Клюква в сахаре или Синеглазая луна. Части 7-8

Алёна Богданова
                Часть 7
 
Приблизился конец учебного года. Был новый май и снова гудела весна, клокотала, радовалась… Мой роман с Толькой так и остался мокнуть на асфальте тем апрельским вечером. Ничего у нас не вышло. Моё увлечение так и не переросло в большую и вечную любовь, о которой я мечтала.

Тимка с того дня больше не звонил, не приходил, не звал, не искал меня. И я… не звала. Ко всему прочему со мной случилась беда. Я была беременна.

- Ты мне объясни, Катька, как такое могло случиться?,- нервно спрашивала меня Люська.
В тот день мы с подругами прогуляли школу и сидя на кухне у меня дома, обсуждали мою проблему.

- Ой, девочки,- заплакала Галка,- Что же теперь будет?
- Я таблетки пила,- тихо подала я голос,- Всё время. Мне их Тимка покупал, вы же знаете.

- Значит, не всё время,- психнула Люська, доставая сигарету и забираясь на подоконник.
- Надо Тимке сообщить,- вставила Галка со знанием дела.
- Не надо!,- безразлично сказала я, обхватив руками свои колени,- Он меня и видеть теперь не захочет.

- Аборт надо делать. Что тут думать?,- отрезала Люська, дымя в форточку.
- А школа?,- наивно спросила Галка,- А родителям что она скажет?В больничке ведь полежать придётся после… этого самого.
- Дома полежит,- вздохнула Люся,- Из больнички сбежишь, Катька, после аборта.

- Ага,- засомневалась Галка,- Не пустят ведь.
- А кто спрашивать будет?,- парировала Люся,- Мы с Галкой будем ждать тебя, Катька, поняла? Как только всё закончится, сразу дёргай! Что молчишь, поняла?

Я кивнула, проглотив слёзы. Люська выкинула недокуренную сигарету, спрыгнула с подоконника и подошла ко мне.

- Кать,- она прижала меня к себе,- Может и впрямь Тимке позвонишь?
Я отрицательно качнула головой и разрыдалась, уткнувшись в Люськино плечо…

… Спустя четыре дня я, загинаясь от нестерпимой боли пополам, в казённом халате и стоптанных тапках на два размера больше моего собственного, ползла, держась за стену, к выходу. Удирала из больницы, забыв прихватить свои вещи. В тот страшный день на улице хлестал такой же страшный дождь. Сквозь пелену застилавших мои глаза слёз, я вывалилась через порог больницы и, увидев перед собой Галку и Люську, свалилась обессилевшая  перед ними в первую попавшуюся лужу.

… А ещё через пару дней, ко мне пришёл Тимофей. Он сидел в моей комнате, и, обхватив свою голову руками, раскачивался из стороны в сторону. Галка всё-таки сообщила ему о моём аборте.
- Что же ты наделала, Катька?,- простонал Тимка чужим голосом.

Я ледяным взглядом буравила его макушку. Внутри меня звенела пустота - страшная, болезненная пустотища.
Тимка сжал кулаки так сильно, что побелели костяшки его пальцев.

- Почему, почему ты мне ни о чём не сказала?
Он поднял голову. В глазах девятнадцатилетнего мальчишки, которого лишили права выбора, стояли слёзы.

«Всё, - пронеслось в моей голове, - Это настоящий конец.»
          
Экзамены в институт я в тот год завалила. Папа недоумевал - почему? Лора плакала. Дочь профессора Соколова, (папочке к тому времени уже присвоили это звание) отличница, умница, провалилась на первом же вступительном экзамене.

- Катерина, это не в наших правилах,- говорила мама,- Но мы с отцом можем воспользоваться своим положением и …

- Я не хочу, мама, не надо! Уйди, пожалуйста,- просила я, забиваясь к стене, лёжа на своей кровати.
- Лора, оставь её,- заступался папа за меня,- На будущий год сама поступит.

Я по нескольку дней не выходила из дома. Сидела в своей комнате, равнодушно глядя в окно. По инерции ела, читала, смотрела телевизор. Внутри меня словно что-то поломалось. Родители не понимали, что со мной происходит. Списывали моё апатичное состояние на провал при поступлении в институт. Сейчас уже я, вспоминая то время, думаю, как так случилось, что моя мама - такая тонкая, чувствительная и наблюдательная, ни о чём не догадалась?...

