Колькина мечта

Владимир Народнев
     Тишина  летнего вечера,  которая  настраивает  на  волну  «пора  спать»,    когда   все    дневные    работы  завершены,   а   завтрашний   день  начнется   рано,  до    восхода  солнца  и  надо   к   нему  подготовиться :  собраться  с  мыслями,  составить  план  дня   ( его  с вечера  нужно    удержать  в голове),   а ты  в  кровати -  и  медленно    начинаешь   погружаться  в  сон,  нарушилась  пронзительным  звуком  клаксона.   По   шуму   работающего  двигателя  определяю,  остановился  недалеко -  один-два  дома  от  нашего.   Поворачиваюсь  на  бок,  но  настрой  на  сон  сбит   и   быстро  уже  не  заснуть.  Встаю  и  выхожу  на  улицу.  Сажусь  на  лавочку.  Закуриваю,  мысленно отмечаю  про  себя  -  когда  же  я,  наконец,  брошу  курить… Тишина,  еще  недавно   казавшаяся  обвалакивающей,    призывающей  ко  сну,  раздражает  фоновой  составляющей :  стрекотом кузнечиков и  шумом  двигателя.    На  крыльцо  выходит  матушка.

-Не  спится ?
-Да...   Покурю  и пойду  спать… 

К  шуму  мотора добавляются новые  звуки – громкие  голоса и  женский  плач, так  плачет плакальщица  на  похоронах – на  несколько  нот,  распевно и  жалостливо.  Слова  таких  плачей не  придумываются    специально  -  они  из  души…   Сердце  сжимается,   когда  слушаешь  эту  прощальную песню…

-Что  там  случилось–то ?  Умер кто ? Что  за  беда ?
-Пойдем ...  может помощь какая  понадобится...

Набрасываю  плащевку  - от комаров-вампиров,  сигареты в карман. Идем на  шум.  Картина  открывающаяся  нашему  взору  кажется  жуткой  и  нереальной.    Лицом  вниз,  в  дорожной  пыли,  лежит со связанными  за  спиной  руками  молодой  человек.

Два  санитара,  придавив его  своими безразмерными  телами,  вдавливают   его  в  землю  так,  что  кажется  ,  что  он  вот-вот  мягко  войдет  в неё  и  тогда уже  все  вокруг  успокоятся  и  смолкнут.

Несчастный  растерзан  в  неравной  схватке,  одежда его  превратилась  в  лохмотья.  Он  лыс, тихо  постанывает,  пытается  сбросить  с  себя живые  центнеры  придавившей  его  массы.  Безуспешно. У  калитки,  на  скамеечке    сидит,  обхватив  голову  руками, его  мать  - её  плач  не  стихает,  только  становится  тише.   Голова  покачивается  в   такт  словам,  которые уже  не  разобрать. Её  под  руки  уводят  во  двор  дома милосердные  соседки.  Разбуянившегося  Николая,  спеленатого  и  привязанного  к  носилкам,  погружают в  санитарную  машину  и  увозят    в  диспансер. Он  находится  в  соседней  деревне – остаток-динозавр   из эпохи  развитого  социализма. 

    Возвращаемся  домой.  Ситуация  неизбежно  повторяется:  я  опять  закуриваю (когда  же  брошу курить). Молчу.
-Иди  спать,  сынок,  завтра  рано  вставать – работы  много..
Соглашаюсь,  кивая головой.
-Сейчас,  мама,  докурю и  приду...  Ты  иди  сама ложись...

          Николая  знаю  давно,  с  малолетства.   Он  из  буйных...  его  побаиваются.   Я   вспоминаю  далекие детские годы, когда Колька  был  обыкновенным  деревенским  пацаном.  Старше меня  года  на два или  три...  Удивительно  жизнерадостным  и  веселым  парнем.  Без  улыбки  на  лице  я его  и не помню.  Он  был  из  семьи  деревенской  интеллигенции  и  для нас,  младших  ребят, примером  во  всем.  Футбол,  волейбол, баскетбол,  игровые  виды  спорта,   культивируемые физруком,   – в  них - он  был  признанным   лидером.   Вечера,  на  которых он всегда  танцевал  вальсы  со  школьными  красавицами,  всевозможные  работы  на  поле, субботники  в  школе -  всегда он  был  впереди,  на  виду.  Его  все  любили    за   неиссякаемый  оптимизм,  природное  чувство  юмора  и  душевность. Он  хорошо  учился  и  мы  все  знали – он  собирается  поступать в  летное  училище.  Мечта   стать  летчиком  нам  казалась  настолько  нереальной,  запредельной  для  нашего  восприятия  мира ,  что   мы  с  восхищением  смотрели  на  него  и  верили :  Колька  добьется, Колька  сможет.

        Он  закончил  десятилетку и  поехал  в  район на  медицинскую  комиссию.  После  обследования  врачи  сказали,  что  в  легких  есть  пятна  от  пневмонии,   которой он  переболел  на  ногах  и  необходимо  быстренько  пролечиться  в  стационаре,  чтобы  успеть на вступительные  экзамены.  Экспресс-лечение  оказалось  фатальным.  Действие  лекарства  пагубно  повлияло  на  головной  мозг. На  психику. Новость   разнеслась по  деревне,  как  гром среди  ясного  неба. И   сейчас,  по  прошествии лет,  мне трудно  сказать,  что  стало  причиной  происшедшего. Может  душевные  переживания   парня,  который  подчинил  свою  жизнь  одной  цели   и   которая  вмиг  стала  недоступной. Или   ошибка медиков,  решивших  пролечить  быстро,  но  что-то не  сработало.
Не   знаю…

              Из  диспансера  Николай  приехал  затравленным  зверьком.  Его  было  не  узнать. Он ходил  по  деревне  в  фуфайке,  в  сапогах,  сгорбившись.  Больше улыбающимся  его  никто  не  видел.  Когда  наступал  приступ,  его  скручивали  и  сдавали  приезжающим на  вызов  санитарам.  Через  какое-то  время  он опять  появлялся и ходил  по  селу,  опустив  голову  вниз,  было  видно,  что  его  губы  что-то  шепчут.  Что?  На  мои  попытки  заговорить  с  ним  он  прищуривал глаза,  что-то  бормотал  нечленораздельное  и  обойдя  стороной  шел  своей  дорогой  ссутулившийся  и от  этого  казавшийся  маленьким.   Может  он  думал  о  небе?  О  своей  несбывшейся  мечте? Никто  не  знает. Не знаю и  я…