Люблю ночью и поздним вечером гулять в нашем городском парке, особенно в том месте, где к прудам спускаются аллейки с рядом высоких фонарей.
В конце восьмидесятых я жила в том районе, в историческом центре и ходила в детский сад, который находится в парке.
Я хорошо помню советские аттракционы, карусель с разноцветными кабинками и большие качели-лодки. Одна из площадок садика располагалась в том уголке парка, где стояла карусель. И вечером, когда солнце покрывало всё вокруг золотистой пыльцой, из-за забора садика можно было наблюдать, как на карусели катаются посетители парка, дети и взрослые. Можно было попросить родителей зайти в парк после садика, самим купить билетик у тётеньки в маленькой зелёной будке-кассе, подняться на ступеньки и сесть в кабинку, которая при этом немного покачивалась.
Несколько кругов разноцветные кабинки проплывали медленно, потом они отклонялись в сторону, летели всё выше, выше и быстрее, и вот уже я несусь над деревьями, в радостное светлое небо, а вокруг море зелени, сверкающая голубизна и низкий, раскатистый шум…
В те времена по всему парку были расставлены сталинские скульптуры, каждая из них стояла на белом постаменте, покрашенная серебристой краской. Статуи изображали простых советских людей, но с налетом героизма: летчиков, пограничников. В центре парка находился Ленин, и он был золотого цвета. Он стоял на своем постаменте в окружении цветов и кипарисов и вечно куда-то указывал.
Как-то седьмого ноября, в красный день календаря наша детсадовская группа под руководством воспитательницы пошла в парк к памятнику Ленина возложить цветы.
Один мальчик увидел все эти статуи рабочих и военных, особенно грустно смотревшихся под осенним дождём, расчувствовался и даже расплакался: «Неужели все эти люди умерли?»
А другой мальчик, попротивнее, сделал что-то такое, что очень возмутило воспитательницу. Она в педагогических целях отобрала у него игрушку и вместе с цветами отнесла к ленинскому постаменту, где она и осталась, сиротливо притулившись к бордюру, на мокром, усыпанном лепестками асфальте.
Карусель и качели-лодки не пережили смутных девяностых. Кабинка билетёрши стала необитаемой, шум работающих аттракционов затих и больше никогда не летал над вечерним парком, сами они поблекли, а вскоре и совсем куда-то исчезли. В середине двухтысячных я ездила в Минск, гуляла там по улицам. В минском парке меня удивили белки, которые никого не боялись, а также точь-в-точь такие же карусели и лодки, какие были у нас, только все это выглядело новым и отлично работало. В уголках парка стояли урны в виде ворон, а вход украшали торжественные белые колонны.
Что касается нашего парка, то в нем осталось только три советских скульптуры: Ленин, "Лётчик" и "Пограничник с собакой". Остальные статуи разделили участь качелей и карусели.
Я попыталась узнать, как раньше выглядело моё любимое место для прогулок? Удалось выяснить, что парк когда-то украшали статуи Сталина, Кирова, а также "Лётчица", "Хоккеистка", "Краснофлотец". Старожилы ещё могут помнить "Узбечку" перед павильоном-читальней. Это была уменьшенная копия оригинала под названием "Освобождённая женщина Востока" около павильона "Узбекская ССР" на ВДНХ. "Узбечка", она же "Знание - сила", давно исчезла, Киров на некоторое время переместился к школе №3, где несколько лет встречал и провожал учеников, но в девяностые годы тоже куда-то пропал.
В городе были и другие статуи той эпохи. Например, "Ныряльщица", застывшая перед прыжком, красовалась у входа на плотину, но её сломали во времена ельцинских погромов. На той же плотине, у воды, когда-то стояла похожая скульптура с бодрым названием: "На старт!"
Фигуру девушки целеустремленного вида также ещё несколько лет назад можно было видеть после выезда с МКАДа. Место для нее было выбрано очень удачное – сразу за обрывом открывался вид на район Москвы Строгино, и получалось, что спортсменка-комсомолка смотрела куда-то в романтическую даль, в светлое будущее.
Памятнику Пушкина повезло больше - он и сейчас стоит во дворе старого дома в Павшино, и его можно увидеть, проезжая по шоссе. Да и Ленин по-прежнему на месте - такой же молодой и живее всех живых. Кстати, Лениных в Красногорске сейчас два - тот, в парке, и более новый, на Площади Оптиков, его там установили в конце восьмидесятых, и на первомайские праздники там устраивались демонстрации с музыкой, флагами, цветами.
Но мало кто уже помнит, что в советские времена памятников Ленина было даже не два, а четыре: кроме уже упомянутого Ленина в парке, статуи вождя стояли в сквере рядом с Площадью Оптиков и напротив Дома Пионеров, дворца усадьбы Знаменское-Губайлово. Из сквера Ленина убрали потому что на площади открыли новый памятник, около усадьбы сейчас находится одинокий пустой постамент. Но самый, на мой взгляд, интересный Ленин обитал в Детском Городке: это была статуя Володи Ульянова, Ленина в детстве.
