В узком, да ещё коротком переулке оказалось еще меньше места, чем могло быть. Мы застыли, зависли в пространстве естественного и недопустимого, как герой Ранет из жизни “Трудно быть богом”, что создали Стругацкие, который, нарушив наставление Совета, одержим движением наказать неисправимый мир, не считаясь с численным превосходством: его действия опережают разум, а иначе не быть той жизни, для которой он рождён, а не кто-то другой. Существо, наделённое интеллектом, не подстраивает себя под события, он - до них.
Эля была такой, за что у меня к ней пробуждалось огромное чувство как к человеку живого пространства, в котором можно найти всё то, что обеспечит и поддержит жизнь в ее смысле и в физике. Это больше чем любовь, которую унизили до уровня инстинктов, исключив разум.
Эли захватила мою ладонь в свою мудрую ладонь, стиснула до ощущения дальше тёплой ладони, как соединив себя с собой, прильнула к моему уху:
- Сейчас быстро уходи через подъезд этого дома, на втором пролете легко откроешь окно и по наружной пожарной лестнице уходи по адресу. Береги часы. Я задержу их. За меня не переживай, - и быстро втолкнула меня в подъезд.
Что это за жизнь такая мерзкая наступила – только все стало хорошо, мило, и на тебе! Нет я не просто удирал, я чувствовал, что вступаю в игру, просчитывая сложную комбинаторику событий, и внутри себя понимал, что это временно и мы выиграем в этих “шахматных композициях”. Я чувствовал, что не просто так нас постоянно находят, есть причина, и уже ожидал нового повторения. Так думал я пробираясь по лабиринтам дворов, и подчиняясь вычерченному закону, неожиданно сам для себя остановился. Во мне пробудился инстинкт волка. Сзади я ощущал тепло, дыхание. Я резко развернулся и оказался перед верзилой в шляпе. Он тоже не ожидал от меня такой реакции, хотя на его лице и сохранилась ехидная ухмылка преуспевающего соперника, но она оторвалась от уверенности и повисла в воздухе без опоры. И пока он восстанавливал потерянные связи между предвкушением и действительностью, я двинул коленом между его ног, что сложило его вдвое с сопровождением сиплого мата, как звук выдавливаемого повидла через малое отверстие. Но я уже обрушил на его шею единый кулак своих нелёгких рук, и недоконченная матерщина завершилась писком заглатываемой устрицы.
Я оттащил гиганта в палисадник, нахлобучил на себя его упавшую шляпу и, вовремя в светлом проёме появился его напарник.
Я приставил палец к губам, и махнул рукой в сторону. Он понял меня правильно, и исчез, заходя с другого переулка.
Я вернулся к поверженному. Он выходил из под “наркоза”, но я продлил его, нанеся удар по артерии в шее. Пошарив в карманах, нашёл пистолет с ампулами – похоже для усыпления и прямоугольный приборчик, на котором слабо светилась панель с клавиатурой. Я выстрелил поверженному преследователю в ногу:
- Отдыхай дружок, ты в отпуске.
Затем стал изучать прибор: обозначения на приборчике были в некотором роде понятны, стандартны. Я нажал одну и загорелся жидкокристаллический дисплей, и на нем обозначился план улиц и две синие точки и красная. Одна синяя двигалась, и это навело на мысль: я стал тоже перемещаться – вторая синяя стала удаляться от красной.
- Вот как они нас отслеживают - теплонавигатор. Но ничего мы переиграем.
Я быстро вернулся к “отпускнику”, перенёс его в недалеко примеченный мной открытый железный контейнер и закрыл там – красная точка исчезла.
Я шел уверенно назад туда, где оставил Элю, попеременно посматривая на дисплей.
Вдруг обнаружил на экране новую – зеленую точку, она приближалась ко мне и быстро:
- Что за хрень?!
Я быстро спрятался в тёмном проёме между стенами домов и замер. Я чувствовал, что это, что-то было рядом, даже чувствовал его тепло и без навигатора, и даже ощущал, что на меня кто-то смотрит. Я опустил голову и увидел его светящиеся холодные глаза.