Люся и Галя поступили в «педагогический». Ни зависти, ни злости, как впрочем, и радости за своих подруг я не испытывала…

Однажды забежала Галка. Долго сидела, молчала, перебирая на моём покрывале розовые кружева. Потом грустно заглянула мне в лицо.

- Кать,- она обняла мои ноги и уткнулась в подол махрового моего халата,- Хочешь я отвлеку тебя немного?
Я не реагировала, наблюдая через запотевшее оконное стекло осенний листопад.

- Кать, а меня вчера в подъезде… изнасиловали,- прошептала Галка и тихонечко так завыла…



Люськина мама пристроила меня к себе в поликлинику санитаркой. С девяти утра до шести вечера я мыла дощатые больничные полы, выносила грязные судна и помогала медсёстрам ухаживать за больными. А после работы я без всякой цели бродила по городу, пытаясь отвлечься от своих горестных мыслей.

Студенческая жизнь моих подруг била ключом и была куда интереснее, чем моя. Люська с Галкой несколько раз пытались меня вытащить на танцы во Дворец Горняков, но безрезультатно. Каждый следующий мой день был похож на предыдущий, но мне ничего не хотелось менять. В один из таких дней я, закончив свой рабочий день, вышла из больницы и увидела Тимофея. Он сидел на заснеженной скамье и курил. Я подошла и присела рядом.

- Привет,- улыбнулся он.
- Привет,- ответила я, не глядя на него.

С неба, словно следили за нами, мерцали яркие пятна звёзд. Начинало темнеть и под ногами искрился пушистый, кажущийся тёплым, снег.
- Как жизнь, Кать?,- спросил Тимка.
- Жизнь как жизнь.,- я пожала плечами и посмотрела на него.

- Прости меня, лисёнок.,- прохрипел он и взял мои руки в свои.
- За что?,- удивилась я.

Тимка снял с меня варежки и уткнулся лицом в мои руки.
- Мне так хреново без тебя… Катька, любимая моя…,- прошептал он, целуя мои ладони.

- Перестань, прошу тебя!,- я вырвала свои руки и надела варежки.
- Я сегодня как-то вдруг подумал,- Тимка встал и снова закурил,-что, наверное, наш ребёнок уже бы родился… И ты заочно могла бы учиться в институте, мы бы, наверняка, поженились и жили все вместе… втроём.

Я усмехнулась и встала.
- На твою нищенскую стипендию?,- спросила с издёвкой я, глядя ему прямо в глаза.

Снег вдруг стал падать какими-то лохмотьями, прилипая к моим ресницам. Я тряхнула головой и решительно сказала:
- Пойду я. Домой уже пора.

- Я провожу тебя,- в Тимкиных глазах сверкнула надежда, смешанная с отчаяньем.
- Не нужно, я сама.
И я пошла. Сама. По скрипучему утоптанному снегу, думая о том, что мне невыносимо хочется услышать позади себя торопливые Тимкины шаги…


К весне от нечего делать я записалась на курсы парикмахеров. Лора была возмущена.
- Катерина, ну что это за профессия!
- Нормальная,- отмахивалась я.

Папа молча вздыхал, глядя сквозь пальцы на мою затею.
А в июне Люськина мама достала горящие путёвки в Крым, но отпуск ей не дали. Решено было отправить нас троих.
- Куда?,- орала тётя Кира на нас,- Одних к чёрту на кулички?
- Не к чёрту, мама, а в Крым.,- упрашивала Галка.
- Потонете там нафиг. Вы ж дети ещё,- не сдавалась тетя Кира.
- Мы умеем плавать,- в один голос утверждали мы.

В общем, после долгих уговоров, тётя Кира всё же отпустила Галку с нами. Нашему счастью не было предела…
После южного отдыха мы вернулись загорелые как мулатки, с новыми моднячими стрижками и массой впечатлений. В Крыму у Галки произошел самый настоящий курортный роман с приезжим мачо, последствия которого она потом целый месяц лечила в вендиспансере. Нас же с Люськой сия участь, к счастью, миновала, потому как мы наслаждались исключительно обществом друг друга и живописными окрестными ландшафтами…


Своё восемнадцатилетие я отмечала весьма скромно. Правда, Лора всё же подсуетилась, накрыв довольно приличный стол. Были и бутербродики с лососевой икоркой и запечённый в фольге гусь. Люська с Галкой задарили мне фирмовые джинсы, купленные у знакомого фарцовщика. Я, довольная, вертелась перед зеркалом.

