В семидесятые годы все директивы коммунистической партии и правительства выполнялись чётко и в срок. Была их установка - всеобщее средние образование в массы. Значит, будь добр, получи образование, хочешь ты этого или нет.
События, о которых я хочу рассказать, произошли в маленьком приморском городке. На педсовете вечерней школы постановили: вовлечь к 1 сентября, согласно указаниям ГОРОНО 400 человек учащихся. Цифра немалая, да и мы не лыком шиты.
Без лишних слов распределили все промышленные объекты города и приступили к работе.
Так как я была новичком в этом деле, то ко мне прикрепили учителя истории, Валентину Константиновну.
Первым делом составлялись списки трудящихся, не имеющих полного среднего образования. На это уходило не меньше недели.
В отделе кадров мы рылись в картотеках, исключая умственно неполноценных, больных и патологически ненавидящих всю систему образования. Готовые списки получались очень длинными, но все знали, что если малая часть и придёт в школу, то потребуется ещё весь учебный год, чтобы удержать их на занятиях, то есть сохранить «контингент».
Это мне ещё предстояло узнать, а, пока вооружившись списком и огромной ответственностью возложенной на нас, мы с оптимизмом отправились по цехам. Так как Валентина была человеком бывалым, то многих претендентов она знала в лицо. И поэтому, увидев идущий навстречу лесовоз, она равнодушно бросила:
- Вон тот в кабине, и есть Кольцов под номером 10.
А надо тебе сказать, что шли мы по территории деревообрабатывающего комбината союзного значения, где выпускалось множество разной продукции: высококачественные пиломатериалы на экспорт, мебель, лыжи, сувениры из дерева. Лесовоз, который шёл навстречу – не что иное, как главное средство для перевозки леса. Это высокая машина с кабиной наверху, а в центре огромная аккуратная связка леса. И вот эта громадина несётся во весь опор, повизгивая на ходу.
Валентина махнула рукой, лесовоз остановился, но двигатель работает.
- Начинай, - шепнула она.
Я поначалу растерялась, но вспомнив свою ответственную миссию, начала. Диалог получился недолгий.
- Молодой человек, обратилась я громко к парню, стараясь перекричать шум двигателя.
Водитель выглянул из кабины и с любопытством уставился на меня сверху вниз. Мне же при этом нужно было держать одной рукой шляпку, высоко задрав голову, а в другой руке список с его данными. Это было, поверь мне, вовсе несолидно. Совсем не так я рисовала себе первую встречу с моим будущим учеником. Но отступать было некуда.
- Скажите, Вы Кольцов Н.Б.?
- Да, а что надо девушка, я весь во внимании.
- А мы из вечерней школы, приглашаем Вас учиться у нас, пополнить своё неполное образование.
- Пошли вы на хрен со своей школой!
Лесовоз опять завизжал и промчался мимо, оставив запах свежей, древесной смолы. Я обалдело посмотрела ему в след, потом на фамилию обидчика.
- Вычёркивай и не переживай, - убеждённо сказала Валя. А теперь пойдём по цехам.
Мы свернули в ближайший цех, лыжный.
- Здесь одна молодёжь работает, кого-нибудь да запишем, не горюй.
Я опять приободрилась.
Цех оказался длинным тёмным бараком с множеством людей, где царил шум станков, запах свежего дерева, и лежали горы лыж всех размеров.
Мы подошли к группе пареньков, только что вышедших из курилки.
- Ребята, мы хотим с вами побеседовать. Познакомьте нас с Ветровым и Песковым.
- А зачем они Вам нужны?
- Нужны.
- Вон у станка Ветров стоит. Подходим.
- Добрый день, Вы Ветров Владимир, мы к вам из вечерней школы. Хотите у нас учиться?
- А Вы тоже там будете?
- Да.
- Тогда записывайте, а какие документы приносить?
- Завтра принесите свидетельство и заявление в 9 класс.
- А Вы в каком классе будете учиться?
- Не учиться, а учить, я Ваша учительница.
Ветров глянул недоумённо, присвистнул и отошёл, махнув рукой.
Валентина потянула меня за руку.
- Так не пойдёт, сказала она.
- Вот смотри.
Мы прошли по цеху, нашли мастера. Валентина подошла, представилась по всем правилам, показала список. Не прошло и пяти минут, как несколько человек уже стояло рядом. Мастер заглянул в список, назвал несколько фамилий и сказал голосом, не терпящем возражения:
- Все ко мне в каптерку, пишем заявления в школу.
