышал. Ведь вода подо льдом темная и густая. А ты помнишь, что они его между собой «дедом» называли?
- Помню, это кто-то из одесситов придумал, по морскому обычаю. Отец тогда сам первый под лед спустился по тросу, чтобы показать, как ходить под водой с компасом. И только матрос Зобок проявил свой страх. Когда подошла его очередь спускаться в прорубь, он вдруг заныл, что у него простуда. Но все уже знали его подкожную натуру и поняли, что он пытается сачконуть. А мой отец за его нытье тогда специально дольше всех подо льдом погонял. И все было нормально, никто из ребят не заболел. Однако, как оказалось, этот хиловатый морячок запомнил меня и озлобился. Наверно, из-за строгости отца и за то, что в моем присутствии матросы посмеялись над его трусостью.
- Да, видно, что его перетрясло от страха основательно. Дома у мамы рос, как растение, не было в нем мужского характера. Ну, а в армии заставили, чтобы служил, как все. А как же по-другому? Надо же было из него за два года, хоть какое-то подобие мужика вылепить! На то она и армия. Может быть, и ему когда-то потом икнулась в жизни эта суровая наука.
- Не знаю. Не уверена. Отец говорил, что не все способны освоить азбуку мужской выдержки и закалить силу воли. Ведь этот Зобок сразу себя настроил, как-нибудь отбыть службу. Внушил себе, что дома, «на гражданке», ему уж точно не надо будет под водой мины искать.
- Я видел, что в тот день он все в сторону ухмылялся, когда твой отец им повторял, что сапер если ошибется, то только один раз. И это будет последний раз в его жизни. Да и на боевом катере от него вообще-то толку не было. Когда стоял на вахте, то просто грязь кое-как по палубе елозил. Морячки его часто ругали. Даже кашу сварить не умел, на камбузе всегда что-нибудь переворачивал.
- Действительно, он был горазд нагадить, а затем смыться или свалить вину на другого. И потом летом он вдруг решил отыграться на мне за свою трусость на тех зимних занятиях, как самый последний мерзавец.
- Да, опасным оказался этот сопливый тихоня, не забуду его трусливую рожу. Сколько лет уж прошло! Ведь в тот памятный летний день, когда мы с тобой подружились, начинались твои последние школьные каникулы, и тебе было всего шестнадцать лет?
- Да, не думала я, что мое присутствие на водолазных занятиях так страшно отзовется через полгода. По-видимому, Зобок еще с зимы затаил ненависть на командира и потом решил отыграться на его дочери.
- Вот тогда ты и узнала, что на подлости способны и слабые духом. Обычно, они именно в подлости прячут свой страх и пытаются в удобный момент даже возвыситься над другими.
- Ты прав. Наверно, мне в тот день первый раз довелось столкнуться с библейской аксиомой, что подлому человеку дано пройти через две смерти: сначала через смерть духа, а только затем через смерть праха.
А ведь июньское утро было такое прозрачное и тихое! Мы с одноклассницей решили отметить начало каникул, просто пару часов позагорать на реке перед поездкой на море. Ведь после школьных экзаменов лето такое долгожданное. Отец разрешил нам на несколько часов взять с катера старую резиновую шлюпку.
Был выходной, и моряки ушли в увольнение в город, а дежурным остался тот самый матрос Зобок. Я простодушно на него понадеялась, даже спасательный круг не взяла, хотя знала, что моя подружка не умеет плавать. Но я наивно посчитала, что он все-таки уже стал серьезным моряком. На катерах у них все было как-то особенно, с одесским юмором, тепло. А ведь в тепле после зимы всегда оживают даже оцепеневшие простейшие и насекомые…
Когда Зобок спустил нам с катера шлюпку, я попросила его поглядывать в нашу сторону с палубы и помочь нам через пару часов забраться на катер. Одноклассница пожаловалась ему, что совсем не умеет плавать, на что он неожиданно криво усмехнулся. Я взялась грести, как заправская морячка, и бросила якорь возле ближних скал, метрах в двухстах от катеров.
