Глава 19. Кровавый путь на гору Скопус

Марк Дубинский
Проезжая через осажденный город, мы видели приветствующие нас толпы высыпавших на улицы веселых иерусалимцев, переполненных радостью встречи с нами. Их радость, однако, подкрашена скорбью. Множество убитых и раненых были живым напоминанием о горькой цене столь необходимого груза продовольствия и других вещей. Мы сломали железное кольцо, душившее город, дорого заплатив за это.

Я слишком хорошо знал эту цену, поскольку на заднем сиденье моей машины лежал без сознания раненый, и я не знал, как ему помочь. Остановившись, спросил как проехать в больницу. Спросил, естественно по-английски. «Кто вы?» – раздался голос из толпы. Вопрос казался неуместным, но я автоматически назвался. «Из Канады?»- спросил мужчина. Это был Дов Джозеф, один из первых канадских евреев, поселившихся в Палестине, в то время губернатор Иерусалима. Я был потрясен этой встречей, но времени возобновить знакомство не было. Мне нужна была больница.

Никогда не забуду, что предстало перед моими глазами, когда я до нее добрался. Она была полна молодыми пальмахниками, юношами и девушками, лежащими на носилках. Их тела были страшно изранены. Некоторые явно умирали. Санитары, многие из которых были гражданскими волонтерами, наклонившись над ними пытались сделать все, что можно, их лица были полны скорби от созерцания угасающих молодых жизней.

Мы торжествовали, однако цена была горькой, а успех лишь частичным. Сразу после того, как караван пробил свой путь, арабы усилили осаду  Баб-эль-Вадской дороги, и потребовалось шесть недель, чтобы открыть ее снова.

Но сиюминутная цель была достигнута. Доставленный груз спас Иерусалим от голода. Да и мы пришли тоже. Присутствие бригады Харел сильно укрепило городской гарнизон и возродило у всех надежду.  Усиленный войсками и снабженный продовольствием город был способен выстоять до полного и окончательного снятия блокады.

С точки зрения военной сделано невозможное. Имея такие выигрышные позиции и такую мощь огня, арабы могли бы остановить караван и полностью его уничтожить. Но мы прошли, хвала пальмахникам и водителям, взявшимся за очевидно безнадежную задачу под управлением транспортной службы, руководимой Гарри Яффе. Многим отвага и решительность стоили жизни. Ныне те, кто едет вверх или вниз по дороге на Шаар Хагай (Баб-эль-Вад) могут видеть на обочине скрученные металлические обломки недошедших грузовиков - памятник сражавшимся и погибшим там!

Не все в Иерусалиме были нам рады. Кроме живших там в 1948 году ста тысяч евреев, в разных районах города  обитало не менее шестидесяти тысяч арабов. Это превратило Иерусалим в шахматную доску с блокирующими друг друга арабскими и еврейскими районами. В стенах Старого Города преобладали мусульмане и арабы-христиане, но был и еврейский квартал с примерно двумя тысячами обитателей, в основном студентов ешив и пожилых людей, не связанных напрямую с другими еврейскими районами. Еще один еврейский район – гора Скопус, где находились Еврейский университет и больница Хадасса, был попросту отрезан от остального еврейского Иерусалима новым арабским пригородом Шейх Джерах.

Не только евреи сталкивались с подобными проблемами. Арабы тоже были в трудном положении. Хоть они и радовались возвращению собратьев из окружающих деревень (и  поддержке и защите английского гарнизона), внутри города они были меньшинством, общины их были изолированы. Увеличивало напряжение и то, что  каждая из сторон оседлала коммуникации другой.

 Еще более осложняло ситуацию присутствие в Иерусалиме англичан, намеревавшихся уйти только 14 мая. Отказавшись почти от всех функций управления городом, они отступили в так называемые «безопасные зоны» (евреи называли их «Бевинград» по имени известного своим антисемитизмом британского министра иностранных дел Эрнеста Бевина). Англичане не пропускали через свои зоны никого, усилив таким образом раздробление города на изолированные части.

Несмотря на  заявления о нейтралитете, не было сомнений в их враждебном отношении к евреям. До самого конца присутствия в городе английские военные продолжали препятствовать работе Хаганы, организовывая «полицейские акции», в которых арестовывали  ее членов и отбирали у них оружие. Эти действия (и другие, довольно темные и менее официальные) провоцировали ответные антибританские  выступления со стороны менее крупных подпольных еврейских организаций, групп Эцель и Лехи, подогревающих злобу своими нападениями на отдельных солдат и чиновников.  Более того, эти группы также нападали на арабские центры. Наиболее известным было их нападение на деревню Дир Яссин, где было убито много арабских мирных граждан.