Пока те писали под моим руководством заявления, он подошёл к Вале и тихо сказал:
- Вы что же серьёзно думаете, что я их всех в школу отпущу, а кто же работать будет во вторую смену? Они ведь потребуют первую смену и, чтоб учебный день раз в неделю дали. Как бы не так. Вот лодырей и забирайте, а остальных из списка вычеркните. Понятно?
Понятнее не бывает. Мы вышли из цеха.
- Ничего, мы ещё увидим, давай-ка в партком зайдём. На них тоже цифры сбросили, не отвертятся. И комсомол подключим – это их первейшая обязанность.
Я шла расстроенная, куда мой настрой подевался? Валя подбодрила:
- Да брось ты, не для тебя этот контингент; мягкая ты, интеллигентная, тебе другой объект подойдёт.
Не знаю, что она говорила нашему директору, да только с заводом было покончено, и мне доверили швейную фабрику, где я успешно проработала 5 лет.
Здесь к нашей школе относились иначе.
Молодой директор сам контролировал это вопрос, ведь и на него тоже сбрасывали цифры. Профком, комсомол и все начальники цехов были немедленно подключены.
Работать с девчонками было любо-дорого, хотя поначалу были и казусы – пошли не тем путём. А путь этот лежал через общежитие.
Мы пришли в общежитие, познакомились с воспитателями и комендантом, и началось хождение по комнатам. Очень непривлекательное занятие, скажу я тебе, а главное бесполезное.
В домашней обстановке хозяйки комнат и открывать нам не желали, а куда мы всё-таки попадали, помним до сих пор. Особенно памятен последний случай, после которого дорогу в общежитие мы забыли навсегда.
В тот день со мной была молодая учительница химии, скромная обаятельная женщина. Мы позвонили в очередную комнату. Дверь нам открыла девушка лет семнадцати. Через полуоткрытую дверь был виден стол, на котором возвышалась гора семечек, а за ним стояла кровать, которая при нашем появлении скрипнула, и оттуда, из-под одеяла, выглянуло нечто. Это нечто проворно выскочило из кровати в измятой белой сорочке и изъявило желание записаться в школу.
Обрадовавшись такой сговорчивостью, я тут же достала свои списки и стала объяснять, что для этого надо. Я изо всех сил старалась не показывать, насколько мне отвратительна её внешность. Всклоченная, немытая голова, давно не стиранная, в пятнах рубаха.
Выполнив все формальности и распрощавшись с будущей ученицей, я обернулась к своей напарнице, которая почему-то отошла в сторону и не приняла участия в разговоре. Каково же было моё негодование, когда я узнала причину.
С пылающими щеками и дрожащими губами она прошептала:
- Разве Вы не заметили мужчину, который остался под одеялом? Ноги моей здесь больше не будет!
И не было. Больше в женское общежитие мы не ходили никогда.
Выписали мне на проходной временный пропуск, и я поднялась в цеха.
Фабрика была новая, светлая, кругом – чистота и уют. Девушки работали на конвейерах, у каждой своё рабочее место, поэтому можно было подойти и беседовать сколько душе угодно.
Первое время, пока они не запомнили меня в лицо, было всё хорошо. Я подолгу говорила с каждой девушкой, объясняла, убеждала. Одни быстро соглашались и писали заявление в школу, другие обещали подумать. Были и те, которые сразу отказывали наотрез. Часто к неуверенным девушкам приходилось подходить несколько раз и вновь, в который раз убеждать в необходимости учёбы. Но никогда я не могла воспользоваться Валиным советом. Она учила:
- Плохо ты знаешь женскую психологию. Расскажи им, как много у нас учатся холостых парней. Клюнут! Вот увидишь!
Когда набралось около 30-ти желающих учиться, директор фабрики предложил даже автобус, чтобы организованно доставлять учениц в школу, но это себя не оправдало. Мне ещё немало предстояло походить за ними, чтобы 10 из них всё же пришли 1 сентября на занятия.
А директор школы на очередном педсовете выговаривал нам, что недостаточно используем резервы.
Вот и подошёл следующий этап – сохранение контингента учащихся. Это оказалось ещё более сложной работой.
Ученики просто не шли в школу, на занятиях могло быть от 5 до 10 человек.
Директор требовал наполняемости, грозил сократить классы, а значит уменьшить нагрузку и зарплату.
