Калачевский феномен

Василий Лыков
КАЛАЧЕВСКИЙ   ФЕНОМЕН.
               
От автора.
     Автор просит читателя, не искать в данном произведении образов, категорически напоминающих или совпадающих с явью. Ибо это лишь плод его больного воображения. Он нижайше просит прощения, у тех, кто примет это все близко к сердцу и узрит в сем какую либо схожесть с действительностью.
               

                Псевдоисторическая справка.
      В самой, что ни наесть  Миронии, объединенной в древности великим, лысым вождем, по имени  Лукич.  В той огромной  и могучей стране, которая в последствии распалась на несколько малых и несуразных княжеств, именуемых «Эссен   Гэ». Шо в переводе с Иврита звучит как «Кушай Г…». (Но  мы об этом особо распространяться не будем, поскольку распад Миронии произошел во время ОНО, а значит  задолго  до  событий, нами повествуемых).
    Если посмотреть на карту, то великая и могучая Мирония напоминает,  вытянувшегося на ночлег, медведя-шатуна.  Почему шатуна?  Спросите вы. – А  потому, ответит рассказчик, что она  вообще спать не ложится, и не только в самые трудные годы, когда только что отгремит война. (Доля у ней такая).        В западной её части, аккурат, в  самой голове зверя расположилась удобно  столица. Она же перевалочный пункт для всякого проезжающего люда,  в простонародье именуемого «гости столицы» и где любому, богатому гостю в красной одежке рады, особливо Заморянцам.
     В средней её части,  то есть  там, где положено быть желудку (двигателю прогресса), находится городище Новоморозенск  который,  оправдывая свое природное месторасположение  варит и  выбрасывает  во все страны высококлассных  умников,  разумников. Дальше идет хвост, который  мудрый медведь забросил в море для ловли красной и прочей, съедобной рыбы.  Отчий же край наш  находится, аккурат,  ниже этого самого хвоста, то есть в самом Калачевском уезде. Будь он не ладен.
       Калачевский уезд издревле славился своей архи-стратегической ненадобностью. А все благодаря своей недоступности и отдаленности от столицы. Недоступен этот уезд государства Миронийского   не только врагам Миронии, Заморянцам или Застенцам, но и оттого, что  заступиться за него  перед столичным начальством  некому.  А еще и из-за дорог, которые его плавно обегают, стремясь по привычке в светлые дали.
       В столице  о Калачевке вспоминали лишь раз в четыре года, когда заново перевыбирали президента. Ибо в Миронии закон такой. - Каждые четыре года старого голову  по-новому выбирать. Это  правило слизали у Заморянцев, у них так принято, дескать, он за это время затупляется малость. Надо подвострить, да и деньжата в казне накопиться успевают. А, как известно всем от мала  до велика, - деньги в Миронии пищат от долгого лежания. Тогда про все уезды и вспоминают, депеши шлют, в колокола звонят, народ собирают. (Электорат называется). Что в переводе с заморянского означает. «Зови быдло за князя голосить». Самый громкий и ушлый голосист потом в местные старосты или даже в губернаторы попадает.
      Приезжие агитаторы вещают про то, как трудно живется в столице.  Дескать, и дороги у них не везде ровным асфальтом покрыты, и  вода не всегда горячая  из кранов бежит иной раз и вовсе теплая. Медицина и вовсе обозревшая, на полчаса по вызову опаздывает. А недавно закон вышел все льготы у ветеранов отменить, а за место этого, выдавать ветхим столичанам из казны  грошик.
      Слушают их Калачевцы и жалеют. Трудно в столице не всякий выживет в таких условиях, толи дело в Калачевке и скважина с водой есть, бери ведро,  да неси, а не хочешь, тоже ничего, - бери ломик и лед долби. Благодать одна! И дрова почти рядом коли, не хочу да в печь и ни каких докторов поблизости.  Потому как все живы, здоровы, а кто не очень так туды и дорога  кто виноват, что таким уродился, лечись народными средствами, какой корешок завари или травку.  А голова заболела, так завяжи да лежи, она ведь не ж…..  Даже баню общественную в Калачевке снесли, потому как своих бань полно. А у кого нету, так пускай в шаечке купается, речка-то вон  ка-ка-чиста. 
       Вот так все и складывается в тишайшем местечке Колачевка,  что уютно расположилось среди живописных сопок,  на берегах великой,  но почти высохшей от прогресса реки, со странным названием «Р такая-то..»
                Глава 1.  Не главная.
      Случилось все это, аккурат, после святой пасхи тоесть в конце месяца марта. Событиям, излагаемым автором, предшествовала сильнейшая пурга. Откуда ни возьмись, налетели серые, свинцовые тучи и  принесли с собой пушистый, белый, словно лебяжий пух снег, который уверенно сыпал с небес, укрывая оттаявшие помойки и сливалки, что не успели впитаться в землю, под весенним солнцем.  Под вечер  снежное покрывало живописно легло на развалины Калачевской, общественной бани, стыдливо прикрыв облупленные проемы окон. Ветерок, внезапно  задувший в горах, скатился в пойму реки «Такая-то»,  и пустился свивать забавные вихорки на заснеженных улицах деревни. Одинокий месяц, вынырнув из-за мохнатой тучи, озарил  белые просторы и одинокие дымки печей. Благообразно и спокойно сделалось вокруг. Только слышался иногда  вялый лай собак, да одинокий прохожий кочегар «Чича», похрустывал снежком ковыляя,  домой.
Из пустого оконного проема бани выглянул мохнатый черт,  потрогал маленькой лапкой снег на дороге,  потоптался, кружась и подмигивая месяцу. Потом зачем-то плюнул  на след Чичи, скорчил отвратительную гримаску и припустил по своим делам.
      Почтенный кочегар местной котельной  вдруг споткнулся и забавно кувыркнувшись, полетел в сугроб, откуда затем раздался крепкий, четырехэтажный мат. Поблагодарив, таким образом черта, Чича, достал из кармана фуфайки чекушку и изрядно хлебнув, нацелился свернуть в свою улицу.  Ночь обещала быть тихой и прозрачной, теплой и пушистой, как этот весенний снег, которому суждено растаять  под дневными лучами ласкового солнышка.
     Однако в далеких от Калачевки дебрях космоса  в эти минуты пролетал голубой метеорит. Достигнув пределов нашей галактики, а затем и звездной системы, посланец далеких цивилизаций, мелькнул на фоне полной луны, сверкнув ослепительно голубым огнем. Свет отраженный им в виде луча, стригнул по просторам  Калачевского уезда угадав в окно поселкового головы.
      Почтенный голова, аккурат, спал безмятежным сном, лежа под синтепоновым одеялом, изредка похрапывая и  почти не ворочаясь. Коварный, синий свет голубого метеорита, буквально впился в морщинистый лоб головы, навевая чудовищный кошмар, именуемый  тревожным сном.
     Но не только сельский голова пострадал от внеземного гипнотизма, а и все Калачевцы, перенесли в эту ночь тяжелейший шок. В последствии весь ученый мир города Новоморозенска, тщательным образом разбирал  явление, вошедшее в историю под названием  «Калачевский феномен», но так и не пришел к единому выводу.
                Глава 2.    Сон.
               