Кровопролитие расширялось и вскоре могло захватить весь город. Поскольку гора Скопус была окружена сочувствующими арабам кварталами, врачи и медсестры больницы Хадасса ездили с работы и на работу под охраной, как и амбулаторные больные и сотрудники еврейского университета. 13 апреля 1948 года, за неделю до нашего прибытия в Иерусалим, одна из таких групп, проезжая арабский пригород Шейх Джерах, наткнулась на засаду. Семь часов беспощадный огонь держал всех в  машинах, пока арабы не подожгли их коктейлем Молотова. Погибло семьдесят пять человек, среди которых хорошо известные врачи и медицинские специалисты. Инцидент происходил на расстоянии броска камня от английского полицейского поста. Все это время экипажи курсировавших мимо британских бронемашин смотрели на побоище сквозь пальцы.

Я виню в происходящем англичан не меньше, чем арабов. Изображая охрану закона и порядка, британская армия преследовала Хагану как «незаконное воруженное формирование». Однако, английские солдаты праздно сидели, когда в нескольких шагах от них убивали беспомощных граждан. Этот пример британского лицемерия и двуличия уничтожил все остатки моих братских чувств к ним. Я, гражданин Британского Содружества и офицер канадской армии, обязанный быть верным британской короне, в данный момент без колебаний готов был вступить в конфронтацию с британской армией.

25 апреля, всего через пять дней после прибытия в Иерусалим, войска бригады «Харел» атаковали Шейх Джерах, арабский район, где конвой Хадассы напоролся на засаду. Там проходит горная дорога, по которой осуществляется снабжение, и мы были обязаны удостовериться, что она открыта. Если находящийся в арабском окружении гарнизон горы Скопус не будет постоянно снабжаться и пополняться, будущее еврейское государство рискует потерять больницу и университет, имеющие огромное практическое и символическое значение.

В отличие от других атак в те дни, когда оружия и боеприпасов обычно не хватало, операция в Шейх Джерахе имела необычайно роскошную поддержку в виде броневика,  «одолженного» у британской полиции. В то время, когда стандартным оружием были  примитивные (часто самодельные) автоматы Стэн, а двухдюймовые минометы классифицировались как тяжелая артиллерия, эта машина с двухфунтовым противотанковым ружьем и ручным пулеметом Беза была бесценным приобретением. Хотя нам и разрешалось использовать не более пятисот патронов для пулемета и двух снарядов для пушки, это вооружение было чертовски полезно при правильном использовании.

Нашей целью был дом Нашашиби – стратегическая позиция, главенствующая на дороге, проходящей по горе Скопус. Мне была поставлена задача разработать план огневого  прикрытия, поэтому я выехал на рекогносцировку  с командиром броневика и нашел хорошую позицию для оказания огневой поддержки. Затем в соответствии с планом туда пришла пехота, мы осуществили подготовленный уже обстрел и рота заняла объект без потерь. В штаб, в Иерусалим, пошло сообщение «Дорога на гору Скопус открыта!».

Довольные собой, мы начали отдыхать, когда со своего наблюдательного пункта возле Меа Шарим* я заметил  на близлежащем холме группу английских офицеров. По жестикуляции командовавшего ими полковника я без труда догадался об их намерениях. Зная, что он в безопасности, полковник совещался с группой наблюдения и оповещения. Его формальные, почти ритуальные движения не оставляли места сомнениям. Англичане собирались атаковать нашу только что занятую позицию в Шейх Джерахе.

Я спешно позвонил командиру батальона, чтобы предупредить о происходящем и сообщить свои предположения. Осмотр местности ясно подсказывал, что делать. Я попросил разрешения предотвратить атаку штурмом поста британской полиции, контролирующего вход в квартал. Пост охранял взвод с двумя шестифунтовыми противотанковыми ружьями, двумя трехдюймовыми минометами и пулеметным отделением. Больших трудностей в захвате позиции не предвиделось. Командует там английский офицер, симпатизирующий нам, и он, вероятно, не окажет большого сопротивления. Захват поста дал бы нам тактическую позицию и оружие, чтобы  подавить  атаку англичан в зародыше.