Я снова шла на швейную фабрику, где как говорится, меня знала не только каждая собака, но и каждый воробей. А «воробьишки» стали хитрить. Завидев меня издали, они передавали по конвейеру о моём появлении, и пока я уговаривала Галю, чтобы та хотя бы дважды в неделю появлялась в школе, Оля уже исчезала со своего рабочего места.
Я с огорчением узнала, что девочки прячутся от меня, присев на корточки под машинкой. Вот её кудрявая головка с красным бантом была и исчезла. Порой было стыдно за своё бессилие, хотелось всё бросить и уйти.
Вечером приходила в школу и видела, что у Анны Евлампиевны опять больше всех учеников.
Секрет у неё был свой, особенный. По характеру она была очень живой и весёлой. На язык она была скорой и обладала талантом актрисы. Анна Евлампиевна великолепно исполняла роль заботливой мамы-учительницы, которая незатейливо всё выведывала об ученике: семья, работа, круг друзей, болезни, интересы, и очень тонко, как бы невзначай, проникала в мир ученика. А дальше дело техники: где советом, где лаской, где сочувствием, она обезоруживала несговорчивых учеников, и те как слепые котята шли за своей мамой. На переменах можно было наблюдать такую сценку:
- Вовочка пришёл, вот молодечик, так приятно тебя видеть, хотя и вид у тебя немного усталый. Что мама всё болеет?
- А это кто у нас в новом свитере, никак Борик? Вот порадовал, так порадовал. Сказал, приду, и глядите – он здесь.
- Витя ты меня обидел, ранил в самое сердце. Две недели не был, дай-ка, я тебя за ухо потаскаю. Ишь, какой длинный красавец вымахал и не достать!
Со всеми она могла найти общий язык, не исключая инспекторов из ГОРОНО. Хочу рассказать лишь об одном таком случае.
Прозвенел звонок, и все ушли из учительской, кроме неё. Я в это время была рядом, в библиотеке. Вдруг слышу разговор, пришла инспектор, а директор на уроке:
- Кто к нам пришёл? Да в такую погоду! Да по такой темноте! Садитесь лучше в кресло, здесь не дует. Вам чай или кофе?
А надо тебе сказать, что ничего подобного в школе просто не было.
- Как приятно видеть умное, интеллигентное лицо (хотя таковым оно и не было)
Это была обычная пожилая уставшая женщина, которая не по своей воле пришла на край города, в школу с проверкой.
Однажды, в выходной день Анна Евлампиевна позвонила ко мне в дверь. Она очень спешила. Одета была нарядно, но при этом в домашних тапочках.
Прибежала я к тебе за закуской, выручай. Вот бутылку успела прихватить, а закуску нет – муж погнался.
Я отрезала солёной рыбки, достала солёных огурчиков и хлеба.
- Я потом тебе расскажу.
И исчезла.
Вскоре у нас появились новые ученики – 20 человек. Это были расконвоированные заключённые, одним словом, «химики».
По стечению обстоятельств оказалось, что их общежитие и комендатура находились рядом с её домом. Ну, а способ знакомства с начальством тебе уже понятен. Выходило очень забавно – за одной партой могли сидеть милиционер и осуждённый. Ведь и работников милиции тоже поставляли в школу, согласно утверждённого плана. Каждый год у нас училось от 6 до 10 человек.
Кроме того, мы обучали военнослужащих – прапорщиков, которые без особого рвения посещали занятия, поэтому случались казусы.
На большой переменке наши учащиеся могли « сообразить на троих», ведь магазин был рядом. Если кто-то перебирал лишку, то свои же товарищи его уводили с занятий.
Однажды молодой вояка после принятия «на грудь» заснул на уроке. К концу урока учительница заметила лужицу под партой, которая норовила превратиться в ручеёк. Она, бедная, растерялась и прекратила занятие. Друзья подхватили его под руки и вывели за дверь. На этом учёба для него закончилась.
Не подумай, пожалуйста, что все учащиеся были невольниками. Находились и добровольцы.
Учился у нас в 9-ом классе мужчина 42-х лет. Мне же на тот период было почти в двое меньше, поэтому боязно было начинать урок, ведь сидит взрослый дядя, которого я должна учить.
В то время в школе не было учителя географии, поэтому все часы разбросали по другим специалистам. Достались часы географии и мне. Готовилась к урокам я долго, тщательно, а уверенности всё равно не было. Вот это-то и заметил мой великовозрастный ученик. Он заподозрил неладное и решил меня проэкзаменовать. Он стал задавать дополнительные вопросы, которые ставили меня в тупик. Поначалу я пыталась выкручиваться, но это ещё больше его подзадоривало, поэтому вопросы сыпались и сыпались на мою голову. Промучившись несколько уроков, я вынуждена была признаться, что я учитель русского языка и географию учу вместе с ними. Он сразу успокоился.