      Снилось, Голове будто бы он бредет по длинному коридору городской управы. И снова молод он и чело его не убелено сединами. Мраморные лестницы под ногами его, устланы кумачовой, шерстяной дорожкой, на стенах висят портреты бывших Миронийских правителей,  грозно взирающих на процветающую державу. Груди их, увешены орденами и медалями, за вклад и прочие  заслуги, перед отечеством. И будто бы подходит  Голова к самому главному и большому кабинету. Страшно ему, не уютно делается, будто бы он нашкодивший школьник, а не самый что ни наесть  народный избранник. Медленно, медленно ползут, раскрываясь, створы лакированных дверей, и вот  перед ним огромный, дубовый стол и портрет самого бородатого Лукича. Хитро, хитро щурит свой глаз, великий пращур всех народов. А за столом восседает…..  САМ!
Чувствует Колачевский голова, как накатывает на него волна нестерпимого страха. Ноги его становятся ватными, в коленях появляется предательское дрожание.
     - А!  Явился! - Вопрошает его сидящий за столом САМ. Хмурит, САМ, кустистые брови, грозит, толстым пальчиком голове.
    - Так точно! Восклицает испуганный голова.
    - Ты, меня не бойся.  - Наклоняясь к нему, говорит САМ. – Я тебя не больно убью. Прихлопну, вот, газетой. - И грозит голове  сложенной в шестеро «ПРАВДОЙ».  –  Ты почто, вверенный тебе уезд до ручки довел!? Куды, баню девал?
    - Я… Невиноват, я! - Восклицает, заламывая руки, голова. - Это все они, и тычет в потолок пальцем.
САМ вдруг неожиданно улыбается.
    - Они-то, они, а ты-то чо?  Таким хорошим пионером был, и комсомольцем и активистом. Ладно, ладно, не отчаивайся, если так работать будешь, скоро к нам попадешь, тут мы с тобой за все расквитаемся, уж будь уверен, за все спросим!  Лукич на портрете снял кепку и, достав платок, вытер пот со лба.
   - Так они же денег не дают… - Лепечет голова, по щекам его бегут слезы.
   - А ты как хотел! И на елку влезть и  на …. сесть. За деньги-то и дурак работать станет. А ты что,  забыл, как в трудные годы на «интузиюзьме», города поднимали, Турксибили, БАМили, пахали, засевали….! Родину - Мать вашу, кузькину!!!
Распалившийся САМ, вскакивает из-за стола и бьет газеткой  Голову, по голове.
       Все вокруг него начинает кружиться и плыть, двери вдруг захлопываются перед самым его носом, и он оказывается сидящим в своем прежнем кабинете, в который входят ветераны минувшей войны. Лица их грозны, брови сурово насуплены. Впереди всех полковник в отставке, дважды герой Миронии, скончавшийся пять лет назад от инфаркта. Снова двери закрываются,  и он остается один на один с  праведным гневом покойных ныне ветеранов. Звучит суровый, патриотический гимн, слышаться громкие голоса и вялые удары ремнем, по чьим-то ягодицам.
Голова просыпаться в холодном поту, с криком на устах. Все домочадцы его уже на ногах, испуганно смотрят в глаза своему благодетелю.
     - Ну, началось!  - Восклицает  Голова, вскакивая с кровати.
               