Ленин, наверное, вырос и покинул Детский Городок. Но там остались фигуры героев сказок, которые любимы и актуальны всегда. В Детском Городке можно встретить Илью Муромца, Царевича на Волке, Бабу Ягу, Голову Богатыря, Емелю на печи.
За забором павшинского сталинского детского садика, построенного в простых и строгих формах, отлично видны две любопытные скульптуры. Одна изображает мальчика и девочку, а вторая - Красную Шапочку и Волка. Мне нравится, что в этих статуях нет привычной грубоватой детской стилизации. Обе композиции довольно тщательно и даже красиво сделаны: Красная Шапочка изящно изогнулась, наклонившись к Волку, дети застыли в естественных, спокойных позах. Взрослые лица, удлинённые пропорции - возвышенная, почти античная классика, к которой всегда стремилась сталинская эстетика.
Ещё одну Красную Шапочку, правда, пострашнее и погрубее, можно наблюдать на площадке сада-интерната в Брусчатом Посёлке. С ней соседствует и более колоритный Буратино верхом на петухе.
В дебрях райцентра затерялась ещё одна интересная скульптура. В зелёном дворе садика, правда, не сталинского, а скорее из шестидесятых годов, прячется одинокая белая фигурка с философским названием "Детство". Девочка, чем-то похожая на знаменитую "Русалочку" сидит на постаменте, грустно склонив голову. Конечно, она попроще, чем сталинские творения, но в ней есть своё неброское очарование.
Опять вернёмся в городской парк. Кроме скульптур, он располагал разнообразными павильонами: тиром, читальней, танцплощадкой, Летним Театром и Зелёным Театром. Последний я прекрасно помню: покрашенный в глубокий тёмно-зелёный цвет, он был удачно расположен на склоне холма между выходом из парка и прудом, отчего сидения амфитеатром спускались к находящейся внизу сцене.
Мне иногда снился наш парк, пруды и Театр, с его тёмно-зелёными стенами и белеющими в полутьме колоннами, как будто сказочный городок в табакерке. Особенно будоражила воображение дальняя стена с неприметной дверцей, которая никогда не открывалась и где висела загадочная табличка, а что на ней было написано, я не знала потому что не умела читать. Так мне и снился вечерний парк и дверца и, как я ни силюсь, не могу разобрать надпись.
Иногда я просыпалась и видела неяркое светлое пятно на стене комнаты. Этот колеблющийся отсвет казался мне призрачным отражением глади пруда в парке, таинственные золотистые блики на чёрном фоне волновали и манили в глубину, в молчаливую темноту, что-то во всём этом было от кельтских легенд, заброшенных усадеб и сказок Гофмана и Андерсена.
Есть в этом парке тропинка, которая выглядит как коридор из двух зеркал со свечками, и кажется, что если перейти мостик и подняться по ней, можно оказаться в другом мире. В один из вечеров мы с одним знакомым так и сделали - и оказались действительно в другом мире... но не в солнечно-сталинском, а в мрачных 90х. Дело в том, что мой друг - наша местная городская достопримечательность, этакий неформал-ветеран, живой свидетель эпохи перестройки. Большинство тех людей, как и советские статуи, давно уже сгинули в водовороте времён: кто спился, кто обзавёлся семьёй и пропал, а кто вообще умер. И только вот этот мой знакомый почти не изменился, все ещё живее всех живых, ходит по тусовкам и концертам и не стареет.
Как в школу приглашают ветеранов рассказать о войне, так и я расспрашиваю своего приятеля о тех временах. Например, когда-то в нашем доме пионеров был рок-клуб, организовал его другой мой знакомый. Никакой интересной для меня музыки там не было, но, возможно, появлялись яркие люди, достойные внимания. Новинки западной музыки тогда появлялись у нас где-то через два года после выхода, где-то это всё потом доставали, обменивали, переписывали друг у друга. Как свет от далёких звёзд, доходила информация до слушателей в совке. Но чем труднее всё доставалось, тем больше ценилось, и тем интереснее было создавать своё.
Конечно, я бы рассказала об этом по-другому: я бы описала внешность людей, атмосферу тусовок, события, в красках и максимально подробно. Но мой приятель - человек совсем другого склада ума, поэтому в моём распоряжении оказываются гораздо более скудные данные.
Иногда я очень рада послушать такие рассказы, особенно одиноким зимним вечером, когда в парке нет этой пёстрой толпы: ни галдящих детей, ни громких и наглых подростков, ни гоп-компаний с пивом. Тихие дорожки освещены сиреневым светом фонарей, они и прозрачны и пусты, и только изредка мелькают тени таких же странных, как и мы, персонажей. Белеют статуи в темноте, и жаль, что так мало осталось того, что я люблю.