Все недоумевали – зачем ходит в школу это человек?
Всё стало ясно к лету. Познакомившись с молодыми девушками в классе, он пригласил их на пикник. Выпили. В пьяной драке одна из девушек порезала его ножом. Так любовь к молодым, а вместе с тем и учёба, навсегда перестали его интересовать.
Другой случай был ещё нелепее.
Кто-то из учителей по ошибке записал в 9-ый класс мальчика, который окончил школу для умственоотсталых. Спохватились, когда он аккуратно стал посещать занятия. Поначалу посмеялись:
-Да пусть ходит, жалко, что ли?
Потом стало не до смеха, когда услышали его нелепые вопросы и не менее глупые ответы. А то, как он писал в тетрадке, можно было только плакать над ней, а не проверять. Терпения и упорства в нём было столько, что оставалось только сожалеть, что ему ума недоставало. Положение стало серьёзным, когда пришло время выставлять годовые отметки. Кроме того, он намеревался продолжить учёбу и прийти в 10-ый класс.
Директор забил тревогу и стал искать крайнего. Крайнего нашли и предупредили, поэтому мальчик в школе больше не появился.
Были у нас и продуманные ученики, это те, кто уже имел аттестат, а для поступления в ВУЗ нужно было подновить знания. Они раздобывали справки и приходили в 11 класс. Мы, конечно же, знали об этом, но закрывали на это глаза, ведь это были лучшие ученики.
Ты, наверное, заметил, что речь идёт только о посещении, ведь вопроса об успеваемости не существовало. Лишь бы пришли в школу, а научить – не проблема.
Дисциплина всегда была хорошей, ведь классы были полупустыми, поэтому работали с каждым индивидуально.
Первое время меня ужасал уровень знаний учащихся, с которыми они к нам приходили. Так, Москву они запросто искали в Африке. И смело могли спросить:
- Рим – это река или государство?
Учить их было одно удовольствие. Они заглатывали всё, что им подавалось в любой форме. Когда к концу года мои ученики кое-что знали – это был триумф.
Трудное время наступало в июне, когда шли выпускные экзамены. Самая главная задача заключалась в том, чтобы убедить выпускников явиться на экзамен. Когда в последний момент выяснялось, что некоторые учащиеся всё же не явились, директор школы самолично садился в чужую машину, поскольку своей не имел, и собирал их по городу. Кого-то из них он поднимал прямо с постели, а кого-то отрывал от станка.
Итак, все в сборе. Темы сочинений оглашены. Всех, без исключения, учителей распределяли за конкретными учащимися, и экзамен начинался.
Бывало и так.
Я, как всегда, подсела к одному из выпускников (у меня их было четверо) и стала диктовать готовое сочинение. Выпускник торопливо писал, а я по ходу исправляла ошибки, но не все, а так, чтобы вышло на тройку. Такова была установка директора. Покончив с одним учеником, садилась к другому.
Каково же было моё возмущение, когда одному из них учительница поставила 4/4, что было недопустимо. Я к ней:
- Татьяна, ты с ума сошла?
- Но ведь здесь, действительно написано на 4.
- Ты забыла, кто это писал?
- Боже, что теперь делать?
- Пусть в ведомости останется так, а ему объявим – 3.
Так и поступили.
И, тем не менее, я с благодарностью вспоминаю это время. Здесь я узнала впервые, что такое сплочённый коллектив. Люди были замечательные. Здание школы давно снесено, а школа ликвидирована, но до сих пор мне снится эта, милая сердцу двухэтажная деревянная развалюха, где были скрипучие крутые ступеньки, крашеные полы и мазаные стены, белёные извёсткой.
Там никогда не было туалета, и все ходили за угол, ведь учились до 11- ти ночи. Там не было раковины, а был рукомойник с ведром. Не было и буфета, поэтому варили для себя по вечерам картошку на электроплитке, а к ней покупали жирную настоящую селёдку иваси.
Зато сколько учеников и учителей прошло через эти двери! И как приятно было до слёз, вернувшись через несколько лет в город, увидеть над входом в школу плакат «Добро пожаловать»
Это был тот самый плакат, который я когда-то сама написала. И на мой удивлённый вопрос услышала ответ:
- Мы его сворачиваем и убираем каждый год, мы многое храним.