- Ух ты!,- похвалила Галка, разглядывая меня,- Молодец, Люсенька, хорошие у тебя знакомые.
- А,- лениво махнула рукой Люська,- Чего уж там!

А потом, к моему удивлению, позвонил Тимка. Поздравил меня и попросил разрешения прийти. Я глянула на Галку, которая бесцеремонно жалась ко мне и подслушивала наш разговор. Я пнула её ногой.
- Чего ты?,- фыркнула моя любопытная подруга,- Соглашайся давай.

Тимка прилетел минут через пять. Можно было подумать, что он звонил с таксофона около моего дома. Он вытащил маленький букетик ландышей.
- Вот,- он как-то растерянно пожал плечом,- Цветы. Тебе, Катька.
Я опешила.
- С ума сойти! Где ты их раздобыл в такое время года?

… Тогда я впервые провела всю ночь с Тимкой. Он отпросил меня у родителей и, к моему изумлению, они доверили меня Тимофею на всю ночь. Мы пешком добрались до его дома, не разнимая ни на секунду своих рук. В голове шумело от выпитого шампанского, но я твердо знала, что в тот миг была счастлива…

… Я падала, закрыв глаза, в сладкую, мучительно-приятную пучину Тимкиных губ. Это было так, словно бесконечное небо распахнуло для нас свои тёплые и такие утолимые, как ничто другое, объятья. В них были миллиарды созвездий, совсем рядышком, так, что до них можно было дотронуться и они с треском и шумом  разрывались на тысячи маленьких звёздочек, вспыхивая при этом разноцветным фейерверком… В комнате было темно и лишь сквозь тонкую ткань штор пробивался свет уличных фонарей. Мне кажется, что Тимка пел мне тогда какую-то тоскливо-грустную песню, вроде той колыбельной, что Лора напевала нам с Лизой в детстве…

А через полгода, весенним апрельским днём, я, выходя из своего подъезда в белом свадебном платье под руку со своим будущим мужем, нет, не увидела, почувствовала каждой клеточкой своего тела, что Тимка где-то рядом. Стоит и смотрит, как я навсегда ухожу из его жизни…

                Часть 8

Я с головой окунулась в свою новую, теперь уже семейную жизнь. Саша, так звали моего мужа, был старше меня на девять лет. Познакомились мы с ним в поликлинике, где мы оба работали. Сашка был хирургом. До сих пор не понимаю, что он во мне нашёл?Высокий, с породистым, аристократичным лицом, амбициозный карьерист до мозга костей. Наш роман с ним завертелся стремительно. Поначалу, он проходя каждое утро мимо меня в коридоре, где я самозабвенно драила полы, миленько улыбался и спрашивал:
- Как ваши дела,Катенька?

Я, выжимая тряпку, разгибала спину и вполне серьёзно отвечала:
- Как видите, Александр Маркович, пока что не повысили!

… Ухаживал он за мной потрясающе, что и говорить. Сашка постоянно удивлял меня своими непредсказуемыми сюрпризами и своим неподражаемым поведением. Меня радовала его искренность и то, что он нисколько не стыдится отношений со мной, несмотря на разницу в служебном положении и возрасте. Я постоянно была под прицельными взглядами завистливых медсестриц, которые шныряли возле Сашки в своих коротеньких полупрозрачных халатиках, бесцеремонно демонстрируя свои прелести. А мой жених, никого вокруг не замечая, мог залететь в туалет, где я наяривала унитазы и с криком радости сообщить мне:
- Катька , ты не поверишь, но я достал два билета на концерт твоего дебильного «Ласкового мая».

И я на глазах у изумлённого медперсонала, визжа от счастья, прямо в грязных перчатках, кидалась Саше на шею, целуя его в губы…

Предложение руки и сердца он сделал мне в один из воскресных вечеров. Само предложение тоже было для меня сюрпризом. В тот день мы всем семейством наводили дома генеральную уборку. Сашка пришёл безо всякого предупреждения с двумя букетами цветов, один для меня, другой для Лоры. Он прямо с порога ошарашил моих родителей:
- Уважаемые Алексей Евгеньевич и Лариса Фёдоровна!