 Прямая атака на английский пост, однако, могла повлечь серьезные полтические последствия, поэтому требовалось попросить разрешение руководства Сохнута. Время шло, намерение англичан атаковать становилось все более очевидным. Я с нетерпением ждал ответа руководства. Он пришел. Руководство категорически запретило совершать действия, которые англичане могут счесть агрессией. Эта предосторожность была понятна. При  своем скрытом покровительстве арабам англичане обычно воздерживались от полномасштабных нападений на подразделения Хаганы. Пока они не меняли своей политики было рискованно провоцировать их. По крайней мере, так считали сотрудники Сохнута. Но отсюда я видел, что атака англичан вот-вот начнется.  Тем не менее приказ был ясен и оставалось только ждать неизбежного. Оно случилось достаточно скоро.         
      
Против нашей неполной роты англичане выставили полный батальон пехоты с танковой и артиллерийской поддержкой. Даже при таком неравенстве они не рисковали предпринять лобовой штурм. Вместо этого танки отошли на расстояние, превышающее поражающую дальность нашего легкого оружия. Оттуда их низкотраекторные высокоскоростные пулеметы начали бить по дому Нашашиби, где залегли наши солдаты. Со своего наблюдательного пункта я беспомощно смотрел, как их позиции разбивались вдребезги. Нападение было ужасающим и вскоре рота Пальмаха практически перестала существовать как боевое подразделение.

Точно в тот момент, когда мы подумали, скоро ли англичане начнут окончательный штурм, чтобы разделаться с нами, пришло сообщение от Элиезера Каплана, представителя Сохнута в Иерусалиме. В сообщении говорилось, что англичане только что предъявили ультиматум с требованием немедленного отхода из Шейх Джераха. Англичане обосновали свое требование. Предварив его атакой, они заявили, что Шейх Джерах находится на их эвакуационном пути, а наше там присутствие подвергает опасности войска, которые скоро должны выйти из Иерусалима. Возражения были нелепы. Насколько мы знали, они не могут уйти слишком скоро, а мы и не собираемся каким-либо образом мешать их выходу.   

В данный момент англичане могли просто идти, не встречая ни малейшего сопротивления, поскольку шестьдесят человек из нашего отряда были убиты или ранены. Видимо не зная о причиненных нам страшных потерях, они, к нашему удивлению, были готовы к переговорам. Боясь, что солдаты Пальмаха еще способны стрелять, во избежание риска они были готовы уговоривать нас уйти из строения Нашашиби.

Настало время блефовать. Трое из нас пошли в английский лагерь для переговоров с командиром: Ицхак Рабин, Шнурман, наш офицер связи с англичанами, и я. Чтобы скрыть свое истинное лицо я должен был хранить молчание, Шнурман - говорить, а потом совещаться с нами на иврите. Мы милостиво объявляем, что готовы уйти из Шейх Джераха, только при условии, что англичане не отдадут его арабам, а будут держать в качестве нейтральной зоны до своего ухода. (Если это будет сделано, мы достигнем главной цели – откроем дорогу на горе Скопус) Если же англичане поймут, что мы блефуем и отклонят наши условия, то не будет другого выбора, кроме как уйти без каких-либо гарантий.

Водитель джипа, проехав через позиции англичан, доставил нас в штаб подразделения, обстреливавшего наших солдат. Мы ехали с большой опаской, этот батальон особенно свирепый и неуловимый, недавно пострадал от террористической атаки евреев, так что настроение их было мрачным, а действия непредсказуемы. Часовые, сделав разрешающий жест, окинули нас тяжелыми взглядами, и мы с тоской поняли, что в любой момент можем быть арестованы. Найти повод было нетрудно, все были «незаконно» вооружены - на ремнях наших полевых брюк висели пистолеты.

Пока я стоял возле джипа, пытаясь выглядеть равнодушным, Шнурман и Ицхак вошли в здание штаба. Вскоре они вернулись побледневшие и напряженные. Незаметно отдали  мне пистолеты. В сопровождении англичан, безоружные, они должны были ехать на джипе в Шейх Джерах. Мне следовало остаться здесь. Как я должен возвращаться на наши позиции? Они ничего не могли сказать. Один, с тремя «незаконными» пистолетами, в самом сердце английской зоны безопасности, окруженный английскими солдатами в боевом снаряжении.

