Тёплым осенним вечером сидели мы с приятелем в его дворе на детской площадке и вели неспешную пивную беседу. Вокруг резвилась детвора, невдалеке два парня сражались в настольный теннис. Чуть дальше под навесом стоял доминошный столик, за которым несколько мужиков азартно забивали козла, одновременно употребляя пиво, а может и ещё что-нибудь.
На лавочках у подъезда беседовали старушки. Закатное солнце весело отблескивало в приоткрытых окнах.
Дверь подъезда медленно отворилась и оттуда неспешной походкой вышло странного вида существо – высокое и грузное, в длинном пальто и войлочных сапогах, несмотря на очень тёплую погоду. На голове возвышалось нелепое сооружение, похожее на сильно мятую шляпу, повязанную платком, а в руке болталась грязная тряпичная сумка.
Существо двигалось в нашем направлении. Вскоре удалось разглядеть, что это очень пожилая женщина – морщинистое лицо было сильно нарумянено, брови вычурно подрисованы так, что их дуги захватывали половину лба, а губы сияли бордово-синим оттенком.
– Что это за пугало огородное? – изумлённо спросил я.
– Это не пугало, это наша соседка, Вера Ивановна, местная достопримечательность, – ответил приятель. – Между прочим, бывшая журналистка и даже поэтесса.
Я ошеломлённо смотрел на то, что осталось от бывшей журналистки и поэтессы. А приятель продолжал:
– Умом тронулась год назад, когда её Музу убили.
– Какую ещё Музу?
– Собачку её так звали, Муза.
Тем временем Вера Ивановна остановилась посередине двора и принялась рыться в сумке. Тут же, будто по команде, вокруг неё слетелось множество голубей. Вера Ивановна торжественно разбрасывала хлеб во все стороны, а голуби суетливо бегали, толкая друг друга, между ними сновали вездесущие воробьи, которым тоже удавалось схватить мелкие крошки.
Приятель отхлебнул пива и продолжал:
– Несколько лет назад подарили ей собачку, что-то типа коккер-спаниеля. Ну, наша поэтесса, конечно, её Музой назвала. Такая славная была собачонка, весёлая, добрая. Дети её обожали, играли с ней постоянно. Помню, как-то зимой, вот здесь, на этой площадке, стащила у одного малыша рукавицу. Тот за ней погнался, а Муза по всему двору носится, добежит до лавочки, положит на неё рукавичку, и как только пацан приближается, снова хватает рукавицу в зубы, и дальше убегать!
Вера Ивановна закончила кормление, вывернула сумку и принялась её тщательно вытряхивать. Потом замерла в неподвижности, любуясь на своих пернатых питомцев.
– Прикинь, эта Муза всех во дворе знала и ни на кого никогда не лаяла! – продолжал приятель. – Только одного почему-то невзлюбила. Жил здесь неподалёку очень крутой авторитет, каждый день проезжал мимо дома на своём джипе. И ездил всегда медленно, ты же сам видел, какой у нас тут асфальт. Так вот, Муза, как только увидит его джип – несётся со всех ног и лает до хрипоты! Мы ещё смеялись: ну прямо как слон и моська! Чуть ли не под колёса бросается. И унять её было невозможно, пока этот крутой до угла не доедет – не успокаивалась. А потом снова, как ни в чём ни бывало – спокойная, ласковая…
– Так что, она под колёса попала? – спросил я.
– Нет… Как-то вечером проезжал этот крутой мимо подъезда, Муза, как всегда, выбежала. И тут вдруг джип останавливается, выскакивает хозяин с каким-то прутом или палкой, и давай её колотить! Я с балкона всё видел. Бабки с лавочки кричат, а этот урод не успокоился, пока насмерть не забил нашу Музу. Потом швырнул свою палку и снова за руль. Веру Ивановну сразу «скорая» увезла, без сознания. Долго её не было, а потом соседи рассказали, что её после «скорой» в психушку отправили. Месяца через три только вернулась, и вот видишь, какая она теперь. Одевается непонятно во что, красится как клоун… Ни с кем не разговаривает, только два раза в день выходит голубей покормить. А ведь какая женщина была эффектная…
– Вот уроды, – сказал я и со злостью выплеснул остатки пива, – убивать таких надо …
– Так его и убили, – спокойно ответил приятель, – почти сразу после того случая… Наверное, такие же уроды, как и он.
Тем временем Вера Ивановна неспешно развернулась и, с трудом переставляя сапоги, направилась к подъезду.
Из-за доминошного столика раздавались резкие удары костяшек и пьяные выкрики. Детишки продолжали резвиться в своих песочницах, а посреди площадки ещё прыгали несколько воробьёв, выискивая в песке затерявшиеся крошки.