Сашка растерялся и посмотрел на меня. Я невольно улыбнулась. Да уж, таким я его ещё никогда не видела. По всей видимости, моя улыбка придала Александру решительности и он спросил:
- Вы разрешите Катерине выйти за меня замуж?

Лора с папой удивлённо переглянулись и уставились на меня с таким видом, будто я была музейным экспонатом, а не их дочерью. Я же, в рваной рубашке и потёртых джинсах, с тряпкой в одной руке и шваброй в другой, подошла к Сашке.
- Вы,- сказала я ему насмешливо,- Александр Маркович, случайно головой вчера не ударялись?

Сашка, бледный и вконец растерянный, криво улыбнулся:
- Понимаю… не вовремя я.
- Сашка,- иронизировала я,- Ты бы хоть меня предупредил что ли по такому случаю. Я бы платьице нарядное надела. Своё любимое - жёлтенькое такое, в белый горошек.

Бедный Сашка стоял как чумной, во все глаза смотря на меня.
- Я что-то не въезжаю,- подала голос Лизка, бросив пылесос,- Ты, Катька, выходишь за него или нет?
Я ещё с минуту помолчала, решив помучать Александра, делая вид, что раздумываю.
- Кать,- простонал он, переминаясь с одной ноги на другую,- Я эт самое… очень люблю тебя… будь моей женой… пожалуйста.

Я больше не могла сдерживаться, расхохоталась и прыгнула, отбросив швабру и тряпку, к нему на руки, испортив красивую упаковку цветов.
- Я согласна, Саш,- закричала я, целуя его в вспотевший лоб.

Лора с папой облегчённо вздохнули и почему-то тоже обнялись, а Лизка, сложив свои руки на груди, ехидно пропела:
- Будьте счастливы, дети мои!


… Я уволилась с работы, на этом сразу же после свадьбы настоял Сашка и занялась обустройством Сашиной холостяцкой берлоги. Поменяла обои, побелила потолки, развесила новые шторы. Вместе с Лорой накупила в наш дом разной посуды, картин , комнатных цветов. Сашке нравилось всё, что я делаю. Я каждый вечер готовила что-нибудь вкусненькое и ждала с нетерпением мужа с работы. Я упивалась свои тихим, уютным счастьем, видя, что он доволен мною.

Я с отличием закончила курсы и нашла работу по специальности. Теперь я трудилась в парикмахерской и мне это нравилось. Несколько раз мы заводили с мужем разговор на тему моего образования, но я решительно не хотела никуда поступать.

Саша, как выяснилось, стал неплохим мужем. Своим вниманием, нежностью, заботой обо мне он постепенно вытеснил из моей головы мысли о Тимке. В какое-то мгновение я почувствовала, что наконец сердце моё свободно от Тимкиной любви. День за днём, месяц за месяцем во мне что-то менялось. Я сумела полюбить своего мужа настоящей, взрослой любовью и перестала думать о том, где же всё-таки моё место. Я знала точно - моё место рядом с Сашей.

На втором году моей семейном жизни я окончила ещё одни курсы, съездила в столицу на престижный фестиваль по стилистике, повысила свою профессиональную квалификацию и вновь поменяла место работы. Я устроилась в элитный салон красоты. Моими клиентами стали довольно известные люди в нашем городе. Поклонников у меня было много и я чувствовала, что нравлюсь мужчинам. Я хорошо зарабатывала и могла позволить себе пользоваться дорогой парфюмерией и косметикой. Я нашла свой стиль в одежде и превратилась, я это знала точно, в красивую, соблазнительную, уверенную в себе женщину.

Благодарные мои клиенты частенько преподносили мне ненавязчивые презенты - марочный коньячок, конфеты, шоколад. Сашка сердился:
- Катюш, ты даёшь повод этим напыщенным пижонам думать, что за тобой можно приударить.
- Какие глупости,- смеялась я,- Твои пациенты тоже тебе подносят, не прибедняйся.
И Сашка пожимая плечами, грозил мне пальцем.
- Дурачок,- я трепала мужа по щеке,- Я люблю тебя.

