Бессмысленная суета, выпавшая на мою долю в последнее полугодие, надоела до изжоги, до зубовного скрежета. Вопросы нынешнего экономического кризиса, намерения по выходу из него, бесчисленные отчёты, планы, поиск средств для осуществления платежей, растущие долги предприятия – всё это вводило меня не только в состояние жутчайшей депрессии, преодолеть которую собственными силами я не была способна, но и в то состояние, которое в народе зовётся «съездом крыши».
Однажды, на вопрос подружки-дачницы: «Возьму ли я зелень?», шустро ответила: «Конечно! А по какому курсу? И почём кредит? ». А на слова дочери: «Имеется ли у нас капуста?», особо не задумываясь, отбарабанила: «Да, только мало, потому что заплатила за квартиру». Увидев, как она недоуменно покрутила у виска пальцем, вдруг ясно поняла: всё, пора в отпуск. Иначе быть мне пациентом палаты № 6 местного дурдома, потому как этот «съезд крыши» уже начался.
В ближайшем туристическом агентстве приветливые девушки предложили съездить в Израиль, благо там зима ещё не наступила и экскурсионная программа совмещалась с отдыхом. Я не протестовала. Мне было всё равно, куда ехать, плыть, лететь – лишь бы на время отрешиться от производственных дел.
Отпуск, на удивление, оформила без проблем, покидала в чемодан вещи и вот я уже прошла таможенный досмотр для вылета в Израиль. Из-за природного любопытства вертела головой по сторонам и наткнулась взглядом на стройную, со вкусом одетую женщину лет пятидесяти, очень красивую, но какой-то застывшей, отрешённой красотой. Мимоходом поразилась выражению её лица и устремилась на посадку в самолёт.
Во время полёта я постоянно фотографировала виды из иллюминатора, салон самолёта, снующих по проходу пассажиров. И вдруг увидела ту женщину, поразившую меня своей необычной красотой. Оказывается, мы летели одним рейсом. Мне захотелось понять, почему лицо её напоминает восковую маску, а в глазах плещутся волны не проходящей боли.
Погружённая в свои мысли, не заметила, как самолёт приземлился в аэропорту имени Бен Гуриона. Паспортный контроль, получение багажа, выход на чужую территорию - всё это очень волновало меня, но прошло без происшествий. Просто и обыденно. При выходе из зала прилёта увидела встречающего представителя туристической компании и рядом с ним женщину-загадку, занимавшую меня в течение всего полёта. Нам предстоял совместный путь в Натанию. Да ещё и в один отель. Позднее, блуждая по коридорам отеля, я вновь увидела ее. Мы узнали друг друга и даже выяснили, что имена у нас похожи: её звали Лена, и что завтра нам предстояла совместная поездка в Иерусалим.
Утро следующего дня выдалось солнечным, день обещал быть чудесным. Подошёл экскурсионный автобус. Я слегка замешкалась, вошла последней, но тут же услышала, как меня кто-то зовёт. Это была Лена. Я присела на свободное сиденье рядом с ней, автобус тронулся, и экскурсия началась.
В тот день у нас была очень обширная программа. Мы переезжали с места на место, много ходили пешком. Масса полученных сведений о всевозможных взлетах и крушениях империй, об истории Святой земли, о развитии христианства будоражила сердца экскурсантов. Знакомство с Иерусалимом заканчивалось посещением Стены плача.
Мы прошли через пропускной пункт и разделились: мужская часть группы следовала в одну сторону, а женская – в другую. К стене Лена подошла первой, припала к камням и замерла. И только по вздрагивающим плечам было понятно, что она плакала. Наконец и я заняла освободившееся местечко. Достав заранее приготовленные записки-просьбы своих многочисленных друзей и подружек, разместила их в трещинках, сколах, отверстиях каменной стены. Затем прикоснулась лбом к шершавому камню. Он был тёплым и удивительно мягким. Волна какой-то отчаянной доброты, непонятной вины, прощения всех и вся всколыхнула меня, и я тоже заплакала. Слёзы скатывались быстро, одна за другой, и вместе с ними из души уходили злость и обиды, которые мне приходилось прятать в себе долгие годы. Позднее, когда пыталась понять, что происходило у Стены, то не могла объяснить, где эта взрослая, довольно жёсткая тетка, какой я считала себя, вдруг нашла такие душевные и всепрощающие слова, не присущие ей в обыденной жизни.
Возвращались в Натанию уже затемно. В автобусе было тихо и спокойно, экскурсанты как бы погрузились в свой внутренний мир, никто не разговаривал, не смеялся, не ворчал, словно в их душах поселилось Умиротворение.
Мы с Леной вышли у своего отеля, но расставаться не хотелось. Я понимала, что она хочет поведать мне о своей боли, о том, что так преобразило её внешний вид, и предложила выпить по чашечке кофе. Лена согласилась. Мы расположились за столиком, перед входом в отель. Грустно вздохнув, она приступила к рассказу.
