В ПАРОКСИЗМЕ НЕНАВИСТИ
Его съедала ненависть.
Безумная, страшная, выходящая за все приделы человечного…
Точащая клетки его мозга, словно обжорливый злостный черв.
Ненависть была его нераздельной частью, его существом, его кровью, мышцами, костями. Она жила в нем от первого дня появления на земле. С первого вдоха, с первого крика, с первого проблеска света… она создавала толчки в его сердце, она производила вдох и выдох его легких, руководила его мыслями, словами и действиями…
Не он ею!
Она – им!
Ненависть росла, усиливалась и бушевала в нем все крепче день ото дня. Она превзошла в размерах его самого – двадцатилетнего силача и великана.
Он никогда не знал, что в мире есть любовь, счастье, красота. Она вырвала из его сознания ростки сострадания и жалости. До этого момента никакого дикого зверя уже нельзя было прировнять к его особе, ибо любой, самый коварный хищник в сравнении с ним, представал как нежнейшее и покорнейшее создание природы.
Ненависть отравила и умертвила его душу. Это было лишь тело, а точнее - машина из плоти, орудие зла и мести.
Предметом этой все уничтожающей ненависти были люди.
Люди!
Он никогда не считал их людьми!
Формообразные, шевелящиеся мешки, набитые гнилью, пафосом и ничтожностью!
Разряженные, разрекламированные, вечно недовольные… либо наоборот – беспрестанно веселящиеся уроды, мораль и совесть которых так же низка, как его к ним сочувствие; а нечистоплотность их натуральных личин – так же велика, как его ненависть.
И особенно те, что относят себя к особенной касте. Золотая молодежь!
Холеные, пресыщенные, разнеженные и распущенные, возведенные пижонами-родителями в ранги земных богов. Живущие во сне, никогда не знающие жизни. Не представляющие о безумных потугах выжить такого великого множества рабов и плебеев, каким был он…
И потому он не даст им шанса…
Их стало слишком много – кровожадных паразитов!
Но он не позволит распространяться этой пагубной чуме.
Он, именно он, в ком жила праведная ненависть, заставит их понести наказание!
Именно он свершит справедливость – омоет кровью ту проклятую землю, что терпит на себе бездушных отродий! Напоит этой кровью и слезами свою собственную черную душу!
Именно он!
Он придумал свой "путь".
Два месяца каторжного труда, бесчисленные унижения. Но большая миссионерская цель окупала все его злотерпения.
Движимая им волчья ненависть, волчья страсть направляла его к неизбежному губительному финалу. Он это знал, но страха в нем не было.
Он – молодой и бесстрашный террорист!
В его власти – всемогущая сила убийцы.
Не он, посему, должен бояться. Сотни, тысячи смертных должны трепетать перед ним.
Итак, покорный труд на рабовладельца. На ничтожного скота, распоряжающегося жизнями живых существ, будто кто-то дал ему это право! Жирная свинья командовала, приказывала, пинала дорогим сапогом. А несчастные подметки, смирившись с рабством, со щенячьей преданностью гнули спины, боясь признаться самим себе в неисполнимых надеждах когда-нибудь изменить положение.
Он, сын отмщения, находился среди них. Но ненавидел их не меньше! Безвольные куски хозяйского дерьма!
Терпеть нечеловеческие испытания, потупив голову, а потом срываться на детях и жене? И все вместо того, чтобы уничтожить весь этот ненавистный класс рабовладельцев и феодалов! Отомстить за все годы правления. Расплатиться сполна…
Почему только сейчас и только он один появился на этой грязной лживой земле с этим явным пониманием – уничтожить всех?!!
Он, чьим преданным союзником и наставником была Ненависть, не способен был подчиняться кому-то другому. Одномышленников он тоже не искал. Он не сомневался, что его предадут, сдадут ради мелкой наживы или ради шакальей радости прислужиться владельцу.
Ему придется бороться за всех, но бороться одному!
Только он над всеми высший судья, правящее светило…
Обращаясь к нему как к последней собаке, они – безмозглые и слепые! – даже не отдавали себе отчета в том, кто перед ними!
И он позволял своему владельцу так к нему относиться…пока. Это его только тешило, разжигало ненависть все сильнее…Ведь только он один знал, чем все это закончится.
Он ничем себя не выдал за те два месяца, притворствовал, как истинный воин в тылу врага – стоически и бесшумно, приводя тем временем свой карающий план в действие. В доме самого влиятельно и самого труднодоступного феодала.
Он злобно скалился, предвидя масштабный крах рокового величия.
Это будет началом «крестового» похода. У него еще долгий путь впереди.
Но он готов!
От перевозбуждения он больше не способен был уснуть.
И снова встречал рассвет с неуемной ненавистью.
Истеричный крик петуха в жутком предчувствии огласил начало нового дня – великого дня! Того самого дня!
Мозг горел от сладкого предвкушения.
Он возвышался над всеми этими скотами как сам Бог.
Бог Ненависти!
Он нарек себя Карателем.
Лишь он один решал, кого карать.
С каждым днем его выбор увеличивался, рос по часам. И вскоре не осталось каких-либо рамок.
Карать – и только!
Неважно кого и кто будет первым.
Он теперь не шагал по улицам, а шествовал, парил. Его ноги не касались земли, по которой ходили смертные.
Он мог уподобиться бесшумной и бесплотной тени, чтобы свершить свою волю точно по графику. И к вечеру, до наступления большой гулянки в доме феодала, весь дворец уже был напичкан взрывчаткой сверх самой высокой меры.
Все той же неслышной тенью он шнырял среди прибывающих гостей и прислуги. Мелкая серая моль была бы заметнее и слышнее. Он же, как призрак, ухмылялся своим жертвам прямо в лицо, но они – стадо на заклании! – ни о чем не догадывались.
Он тщательно перепроверил каждую «наседку». Взрыв должен был произойти молниеносно, по схеме «домино».
В разгар всеобщего веселья он, наконец, спустился в подвал. Именно там находилось спусковое звено катастрофы.
Последняя проверка. Осталось ускользнуть из здания незаметно и неслышно.Через пятнадцать минут свершится его первое черное правосудие!
Когда рука тянулась к устройству, дабы нажать на заветный рычаг, он ощутил секундное затмение. Это был экстаз!
Вот он – террорист, приводит в действие механизм возмездия!
Он зашелся тем страшным смехом, которым не может обладать обычный человек. Лишь человек в пароксизме самой безумной ненависти!
Но он забыл, что это Ненависть подчиняла его себе, а не наоборот.
Ядовитая сладость мести лишила его доли осторожности…
Ключ остался в замке. Он не слышал, как легко и без шороха, словно с чьей-то незримой подачи, дверь подвала захлопнулась за его спиной.
Когда, уверенный в победе, он метнулся к двери – она ему не поддалась!
Он понял тогда, что произошло. Решительно повернулся к механизму, приказывая ему остановиться.
Но злой механизм его больше не слушал. Он вершил правосудие, такова его миссия…
Взрыв сработал по плану – в подвальном отсеке, в тот самый момент, когда гости на верху с бокалами закричали «ура!». Но никто ничего не заметил. Одного взрыва оказалось слишком мало, чтобы разрушить атмосферу помпезного праздника.
Больше взрывов не последовало.
Что-то сбилось в предусмотренной им схеме.
Но он об этом так и не узнал…
Галина Зарудная
Декабь, 2004