Я на самом деле любила Сашу и поэтому не позволяла на работе с клиентами никакого флирта. Умела держать дистанцию.

Мои подруги, Люся и Галя, учились уже на последнем курсе института. К тому времени Люська завела себе любовника, который подарил ей собственную квартиру в приличном районе, а Галка по прежнему была в поиске. С женихами ей никак не везло и, как говорила она сама, это было катастрофой. Моя сестрица училась на втором курсе филфака и встречалась со смешным, лопоухим парнем Витей. Лизка ласково называла его Осликом. С девчонками мы частенько собирались по выходным в каком-нибудь кафе и обсуждали все свои проблемы.

- Катька, признавайся, тебя на солёненькое не тянет ещё?,-иногда спрашивала меня Галка.
- Не тянет, к сожалению,- натянуто улыбалась я и краем глаза видела, как под столом Люська щипает ту за ногу.

Мои подруги знали, что мне никак не удаётся забеременеть. У меня стало входить в привычку запираться в ванной и тихонечко плакать, сидя на холодном кафельном полу. Однажды Сашка застал меня за этим занятием. В тот день мне было особенно плохо. После недельной задержки, когда я уже было подумала, что долгожданная беременность наступила, снова пришли месячные.

- Ты чего, Катюш?,- спросил Саша и присел рядом со мной,- Я проснулся, а тебя рядом нет. У тебя что-то болит? Почему ты плачешь?
- Болит, Саш,- всхлипывала я,- У меня душа болит. Знаешь, как это бывает?
- Знаю,- кивал мой муж.,- Кать, давай я покажу тебя своему товарищу, он отличный специалист, а, Кать?

Я беззвучно плакала и жалобно просила:
- Сашенька, давай ещё немножечко подождём…

Сашка ждал ещё один год. Он безумно хотел ребёнка, а я всё не беременела. Наши отношения становились всё более напряжёнными.
- Объясни мне, почему, почему, ты не желаешь идти к врачу?,-кричал мой муж, швыряя свои вещи.
- Я боюсь,- тоже кричала я, задыхаясь от слёз.
- Чего боишься?,- недоумевал он и сверлил меня глазами.

- Ты не хочешь… ты просто не хочешь меня понять,- упрекала я Сашу,- А вдруг врачи скажут мне, что я бесплодна, что никогда -никогда у меня так и не будет детей?...У меня отнимут надежду, понимаешь?

- Ты - ненормальная,- констатировал мой муж и уходил куда-то, громко хлопая дверями.

… Я сходила с ума, мучаясь сознанием собственной беспомощности. В такие моменты я вспоминала Тимофея и проклинала его. Я видела, что моя семья рушится и не знала, что мне делать?

После одной из таких ссор Сашка ушёл… навсегда. Ушёл, оставив меня одну среди в миг опустевших стен. Нет, он не взял ничего, кроме своих вещей, но он отобрал у меня всё…
В тот вечер позвонила Люська, моя дорогая, любимая, верная подруга Люська.

- Кать, ты только не волнуйся, ладно?,- тихо сказала она.
- Что случилось?,- испуганно спросила я.
- Саша у меня.,- спокойно ответила Люська.

- Как это… у тебя?,- я опешила, ещё не совсем понимая, что происходит.

- Кать, Кать, ты слышишь? Я… я… жду ребёнка… от Саши.

У меня подкосились ноги. Мои руки задрожали и по телу разлился холод. Я присела в кресло, чтобы не упасть.
- Катя, Катенька,- заплакал в трубке Люськин голос,- Я люблю его, понимаешь, а он меня… Прости, Кать, прости нас… обоих.

Я молча положила трубку. Достала из сумочки сигареты и закурила.

«Нет,- твердило моё сознание,- Да нет же! Этого быть не может!»

Я снова взялась за телефон и набрала Галкин номер. На другом конце провода тут же сняли трубку.
- Ты знала?,- ледяным голосом спросила я.

- Знала,- выдохнула Галка. Она уже ждала моего звонка, я была в этом уверена.,- Кать, Катенька, милая моя,- заревела она,- Я ж между двумя огнями, понимаешь?...Родненькая моя… я приеду сейчас… я сейчас приеду к тебе.

- Никогда,- процедила я жёстко,- Ни-ког-да больше мне не звони.