Сначала мы полистали несколько журналов, поболтали о модных фасонах сарафанов, но под знойным солнцем быстро разомлели и даже задремали. Очнулась я от необычной тишины. Лодка чуть вздрагивала на якоре. Чайки почему-то улетели. Обернувшись, я с ужасом увидела надвигающийся смерч. Он уже завернул темный конверт над широкой серединой реки, несущейся к Черному морю, ведь по реке от нас до него километров тридцать.
Неожиданно нахлынувшие огромные волны мгновенно сбросили лодку с легкого якоря. И я сразу же попыталась направить шлюпку к катерам, но налетевший шквал отбросил ее обратно к скалам. И она стала совершенно неуправляемой, завертелась и развернулась резиновым носом в сторону моря. Небо почернело от надвинувшихся туч, и река вздулась огромными мутными волнами. Подруга в страхе заплакала, потому что глубина там была больше двух метров. Я держала лодку и просила ее не паниковать и кричать громче, чтобы на катере нас услышал дежурный матрос. Пытаясь развернуться, я вместе с ней громко звала Зобка, однако он так и не вышел из кубрика, хотя военные катера тоже начало заметно подбрасывать на окрепшей волне. Почти сразу же разразилась страшная гроза, и хлынул дождь.
- Да, тогда-то я и заметил тебя первый раз. Ну, думаю, какая завзятая девчонка, если с "резинкой" хочет справиться в бурю. Сама, наверно, сразу бы бросила лодку и поплыла к берегу, однако понимала, что подружка без тебя пропадет? Пожалел тогда я вас, красавиц. Чуть подбросил шлюпку ближе к катерам. Помнишь, как ты тогда мне молилась?
- Не просто молилась, а заклинала: «Ветер, будь другом, не дай погибнуть, помоги мне. Я ведь не брошу ее, дуру ленивую, так и не научившуюся плавать. Помоги, у меня ведь руки совсем слабые, сама в такую бурю не выгребу».
- А я вот больше запомнил другие твои слова, после того, когда тот отморозок Зобок так и не вышел на палубу, чтобы помочь вам пришвартоваться у борта. Твоя одноклассница, рыдая от страха, пыталась уцепиться за скользкий металл и громко звала его, чтобы он хотя бы бросил вам с палубы конец каната. И вот тогда ты сама мне прямо в душу закричала: «Ветер, не будь таким же подлым, как Зобок, помоги! Ведь он потом свалит всю вину за свою подлость на тебя. Помоги нам, ветер, не прячь за своей спиной негодяя».
- Да, и твоя благородная душа услышала. Ты сильным порывом направил нашу лодку в узкую протоку под старым мостом, где мы и продержались в камышах, пока не утихла буря. А Зобок потом вечером оправдывался перед отцом, мямлил, что не заметил, как налетел шторм, и что из кубрика не слышал наших криков. Да и какой с него спрос? Не думаю, что кому-то в жизни повезет от встречи с таким отмороженным негодяем. На первый взгляд, симпатичный молодой человек, с одесским гонором. А на самом деле - не осознавший себя преступник, потерявший человеческое лицо. Вряд ли он понял, почему к нему относятся презрительно, как к слабовольной размазне. И окрысился он на всех из-за своей никчемности, затаившись до поры, выжидая удобный случай для подлости.
- Скорее всего, жалость к себе, любимому, ему затмила весь белый свет. Обычно, такие мерзавцы получают свой кусок, пристроившись у кого-то сильного за спиной. И при этом, злорадно потирают руки, если этот сильный вдруг споткнется или упадет и ослабеет.
- Мой отец таких «обиженных страдальцев за себя» особенно гонял на службе. Однако подлую натуру не просто переделать даже в армейском коллективе. Бывали и такие, что пытались увильнуть, выкарабкаться на чужом хребте.
- Да, для слюнтяев любая беда - чужая. Но тогда даже я был поражен, что служивый мог упасть настолько низко, что решился сводить счеты и показывать свою власть перед беззащитными девчонками. А ведь ему, наверно, потом морячки дали в зубы за такие дела? Да и я на него рассвирепел, специально их матросскую робу, что сушилась на палубе, в реку сорвал.
- Вряд ли в нем когда-нибудь появится совесть. У него даже голос был какой-то жалостливый. Наверно, он себя оправдывал тем, что чужая сила его давит.
