(воспоминания о встрече с писателем Эфраимом Севелой)
О существовании писателя Эфраима Севелы я узнал гораздо раньше, чем прочитал его книги. Еще в конце 80-ых у меня был друг — мой однокурсник Марат Елиф, с которым мы частенько брали «напрокат» у его отца старый «Запорожец». И вот однажды, когда мы обреченно катили заглохший тарантас по улице Энгельса, Марат вдруг сказал, указав рукой на дом: «Здесь жил великий бобруйский писатель». Помню, парировал ему с ухмылкой: «Чем же велик этот писатель, что я о нем даже не слышал?». Марат снисходительно на меня посмотрел и сказал: «Я бы дал тебе его книгу. Но папа не разрешает. Ее могут читать только евреи».
В Советском Союзе книги писателя не продавались, и впервые Севелу я взял в руки только в 1995 году, в больнице, куда я загремел серьезно и надолго. Я уже практически распрощался с жизнью, но когда прочитал повесть «Моня Цацкес — знаменосец», мое прощание затянулось... Я стал жителем Инвалидной улицы. Я узнал, что такое смех сквозь слезы. Я захотел стать евреем.
Потом были долгие годы ожидания. Я все ждал, что писатель однажды приедет в Бобруйск, по крайней мере слухи об этом постоянно ходили. Не понимал, почему Севела не приезжает в наш город. Когда ждать стало просто невозможно, купил билет и поехал в Москву.
На пороге меня встретила жена писателя — Ольга Борисовна. Деликатно предупредила: «Валерий, у вас 5 минут. Писатель болен, у нас режим».
Я тихо, с волнением прошел в комнату. Писатель встретил меня открытой улыбкой, глаза его блестели, даже слезились. «Валера, вы из Бобруйска, точно?». Писатель шутил… Я присел рядом с его кроватью и стал рассказывать, пытаясь побыстрее изложить все, о чем так долго заранее думал. Чтобы уложиться в 5 минут. Лихорадочно стал доставать из сумки сувениры, подготовленные для него. Это была статуэтка бобруйского керамиста, моего друга Олега Ткачева, созданная специально для писателя на мотив его книги «Мама», фотографии с кладбища, где похоронена мать писателя и сегодняшней улицы Энгельса (бывшая Инвалидная, — ред.). Достал коробку «Бобруйского зефира»… Последний его по-настоящему развеселил: «Весь мир знает, что у меня диабет, поэтому мне никто никогда еще не дарил зефир. Спасибо, Валера!». С этого момента наше общение стало совсем непринужденным, я и не заметил, как пролетел целый час…
Я рассказал Севеле про «Белшину», про «Дажынки», про баню на улице Карла Маркса. Потом мы пили чай. Писатель попросил жену принести несколько книг. Одну из них — это были «Легенды Инвалидной улицы» — подписал для бобруйского краеведческого музея: «Нежно любимому городу Бобруйску».
Я рассказал, что режиссер бобруйского театра Татьяна Дорогобед мечтает поставить на сцене его «Легенды Инвалидной улицы». Писатель молчал, думая о чем-то, а в конце нашей встречи произнес: «Я всегда был чужой», — и вздохнул. Я ответил ему: «Не правда, для бобруйчан вы всегда будете Свой!».
Август 2009 г.
Читайте также:
Алесь Красавин. "Наедине с Легендой"
http://proza.ru/2007/01/04-143