Я положила трубку и потушила в пепельнице сигарету… Слёз не было. Я тупо смотрела перед собой. Мне казалось, что из моей груди вырвали сердце, но боли я не чувствовала. Она пришла позже… Это было похоже на то, как однажды в детстве соседский мальчишка кинул мне в голову увесистый камень. Вначале перед моими глазами полетели белые мухи, потом посыпались красно-сине-жёлтые искры и ещё спустя какое-то время я ощутила невыносимую, раздирающую боль. Вот тогда-то я заорала на весь двор, держась за свой раскроенный лоб…

Боль от двойного предательства прочно поселилась у меня внутри, она рвала и метала, она скрежетала и пилила, она сбивала меня с ног, сводила с ума…

Развели нас быстро. В день развода мы не сказали с Сашей и десяти слов друг другу. Он только промямлил, что квартиру оставляет мне, а я промолчала. Мне было всё равно, я была в состоянии стресса и ни на что не реагировала…

Потянулись беспросветные серые дни и страшные одинокие ночи. От тоски я завела себе собаку, маленького щенка дворняги. И теперь, возвращаясь с работы домой, забегала в магазин и вместо яблок, которые так любил Сашка, покупала собачий корм и говяжьи косточки.

Cадясь на пол рядом с Бобкой, так я назвала свою псину, я наблюдала как он забавно лакает воду и с горечью думала о том, что в свои двадцать четыре года ощущаю себя старой, никому ненужной человечиной…

Так прошёл декабрь и наступил 1998 год. Его я встретила в кругу своей семьи. Мои родители старались не лезть ко мне в душу ,пытаясь научить меня справляться с горестями в жизни самостоятельно и я была благодарна им. За эти два месяца, после моего с Сашкой развода, я научилась заставлять себя всё реже и реже думать о Галке и Люське. Я не позволяла тёплым воспоминаниям о нашей с ними былой дружбе всплывать в моей памяти. Я заставила забыть их голоса и лица, пока однажды на пороге моего дома не появилась Галка.

Именно она, в тоненьком домашнем халатике и тапочках на босую ногу, принесла мне беду, хлестнувшую меня, недобитую, по лицу.
- Что случилось?,- спросила я тогда, предчувствуя что-то непоправимое.

- Люська… с Сашкой…,- выдохнула Галка,- попали три часа назад в автокатастрофу.

Внутри кольнуло больно-пребольно. Я нащупала рукой стену и облокотилась на неё.
- Живы?,- прохрипела я.

Галка заплакала в песцовый воротник моей шубы, висевшей на вешалке.
- Камаз… на встречную…,- рыдала Галка,- Насмерть оба.

Я сползла по стене и потеряла сознание...

… Тот промозглый февраль я помню смутно. В памяти до сих пор лишь обрывки воспоминаний. Помнятся два холмика на кладбище рядом, два креста… Хоронили Сашку и Люську в закрытых гробах…Помню свои окоченевшие руки, цеплявшиеся за Сашин гроб…запутавшиеся свои волосы в живых и искусственных цветах… Галкин коричневый носовой платок, в который она всё время сморкалась…

Я была словно вне реальности, за чертой этой жизни… Я не понимала, почему небо по-прежнему высоко, почему снег кружится так, будто бы ничего не случилось, почему ездят троллейбусы и суетятся люди, почему жизнь моя продолжается, когда на земле больше нет Саши и Люси? Моей боли не было ни конца, ни края.

На девятины мы с Галкой сидели у меня на кухне, пили водку и прижимали к сердцу Люськины фотографии.
- Катька,- плакала Галка,- Как же мы теперь с тобой без Люськи?Мы как сиротки с тобой!
Галка обнимала меня за ноги и целовала мои руки.
- Катенька, милая моя, ты прости её,- просила меня Галка.