Сунув пистолеты за ремень под мою широкую парашютно-десантную куртку, я благословил свой лишний вес - расслабленный ремень делал выпуклости менее подозрительными. Огляделся. Что еще можно сделать? Джип уехал, оставив меня на плацу. Солдаты входили и выходили из штаба, глядя на меня все более подозрительно. Я знал, что им ничего не стоит на ходу пристрелить меня.

Пока я стоял, пытаясь выглядеть спокойно и легкомысленно, хотя сердце подступало уже к горлу, мимо прошел еврей в гражданской одежде. Не знаю, что он делал в английском лагере, но когда он взглянул на меня, я тихо поприветствовал его ивритским «Шалом!». Одежда на мне, как у английского солдата, – берет, полевые брюки, английская десантная куртка. Неудивительно, что он с некоторым подозрением посмотрел на меня. «Атта иегуди?» («Ты еврей?»), - спросил он. «Да», - ответил я. Он посмотрел с сомнением, но посмотрев еще раз, похоже, поверил. Я попросил помочь выйти отсюда, он шепотом пообещал.

Когда мы начали двигаться от штаба к дому, примыкающему к зоне безопасности, у меня было такое чувство, что на моей спине намалевана большая мишень. На секунду я подумал, что меня предали. В доме, судя по всему, было много английских солдат,  слышался шум застолья, смех и женское пение. Мой проводник скользнув вместе со мной внутрь, скрытно вел из комнаты в комнату, избегая пьяных английских солдат, шатающихся  по дому. После того, что  казалось вечностью, достаточной, чтобы не осталось сомнений относительно назначения дома, я вышел в боковую дверь. Тем временем стемнело, но, к счастью, вышла луна. Бледный свет, отбрасываемый на булыжники ничейной полосы, освещал наш путь. Часами мы крались мимо безлюдных домов и вдоль аллей, прижимаясь к земле у дверных проемов, когда слышали стук сапог часовых, с трудом осмеливались дышать, пока шаги не уходили за зону слышимости. Каким-то образом, благодаря удаче и умению моего проводника, мы добрались до наших позиций без происшествий.

На следующий день, когда я появился в расположении нашей бригады, меня приветствовали так восторженно, что стало ясно: меня считали или погибшим или арестованным.

Я, конечно же, очень хотел узнать, чем закончились переговоры с англичанами.  Казалось, наш блеф удался. Ицхак и Шнурман встали в агрессивную позу, отказавшись выводить войска, пока не получат обещание англичан не передавать Шейх Джерах арабам. Английский офицер дал необходимые заверения, после чего Ицхак и Шнурман были препровождены на наши позиции для наблюдения за выводом солдат. Они выглядели довольными результатом.

Однако их радость была преждевременной**. Обычно обещание английского офицера имеет обязательную силу. Это было исключением. Дав честное слово, полковник передал квартал иракским силам, немедленно возобновившим блокаду горы Скопус.

Это привело к окрашенному горькой иронией результату. После того, как наши поредевшие войска ушли из Шейх Джераха, мы с Ицхаком отправились в Сохнут доложить о наших действиях.  Мы рассказали об английской атаке и печальных потерях среди солдат Пальмаха. Я чувствовал, что гражданским руководителям следует точно  представить происшедшее, понять, почему нас так сильно разбили. Я объяснил подробно как танки обстреливали наши позиции с безопасного расстояния, на котором мы не могли достать их.  «У нас нет никакого противотанкового оружия! - горько заключил я. – Просто ни черта нет, чтобы их остановить!». В этот момент я повернул голову и уткнулся взглядом в лицо Элиезера Каплана – человека, который шесть месяцев назад в Нью-Йорке решил, что важнее купить пшеницу, чем потратить тысячу долларов на "Пиаты", противотанковые ружья.

Британская двуличность лишила нас дорогой победы. Снова гора Скопус отрезана, снова ее маленький гарнизон требует снабжения и пополнения. Бесспорно необходимо возобновить попытку захвата Шейх Джераха и открыть дорогу силой. Ясно, что англичане будут вытеснять нас снова. Как мы должны пройти через эту гору? Поскольку силой не удалось, было решено сделать новую попытку, на этот раз тайно. Я помог планировать операцию, предпринятую всего через четыре дня после трагической атаки в Шейх Джерахе. Она обещала быть одной из рискованнейших среди тех, в которых я когда-либо участвовал.

