Молодость Кобы. Баку. Балаханы. 3 сцена

Мидлав Веребах
3 СЦЕНА

1(14) января 1905. 12-05


Народу на площади перед заводоуправлениями собралось больше двух тысяч. Со всего промышленного района. Даже с Биби-Эйбатского района пришли. Русских, армян и татар вышло примерно поровну, потому что, хоть мусульман и жило в посёлках много больше, но не больно хотели они бунтовать против этой власти. Во-первых, тёмный народ, книжек, кроме Корана своего, не читают, а во-вторых – другое у них на уме было. Совсем другая «революция».

Над головами оживленного трудового элемента, как мартыны над морской рябью, возвышались по пояс ораторы, влезшие на пустые бочонки. Все они кричали почти одинаковые лозунги, но на разных языках. Семья Васильевых стала протискиваться поближе к молодому, рябому грузину, проповедовавшему на русском языке, потому что про него стало известно, что это Коба. Он собрал около себя самую большую толпу.

– А ещё ми трэбуэм виходного дня каждое воскрэсенье! И чтоб зарплату – нэ рэже двух раз в мэсяц, в чёткие дни! И чтоб 1 мая – праздник! Верно говорю, товарищи?

– Верно! Правильно!

– А ещё пусть в день по рублю платят, нэ мэньше! Правильно?

– Правильно! Верно!

– Мы свернём хрэбет этой гадине, этому лживому Змэю! Отречёмся от старого мира! Недолго осталось царю-кровопийце! Так я гаварю?

В возбуждённой смелостью лидеров толпе стали возникать буруны и водовороты. Между некоторыми группами вспыхнули небольшие потасовки. Иван Васильев схватил за ворот юного Фёдора и стал озираться в поисках Ильи. Его нигде поблизости не было видно. Вдруг гул и выкрики толпы перекрыли два хлёстких выстрела. Они прозвучали где-то рядом, со стороны кучкования татар.

Иван, чуя сердцем неладное, стал пробиваться навстречу хлынувшему испуганному потоку. На освободившемся от людей пятаке лежал молодой рослый азербайджанец в окровавленной рубахе навыпуск, а два других крепко держали Илью, завернув ему локти за спину. Они били его свободными руками по голове справа и слева, успевая при этом кричать что-то на своём птичьем языке.

Иван рванулся на помощь старшему сыну, но его чуть не свалил с ног мощный удар грома над самым ухом. Сразу пахнуло порохом.

– Федька?! Ты что?..

Окаменевший Фёдор стоял рядом, блестя мокрыми глазами, и держал в поднятой к небу руке дымящийся револьвер.
– Эй, ! Отпустите брата! А то - стреляю!

– Он Мирзо раниль! – крикнул один из татар, но захват Ильи заметно ослаб. – Ви – русы! Чиво лэзетэ?

Илья вырвался, но не убежал, а ткнул пальцем в направлении окровавленного, стонущего тела и громко зло сказал:
– Это он, отец! Той ночью, в среду... Когда Мануш за пакгаузом… Я его узнал. Меня с ног свалил, и мешок на голову, гад!..

Позади рабочего Васильева уплотнились нахмуренные русские лица. Иван опомнился, вышел в центр образовавшегося круга.

– Мы в ваши дела с армянами не лезем. Хоть совсем друг друга поубивайте. Здесь дело другое, и надо решать. Пусть ваши старейшины на "набережную" вечером придут. К шести.

Назад шли молча. Илья удручённо плёлся на шаг сзади. Вдруг Иван, что-то вспомнив, остановился и резко развернул Федьку к себе.
– Ты где, змеёныш, волыну взял?

– Да Гагик дал… Утром ещё.

Время было 13-45

                продолжение http://www.proza.ru/2009/12/30/62