Я падала с табуретки и выла как сирена:
- Простила, Галюня, простила, уже давно простила…

- Катька, а ребёночек, ребёночек… так и не родился… умер вместе с Люськой,- всхлипывала Галка, поднимаясь с пола и помогая подняться мне,- Девочка… это была девочка… Люська говорила мне…что хочет назвать её… в твою честь… Катюшкой… Катюшкой хотела.
И Галка вновь принималась раскладывать на кухонном столе фотографии нашей подруги…

               
Странная всё-таки штука - человеческое сердце. Маленькое, хрупкое, умещающееся в одной половинке левой грудины - оно способно столько всего пережить и продолжать биться…
Первые недели после похорон меня сводило с ума такое одиночество, что казалось, будто тоска скручивает из меня узлы. Я плакала, не переставая. Мне снились неспокойные сны - кто-то отбирал у меня нечто очень важное. Я просыпалась среди ночи, шла в кухню, наливала себе в стакан воды и,стуча зубами о его край, пила… Ночные страхи лишь на время сменялись однообразными хлопотами, заполняющими новый день…

В один из последних мартовских дней, будто в один миг, отпустило. После окончания рабочего дня я вышла на улицу и пошла неторопливо по тротуару. Жизнь шла своим чередом - под ногами таял снег и стекал тоненькими ручейками в канавы; по городу бегали разноцветные курточки; разбивались, падая с крыш, скользкие сосульки. Я вдохнула свежайший воздух наступившей весны и закрыла глаза. Где-то внутри меня чей-то голос, очень похожий на Сашкин, проскрипел то ли "Оставайся",то ли "Оставляю".

"Мистика какая -то!"- подумала я, но мне тут же стало легче…

- Ну, скажите мне на милость, куда же вы прётесь, леди?,- услышала я рядом с собой мужской голос. Я открыла глаза и увидела перед собой незнакомого мужчину в длинном кожаном плаще.

- Вы что-то спросили?,- я удивленно посмотрела на него.
- Анна Каренина?,- спросил насмешливо незнакомец.
- Нет, Екатерина Соколова,- серьёзно ответила я.

Мужчина рассмеялся. А я огляделась.
- Я что же, на проезжей части стояла?
Мужчина вздохнул и, взяв меня за руку, потащил на тротуар.
- Между прочим, мадам Соколова,- назидательно сказал мой спаситель,- На дороге очень скользко. Благодарите Бога, что я притормозить успел.

- Спасибо,- улыбнулась виновато я.
- У вас что… неприятности какие?,- незнакомец участливо заглянул мне в глаза.,- С мужем поссорились или с работы уволили?
- У меня… подруга умерла… И муж… бывший,- промямлила я тихо.
Мужчина посмотрел на меня внимательно и сказал тоном, не терпящим возражений:
- Давайте-ка я вас отвезу домой,- и он осторожно подтолкнул меня к своей чёрной «девятке».

… А через пару дней, возвращаясь домой с работы, я снова увидела знакомые "жигули" возле своего подъезда. Рядом, опираясь о капот, стоял, покуривая, мой недавний спаситель. Я, догадавшись, что поджидает он меня, подошла и поздоровалась.
- Вы не подумайте, что я охочусь за вами, Катерина,- улыбнулся мужчина,- Просто мне хотелось убедиться, всё ли у вас в порядке.

Я тоже улыбнулась. Приятно всё-таки знать, что кому-то есть до тебя дело.
- Спасибо, я в порядке,- ответила я,- Пойдёмте пить чай.

…Так в моей жизни появился Павел. Он ненавязчиво, но регулярно навещал меня по вечерам. Привозил замороженную клюкву в сахаре и книги по психологии. Мы подолгу беседовали с ним на моей кухне за чашечкой кофе. Он рассказывал мне о своей работе - Павел был адвокатом - о своей семье, о том, как три года назад тяжело пережил смерть своей мамы. Я плакала, думая о Лоре.
- Ты знаешь, Паш, я, наверное, тоже умру, если с моей мамой случится это, - доверчиво говорила я Павлу.

… Ночами я вспоминала Тимофея. Мне казалось, будь он сейчас рядом, я бы не была такой несчастной… Мой пёс Бобка стал моим молчаливым собеседником. Он ложился со мной в холодную постель и внимательно, глядя на меня умными глазами, подолгу слушал мои рассказы о детстве - о Люське и Тимке, которых он никогда не видел. Бобка смешно ставил уши и лизал мои ладони.

- Видишь, Бобчина,- задумчиво говорила я своей собаке,- как бывает в жизни - сегодня у нас есть всё, а завтра уже ничего!

И мой верный друг, наверняка понимая меня, скулил и засыпал на моём животе.