Шестой класс Ленка начала в новой школе. Очень волновалась, потому что абсолютно никого не знала. Это была не просто новая школа, но и новый для неё город. На линейке она обратила внимание на вихрастого мальчишку-старшеклассника, который с неподдельным интересом посмотрел на неё и затерялся в толпе учеников. Через какое-то время они встретились вновь, на стадионе: Васька (так звали этого мальчишку) научил её кататься на коньках, бегать на лыжах и даже играть на гитаре. Они взрослели, переходили из класса в класс, виделись на дискотеках, несколько раз вместе танцевали. Васька превратился в высокого красивого десятиклассника, Лена училась в восьмом. Однажды Васька в школьном коридоре даже шутливо поцеловал её. Какое-то непонятное чувство, сродни катанью на качелях, наполнило Ленкино сердечко. Но к концу учебного года Васька почему-то чаще всего общался со старшеклассницами и на Лену почти не обращал внимание. Поэтому сразу после выпускного вечера она уехала в областной центр на учёбу и больше никогда не возвращалась в тот город. Иногда до неё доходили городские новости о жизни одноклассников, но желания увидеться с ними не возникало никогда. Вот только о Ваське она всегда вспоминала со щемящей грустью, с ним ей хотелось встретиться, прикоснуться к его руке, посмотреть в его тёмно-медовые глаза…да мало ли чего ей хотелось! Но Васька много лет назад женился на её бывшей подружке Лариске и у них двое детей…
Шли годы. Лена осталась одна. Муж её сгинул на северных просторах, а дочь выросла, вышла замуж, жила отдельно. Тоскливым осенним вечером Лена заползла на широко известный сайт «Одноклассники» и увидела объявление, что Васька ищет её, но под девичьей фамилией. Лена ответила, завязалась переписка. Васька с Ларисой жили в соседней области и приглашали её в гости. На майские праздники Лена решилась навестить их. Васька был таким же красавцем, как и в юности, а Лариска превратилась в дородную матрону с громким голосом, но это не мешало им всем снова оказаться в том далёком времени, где они были просто Ленкой, Васькой, Лариской…
Лена поняла, что память детства так и не отпустила её и этот красивый мужчина, чужой муж, отец чужих для неё детей и есть её первая любовь. Но в то же время он был мужем её самой лучшей подружки, с которой она три года просидела за одной партой, и с которой, бывало, делила пополам единственный пирожок и стакан чаю, купленные в школьном буфете.
Она засобиралась домой, оставаться ещё на несколько дней не имело смысла. Сердце саднило, болело. Казалось, что оно не выдержит напряжения и лопнет от боли.
На вокзал ее повёз Васька. И вдруг по дороге признался, что все эти годы любил только Ленку, с того самого первого дня, когда увидел её на школьной линейке, что на Лариске женился лишь в надежде: когда-нибудь вновь встретится с Леной. Ведь должна же та навестить свою лучшую подружку! А в прошлом году у Васьки был инфаркт. Он знал, что уходил, потому что не было сил бороться с невыносимой болью, и вдруг одна мысль пронзила его молнией: ведь сорок лет искал Ленку, а теперь позорно уходил из жизни, так и не найдя её…И эта мысль придала ему сил, он выкарабкался из боли и выжил, и всё-таки нашёл её, эту несносную Ленку!...
Какое-то время они ещё молча посидели в машине, не зная, что же теперь делать со своей памятью, с чувствами, с такой спиралью закрученной жизнью, где всё не так, как ни крути…и нет никакого шанса на запоздалое счастье…разве что в другой, следующей жизни…и Лариска ни в чём не виновата, да и не поймет она…
Лена уехала, так ничего и не сказав, лишь обняла Ваську на прощанье и прижалась на пару секунд к его большому, горячему телу. В дальнейшем они часто перезванивались, Васька клялся ей в любви, говорил, что необыкновенно счастлив, всё порывался переехать к ней, рассказать обо всём Лариске. В конце концов, должна же она понять их…Лена отнекивалась, ссылаясь на всякие причины, порой такие глупые, что самой становилось стыдно, но Лариску предать не могла даже ценою собственного счастья. А недавно в какой-то газетёнке она прочитала стихотворение, написанное словно для её Васьки, даже пересказала его при очередном разговоре:
Как жаль, что я не влюблена
В твой взгляд с медовой поволокой,
Что не хмелею без вина,
И не заглядываю в окна,
И не смотрю с тоскою вслед,
И не вздыхаю беспричинно.
Как жаль – меня с тобою нет,
Мой самый преданный мужчина!...
Если бы Лена могла знать, что разговор этот будет последним в их жизни! Васьки не стало на следующий день. Очень быстро. Обширный инфаркт. Врач сказал, что он умер, даже не успев почувствовать боль. Так бывает. И что теперь делать, как жить дальше – она не понимала…и к чему ей теперь жизнь…пустая и одинокая…
Лена замолчала. А потом каким-то отрешённым голосом добавила, что приехала сюда специально к Стене плача, потому что довериться могла только ей. Да вот мне.
Я не знала, что ответить. Да и нужны ли ей были мои слова?...Мы ещё помолчали какое-то время и разошлись по своим номерам.
На следующий день я уехала в Эйлат, на Красное море и с Леной больше не встречалась. Не знаю, как сложилась её судьба, смогла ли она преодолеть свою внутреннюю боль, нашла ли цель, ради которой стоит цепляться за эту порой невыносимо трудную жизнь. Но я верю, что в каком-то ином измерении или другой жизни, Ленка с Васькой всё-таки отыщут друг друга и будут счастливы. Ибо всё в мире тленно и только души наши бессмертны.