                Глава 3. Феномен.

       Утро окрасило заснеженные улицы Калачевки забавными зайчиками, отраженными от всевозможного инвентаря, лопат  совковых и штыковых, вил  трезубых и садовых. Играли солнечные зайчики и на лезвиях топоров, и на бойках молотков, что сжимали мозолистые руки простых Калачевцев. Все от мала, до велика, вывалили они, на улицу грозно потрясая инвентарем. В глазах их была необыкновенная решимость. Стройными рядами двинулось население забытого богом поселка в сторону местной администрации.
      На крыльце поссовета стоял голова, вооруженный рупором и транспарантом, на котором был изображен не кто иной, как сам Лукич несущий толстенное бревно. Вокруг Головы толпились все представители районной власти. Лица их были полны решимости. Из динамиков лилась патриотическая песня, про «Рождены, чтоб сказку сделать былью».
Возле  ворот администрации начались формироваться колонны, вчерашние плотники, забывшие до поры свои  рубанки, двинулись на починку ранее разворованных ими же деревянных мостов. При этом  всяк старался принести с собственного подворья отложенную для дела доску  или бревно. 
Пенсионеры!!! Несли  горсточки гвоздей, у кого сколько нашлось. Дружно зазвенели топоры, врубаясь в листвяные бревна. Бабы, отчаянно мели улицы и складывали мусор в частные грузовики, которые сами по себе без всякого приказа с верху, отвозили мусор на свалку.
Один мужик, имеющий собственный трактор, увидав, как люди катят бревна в район старой бани, ударил шапкой оземь и с криком, - Чтоб меня!!! - бросил своего железного коня на подмогу.
Печники уже колупали глину, во рву у погоста, и грузили её в кузов. Всяк старался зацепить побольше. К обеду уже завершали сруб просторной и светлой сауны. Казалось само солнце, замедлило свой торопливый бег по небосводу, залюбовавшись спорой работой Калачевцев. Кто-то бросил клич.
      - Доколи, терпеть будем такие дороги!?
И вот уже десятки машин везут песок. А школьники  Калачевцы, отбросившие окурки и бутылки с пивом, умело, орудуя лопатами, засыпают ямы и выбоины. К вечеру заборы в самой Калачевке были выправлены полностью, некоторые даже побелены, дрова сложены в четкие поленницы.
Усталые но довольные Калачевцы, возвращались по своим обновленным улицам, в свои чистые дома. И ложились спать, чтобы утром  доделать то, что  начали.   Повсюду раздавались голоса.
     - Как же это? Почему же, раньше-то ничего не замечали? Что же с нами стало? Засра…, по уши! Все мосты  разломали за зиму, на подтопку. Как весной через реку перейдем?
Так продолжалось долгих семь дней, пока коварный метеорит, наконец, не покинул орбиту голубой планеты земля, и не унесся в бескрайние, и холодные просторы вселенной.
      Случилось это,  аккурат, ночью. Темной ночью, когда утомленные восстановлением народного достояния  Калачевцы, забылись здоровым сном.  Гипнотическая пелена, навеянная чужеродным разумом, спала с их глаз с первыми лучами. Выходя на улицу, они пожимали плечами, и удивленно разглядывали необыкновенно чистые дороги, ровные, как расческа заборы, хватались за сердце, увидав  мосты, шагнувшие через реку «Такая-то». А уж  дымок! Над свежесрубленной, общественной сауной,  в которой оказался и бар, и бильярдная, и еще чего понатыркано….. Многие потеряли сознание, пришлось даже скорую вызывать, которая непонятно почему, примчалась со  скоростью курьерского поезда. Иные чуть с ума не сошли, увидев покрашенный и побеленный, сельский дом культуры, в котором каким-то чудом восстановилось отопление.
Много, много удивления испытали тогда потрясенные переменами Калачевцы. Старики, правда, ворчали, радостно щурясь на благолепие. – Как в старые времена, как в стародавние годы. Вот, дескать, как надо жить-то.
И лишь один кочегар Чуча,  удивленно восклицал.
      - Не немцы же, мы какие! Не французы, мать их! Енто они в чистоте сами привыкли жить! Энто их происки! Однако, вдруг, не отдавая себе отчета, наклонился и подобрал брошенный  кем-то конфетный фантик. – Неча, мол,  возле котельной мусорить!
                Конец.