Лагерь британский полиции находился немного севернее Шейх Джераха, занятого ныне иракскими войсками. По принятому плану один из батальонов «Хареля» должен был под покровом ночи пробраться между лагерем и Шейх Джерахом.  Единственный шанс на успех – остаться незамеченными. Если наше присутствие обнаружится, мы окажемся зажатыми между англичанами и иракцами. Тогда наше слабое вооружение и незащищенная позиция  грозят полным уничтожением. Если мы не проведем скрытно весь батальон, будет катастрофа.

Для операции был выбран батальон Менахема Россака, в котором было много новобранцев, молодых и необученных. Не было сомнений в их боевом духе, но не хватало дисциплины, почти невозможно было их утихомирить. Перед выходом мы с большим трудом заставили их прекратить боевые выкрики, которые я считал дурным знаком.

Но я недооценил их. Как только мы приблизились к опасному месту, все разговоры стихли. Более того, двигаясь длинной колонной, они не превышали допустимый уровень шума. Мы шли по крутому склону, лишенному растительности. Поверхность скал была покрыта отдельными камнями и глинистыми сланцами. Кроме личного снаряжения солдаты были нагружены вещами для горы Скопус. Хотя они были обуты в ботинки на резиновой подошве, заглушающие шаги, было почти невозможно для тяжело нагруженного человека не споткнуться в темноте, не сбить случайно камень. В холодном ночном воздухе легчайший звук распространялся далеко. Для нашего нервного слуха любой скатившийся голыш звучал как лавина.

Англичане и иракцы были бдительны и не расслаблялись. Осветительные ракеты и прожекторы начали обшаривать темноту, казалось мы почти неизбежно будем  обнаружены.  Если это случится, нас обстреляют с двух сторон и разнесут в клочья. Казалось, так думаю не я один. Каждый раз, когда ракета зажигала небо, вся колонна до единого солдата застывала в неподвижности, как статуи. Это была впечатляющая демонстрация дисциплины и понимания. Затем, когда свет затухал, мы продолжали движение.

Наконец, после нескольких, останавливающих сердце часов такого марша, мы достигли безопасного места – Имперского военного кладбища чуть к северу от больницы Хадасса. Напряжение спало. Удалось!

Это был лишь один из блестящих подвигов батальона Менахема. На него всегда можно было положиться, выполняя невозможное. Успешно проведя батальон через вражеские позиции до горы Скопус, Менахем и его заместитель Иска совершили подвиг высшего порядка, не сделав ни единого выстрела!

Гарнизон горы Скопус был безмерно рад видеть нас и еще больше рад принесенным боеприпасам и еде. Но, конечно, столь важная операция проводилась не только для доставки патронов и муки. Гора Скопус  - одна из гряд холмов к востоку Старого города - и остальные стратегические высоты были в руках арабов. Батальон Менахема был отправлен туда с целью продвижения на юг и захвата остальной части гряды. Первым объектом захвата была больница Августы Виктории, граничащая с городком Еврейского университета. Здесь арабы имели выгодную укрепленную позицию над Старым городом, которая также являлась идеальным местом для артиллерийского обстрела Нового еврейского города.  Кроме того, овладев данной стратегической точкой, мы получали контроль над дорогой из Иерихона, единственной арабской безопасной дорогой для снабжения и пополнения.

Достигнув горы Скопус, мы немедленно начали готовиться к штурму. Завершив все приготовления, солдаты занимали позиции для атаки, когда неожиданное событие поставило под угрозу всю операцию. Каким-то образом английский командир в Иерусалиме пронюхал о ней. За два часа до назначенного времени штурма он позвонил в университет и предупредил, что если мы атакуем с горы Скопус, то он обрушит всю силу своих войск, поддерживаемую тяжелой артиллерией, чтобы уничтожить нас.

Угроза не была оставлена без внимания и вызвала большое замешательство у Менахема, у которого еще был свеж в памяти ужас атаки англичан на Шейх Джерах. Поэтому он решил, что надо отложить атаку во избежание разгрома и запросить у Сохнута новые инструкции.  У меня не было сомнений, что если мы обратимся в Сохнут, нам прикажут отменить атаку.

Моя дилемма была не менее суровой, чем у Менахема, поскольку я был старшим по званию из присутствующих офицеров бригады и частично отвечал за операцию. После того, как я побывал под обстрелом в Шейх Джерахе, я знал чем чревато игнорирование предупреждения англичан. Но я также знал какое огромное значение для обороны Иерусалима имеет захват района больницы Августы Виктории сейчас, до того, как арабские регулярные армии будут введены в бой. Более того, я не был уверен в решительности английского командира и сомневался, что он станет рисковать. Ведь  потери среди его солдат могли быть тяжелыми и это всего за несколько дней до планируемого выхода англичан из Палестины.

