Божий человек

Владимир Народнев
                Стояла   весна   и   деревенские   улицы    представляли   собой   сплошное   месиво  из  мусора  и  грязи.   Ручьи   пробивали   себе    русла      и,    вбирая   в   себя  все,   что    лежало   на   их   пути,    неслись    широкими    бурными   потоками.     Рельеф    улицы     на   некоторых   участках    заставлял   ручьи    приостанавливать  быстрое   течение   и,    замедлив   свое  движение,     они    разливались      большими   лужами.   Преодолевать   их    приходилось    прижавшись   к   забору    и,   ступая    осторожно,   правильно    рассчитывая    каждый  последующий    шаг,    чтобы   не   оказаться    по   колено   в   воде.     Нас,   ребятишек,   это   обстоятельство   нисколько  не   беспокоило,   потому    что    ноги  уже  были   безнадежно   промочены   и,    если    в   очередной   раз   сапоги   набирали   новую   порцию  воды,   сапог   стягивался   с  ноги   и,  после  опорожнения   оного,    водворялся  на   место.   Мы  пускали   кораблики,   которые      выстругивали   из   коры    сосны,   устанавливали    мачты   из   прутиков.    Парусом   служили   листы   из   старых   ученических   тетрадок.   По   луже  уже  гордо    курсировала    целая   эскадра   корабликов.

                Я  заметил  её  издалека. По  улице  размашистым,    мужским   шагом    шла   женщина   неопределенного   возраста.  Не  разбирая   дороги  она  шла   по   ручьям  и  лужам,  ничуть  не  беспокоясь   и  не   смущаясь   того,  что   подол  ее  юбки  был  мокр  и  черен от  грязи.  На   голове   у  нее  был  коричневый в клеточку  платок, повязанный  под   подбородком. Серого  цвета   фуфайка,  юбка  до  щиколоток,  кирзовые    сапоги   и   котомка  через плечо  -  весь  вид  её    был  настолько   экзотичен,  что  я   напрочь  забыл  о  своем   увлечении  и  смотрел  на  неё  не отрываясь   широко  раскрытыми  глазами.  Поравнявшись  с  нами  она остановилась,  шумно   вздохнула   и   посмотрела   на  меня  взглядом  от    которого   мне   стало  не  по  себе. Это  были  колючие  глаза, смотревшие   насквозь,  не  оставляли   ни  одного  шанса  на  то,  что  твои   мысли   ею   не  прочитаны  или  не разгаданы.
   
-  Ты    чей? -   неожиданно  прозвучал   её    вопрос   ко  мне.   Я   ответил.   Она     на   минуту  задумалась,   а   потом       неожиданно   спросила:
 - А   ты  чё   такой  лупоглазый? -   я   смешался  и,  не  зная  что на  это   ответить   ей,  пожал  плечами.  Она  еще  некоторое  время  изучающе   рассматривала   меня,  а  затем,  ещё   раз   шумно  вздохнув,  продолжила  свой  путь.  Я  смотрел  ей  вслед  и  не  понимал     почему   мне  стало  не  по  себе.

- Кто   это? -    спросил   я    у   друзей.
- А-а...    это   Маня-дура…
- Почему   дура?
- Все  так   зовут…

-Странно  всё  как-то…  - думалось   мне  тогда. Успокоившись, я  продолжил   игру  и  через  некоторое время  забыл  о  ней.  Во второй  раз   я  увидел  её,  когда  мы  с  матушкой   шли   по  улице  и  о  чем-то   разговаривали.

                Весенняя  распутица  закончилась,  дороги  просохли,  вовсю    пригревало  солнце  и  все  вокруг   начинало  зеленеть. В  том  же  одеянии   Маня   шла   тем  же  широким  шагом,  на   лице   её   проступил  пот,  она   шумно  дышала.  Поравнявшись   с  нами  она  остановилась.   Я  отошел  в   сторонку. Мама   о  чем-то  с  ней  поговорила  и  мы   пошли  дальше.

- Мама,  а  почему  её   зовут   Маня-дура?
- Глупые   люди…  потому  и   зовут…
- А почему   она   ходит  в  одной   и  той  же одежде? – не   унимался   я.
- От   бедности   всё…   она    к  нам   зайдет   и  я  дам  ей  что-нибудь   из   одежды…
- А  она   почему  нигде   не   работает? -  пионеры   60-х   годов  твердо   знали,  что   необходимо  трудиться   и   я   не   был   исключением…
- Ей    этого   не   нужно….   Она   божий    человек…

              Надо   сказать,   что   наша  семья   была   атеистической  и   такое   услышать   от   мамы   я    никак  не   ожидал.