Я потом часто в жизни себе задавала вопрос: «Сколько нужно отдать самовлюбленному эгоисту от своей души, чтобы в его обозленной натуре все-таки зачать совесть?
- Вопрос парадоксально-риторический. А как же твоя одноклассница? Запомнила ли она сама тот страшный урок выживания?
- Мы с ней теперь редко видимся. Может быть, и она вспоминала. Я как-то спросила ее, научилась ли она плавать. Но она сделала вид, что не поняла, к чему я об этом спрашиваю. А просто долго и весело рассказывала мне о своем муже и детях. Мне кажется, что в тот день, когда налетела буря, одноклассница сразу себе сказала, что от нее ничего не зависит. Скорее всего, поэтому потом быстро забыла об этом происшествии. А вот для меня этот день оставил шрам в памяти…
- Значит, в тот памятный день только мы с тобой по-настоящему осознали испытание на прочность? Оказывается, то летнее утро все-таки тебя не обмануло ожиданием встречи с необычным? Ведь ты соединилась с моей природой и на всю жизнь стала подругой вольного ветра. Хотя, спустя годы, иногда и шутишь, что никак за меня не ухватишься…
- Нет, лучше уж с ветром дружить, чем надеяться на такого эгоиста, как тот подлый морячок. Я с тех пор по-другому поняла смысл слов отца, что никогда нельзя рассчитывать на то, что негодяй вдруг станет добрым. Отец как человек военный всегда людей оценивал трезво и знал, что реально можно ожидать от каждого. Особенно в сложной ситуации или в страшной беде.
Ветер, согревшись у теплой духовки, тихо вздохнул. Пушинки на моей теплой шали немного оживились от его легкого дыхания.
- Хорошо, что я забежал к тебе сегодня поговорить, хоть немного равеялся. Поверь, надоедает, когда все вокруг ругают за холод. Так захотелось вдруг убежать от сырости, чтобы хоть ты обо мне сказала что-то приятное.
Я улыбнулась своему другу. Хотя для меня воспоминания об улетевшей юности были окутаны теплой грустью. Однако шутливо похвалила его:
- Ну, ты же знаешь, что женщине трудно признаваться в любви, особенно ветру. Но с некоторых пор я постоянно к тебе прислушиваюсь, жду, когда ты появишься у ореха в тишине ночи. Иногда шепчу: «Где ты, мой любимый ветер, поворчи в ответ или подай знак своей сильной рукой, постучи дождем в окно или позови хрипловатым голосом. Помнишь, как у Бернса:
«Ты свистни, тебя не заставлю я ждать…» Впрочем, к чему красивые слова?
Ты ведь знаешь, что мое окно для тебя всегда открыто.
- Надеюсь, что ты теперь не так уж сильно сердишься за то, что от меня бывает стужа?
- Нет, я ведь знаю, что стужа бывает не из-за тебя. Просто, сейчас наше солнце ярче светит и согревает других людей, в другом полушарии земли. А ты неугомонный, везде хочешь успеть - мечешься между сушей и облаками. Ведь без тебя нет движения в природе. Я принимаю тебя таким свободным и беспокойным. Люблю за высокий порыв, за открытость, за могучую силу и бесконечную преданность. Ведь ты ко мне прилетаешь и в неистовой буре, и нежишь в тепле, навевая прохладу. Все знают, что ты всесильный.
Однако не ругай меня за женские слабости, за легкую хандру в ненастье. И береги корабли, не бушуй в открытом океане. Будь надежным другом всем мужественным морякам, уводи от них свирепые шторма. Моя близкая подруга все же иногда тебя побаивается. Уже много лет ее муж уходит в дальнее плаванье в моря и океаны. Вчера он и мне позвонил из рейса и сказал, что скоро с новым грузом из Индийского океана в Китай отправятся. А это значит, что они через Тихий океан из жаркого лета опять идут в зиму. И так год за годом. А у нас на суше все по обычному расписанию – зима на пороге. Хорошо, если она будет снежная и мягкая. Слышишь, опять шутят в эфире: «На Катерину готовь к зиме перину».
11.12.2009.