В то же время наша позиция для обороны была несравненно лучше, английская же для нападения - значительно хуже, чем в Шейх Джерахе. Гора Скопус – длинная гряда, несколько тысяч ярдов в длину, позиции наши растянуты, что является гораздо менее удобной целью, чем один дом, в котором находились наши солдаты в Шейх Джерахе. Еще более важный момент – была только одна дорога из Иерусалима, и та была усыпана там и тут свалившимися со склонов булыжниками, что делало ее непроходимой для танков и другого транспорта. Поскольку англичане были вынуждены держаться этой дороги, блокировать их не составляло особого труда.

Я уговаривал Менахема атаковать как было задумано.

«А как же англичане?», - спросил он с сомнением.

«Англичане? – сказал я торжественно, с оттенком полной уверенности, - оставь их мне!»

Я начал давать указания солдатам, защищающим наш тыл, охраняя атакующих от любого вмешательства англичан.  В то же время я принял полную ответственность перед Сохнутом.

Менахем и его солдаты продолжали готовиться. Перед самым часом 0 я отошел от расчета нашего «Давидки» и направился в университетскую библиотеку. Оттуда позвонил в штаб англичан и кратко информировал ответившего офицера, что мы открываем огонь ровно через одну минуту. «Если вы хотите, - добавил я, - вы можете появиться здесь. Но я обещаю, что ни один  солдат, ни одна машина не вернется назад!» Не дождавшись ответа повесил трубку. Можно было начинать атаку.

Здание больницы Августа Виктория было на другой стороне  глубокого ущелья. С заходом солнца солдаты скользнули в тишине на свои позиции у самого края. Отсюда они должны будут добежать и атаковать противника. Поскольку у нас хронически не хватало боеприпасов, план огневой поддержки был экономным и далеко не совершенным. «Обработка» (любимое слово фельдмаршала Монтгомери) состояла из одного выстрела «Давидки», который одновременно являлся сигналом наступления для пехоты. Мы рассчитывали на внезапность, темноту и пугающее воздействие «Давидкиной» бомбы.

«Давидка» был одним из чудес войны 1948 года. Очень тяжелый миномет, сработанный в мастерских Хаганы, стреляющий необычайно тяжелым снарядом. Его дальность была небольшой и он не всегда наносил реальный ущерб. Зато производил страшной громкости взрыв и невероятное психологическое воздействие на арабов. К сожалению «Давидка» изготовлялся нелегально, в примитивных мастерских и надежность его оставляла желать лучшего.

 В час 0 был дан приказ «Огонь!». Раздался оглушающий рев «Давидки». Через несколько секунд дым рассеялся, открывая картину полного разрушения. Самоделка взорвалась от выстрела, убив и ранив немало наших солдат. Выживших было слишком мало для атаки и ее пришлось отменить.

Операция на горе Скопус уже достигла главной цели: усиление гарнизона и доставка необходимых грузов. Однако, неудача в захвате больницы Августа Виктория разочаровала нас. Захватив больницу мы могли перерезать жизненно важную для снабжения дорогу на Иерихон. Для собственного утешения мы послали группу захвата атаковать дорогу. Захват возглавлял Ури (командир прежде сильно засекреченного «Немецкого взвода», состоящего  из немецких евреев, обучавшихся в немецкой форме, с немецким оружием, способных успешно маскироваться под солдат вермахта, действуя в тылу у немцев).  Сама операция не требовала чтобы Ури командовал по-немецки, но дала ему возможность показать свою квалификацию взрывных дел мастера.  Взорвав несколько трубопроводов, он сумел сделать дорогу непроходимой.

Провал атаки на Августу Викторию заслуживает еще двух замечаний. Первое, за две минуты до начала я был с расчетом «Давидки».  Чуть позже отошел к телефону поговорить с англичанами и миномет взорвался, уничтожив весь расчет. Если бы я не командовал прикрытием, я был бы там. Мой телефонный звонок тоже оказался судьбоносным и не только для меня: англичане так и не появились.

Через две недели они оставили Палестину. Я не сожалел об этом.

_________________________________________________
* Район Иерусалима. Прим. перев.
** См. приложение " О недостверных исторических источниках", п. II. Прим. автора.


Глава 20. Новые проблемы, старые решения  http://www.proza.ru/2010/02/07/217