- Как   понять  - Божий   человек?  Это  от  Бога   что-ли?  Расскажи  я  не   понимаю   тебя - я не унимался.

          Мама   как   могла  объясняла   мне, но  я  так   ничего  и  не   поняв,  перестал  расспрашивать  её   и   стал   мысленно   представлять  как   Бог   послал   её  на  Землю…  Но  зачем?...  «Наверное   так   надо…» -   объяснил  я   сам  себе  и  на  этом  успокоился.

           Как-то, в  один  из летних  дней,  забежав  к  друзьями,  жившим    по соседству,  я  увидел  картину,  заставившую  меня  замереть. Посреди   горенки  стоял  высокий  столик. На  нем  лежала  толстая   книга.  Горело   несколько  свечей.  Бабушка  Устимья   читала  библию  на  языке мне   непонятном.  Около  её  на   коленях  стояла   Маня. Она  молилась.

        Повторяя  за   бабушкой  слова  молитвы  она  отвешивала  поклоны  с  такой  истовой   страстью,  что   энергетика   таинства  молитвы  заставляла невольно  склониться  или  даже  встать  рядом  и  начать  моление. Я замер.   Не   в силах  оторваться   от   увиденного,  я  понимал, что  некрасиво   подсматривать, но   не  мог  себя  заставить  развернуться   и   уйти.

        Вслушиваясь  в   слова   я  ощущал  только  настроение, но  их  смысл    был   мне  непонятен. Молитва  подходила   к  концу  и  я,  потихоньку    пятясь  к  выходу,  покинул  помещение. Вышел  на  улицу   и   в   состоянии   оглушения  пребывал  ещё  какое-то  время.  «Она   любит   Бога»…   я   почувствовал   это  интуитивно...

          Маня   была  желанным  гостем  у  верующих  бабушек, которых уже  мало  оставалось   в   деревне.  Церкви  не  было. Не  было священников.     Манины  визиты  были, наверное,  своеобразной  отдушиной  для  них  и  они   видели  в  ней  человека, который отрекся  от  жизни  материальной:  ведь  всё  что  было  у  Мани  в  котомке – это  и  было  её  имуществом. У  неё  не   было  родных, не   было  своего  угла. Она  перемещалась  по  какой-то,   только   ей   ведомой   траектории,  и  была  везде  и  всюду. Её  всегда   звали  на  похороны...  Страсть,  с  какой  она  предавалась  в  молитвах   к  Богу,  была  настолько  естественной  и  искренней,  что  окружающие  видимо   испытывали  такую   Божью  благодать, что  начинали  плакать.

          В   любое   время   года   и   в   любую    погоду   она   спешила     к  бабушкам  и  в   любой  деревне  её  привечали, давали   кров  и  еду.   Божий  человек…  Еще  мне  запомнилось , что  она  знала  много  пословиц   и  поговорок.  В  бытовом  разговоре  она  сыпала  ими  постоянно.  В  глаза   она  могла   сказать  нелицеприятные   слова   любому  и  никто  ей   не  перечил.   Почему?....   Видимо   из   ее  уст  шла   правда…  Её  слушали  и  молчали…  Но  почему  я  ее  боялся? Не   знаю…

                Много  позже,   уже  учась в городе,  я  приехал  на    каникулы  в   деревню   и  почему-то    вспомнил   о  ней.  Спросил   маму.   
   - Нет    больше   Мани…   потерялась  …  кто  говорит,  что   замерзла   в   метель,   а   кто  ,  что   нашли   в   колодце…  Приняла  мученическую   смерть…
 
               Так  и  осталась  она  в  моей   памяти :  широко  шагающей  по   бездорожью  и  страстно  молящейся   на   коленях  перед   иконой.

Царствие   тебе   небесное,  Мария…

   Александр Пушкин
Отче наш.

Я слышал — в келии простой
Старик молитвою чудесной
Молился тихо предо мной:

«Отец людей, Отец Небесный!
Да имя вечное Твое
Святится нашими сердцами;
Да придет Царствие Твое,
Твоя да будет воля с нами,
Как в небесах, так на земли.
Насущный хлеб нам ниспошли
Своею щедрою рукою;
И как прощаем мы людей,
Так нас, ничтожных пред Тобою,
Прости, Отец, Своих детей;
Не ввергни нас во искушенье,
И от лукавого прельщенья
Избави нас!..»

Перед крестом
Так он молился. Свет лампады
Мерцал впотьмах издалека,
И сердце чаяло отрады
От той молитвы старика.