(окончание статьи "Фантазии о Пушкине в ермолке")
Неожиданным открытием убиты,
Мы разводим в изумлении руками,
Ибо думали, как все антисемиты,
Что евреи не бывают дундуками.
(Почти по Губерману)
Национальность и вероисповедание – обычные принадлежности биографий, только обсуждать их "не принято". Писать о них нужно осторожно, аккуратно, что не всем удается. Тому пример – книга А.Штаркмана.
Диапазон откликов на опус "Пушкин в ермолке" необычен. Любитель Ефрем Рябов назвал книгу "гениальной". Ольга Воейкова, пра-пра-правнучка Анны Керн, обругала "бредятиной". Пушкиноведы не удостоили вниманием. Впрочем, бывшая сотрудница квартиры-музея А.С.Пушкина на набережной Мойки, дала самую лаконичную рецензию: "Брр...". Сам автор книги скромен: "… это не исследование, а обобщение по произведениям Пушкина, воспоминаниям его ближайших друзей и спутников по жизни поэта". Автор утверждает, будто А.С. Пушкин был иудеем, происходил из семьи марранов, сызмальства исповедовал иудаизм, за что его преследовали и убили. Неудобные факты биографы Пушкина, конечно, скрывали во все времена.
Обобщение есть, анализ не замечен, с аргументами - глубокий провал. Такое бездоказательное литературоведение. Но, как видим, не переводится доверчивый читатель.
А.Штаркман повторяет свои доводы и выводы (по большей части - домыслы и вымыслы) в статьях к датам рождения и гибели Пушкина, в ответах на замечания читателей и т.д. Возражения и опровержения приведены в сетевых публикациях, адреса которых указаны в первой части данной статьи, повторяться нет нужды. Материалы, которые появились в новых главах из второго издания книги, по-прежнему изумляют алогичностью. Ниже тому ряд примеров.
"Жидовствующие"
При Иване III возникла "ересь жидовствующих". Нет никаких сведений, что предки поэта принадлежали к их секте, но в книге "Пушкин в ермолке" говорится о том многозначительно. Сергей Львович Пушкин, отец поэта, - атеист-вольтеръянец, внешне соблюдал обычаи православия. Детей крестил. Надежда Осиповна была верующей. Религиозных традиций от отца она воспринять не могла, поскольку Иосиф Ганнибал оставил семью вскоре после её рождения. В Михайловском она посещала Успенский храм Святогорского монастыря, вносила пожертвования. Завещала похоронить её рядом с матерью, Марией Алексеевной, в том же монастыре. Сын Александр исполнил её последнюю волю, но не успел поставить памятник, что стало поводом для спекуляций – "могила не в монастыре, в другом месте!"
"Московское гетто"
Семья С.Л.Пушкина кочевала в Москве по разным адресам. Сын родился, когда снимали квартиру в Немецкой слободе. Затем перебрались в Огородную слободу, в район Чистых прудов, далее - Харитоньевский переулок, затем Поварская улица и снова Немецкая слобода. А.Штаркман пишет только о
Немецкой слободе. Там якобы "более чем большинство" евреев. Выбор отцом поэта места жительства – надуманное свидетельство еврейского происхождения Пушкина.
В 1791 году указом императрицы Екатерины II была введена черта оседлости и запрещено проживание евреев во внутренних губерниях, разумеется, также в Первопрестольной. При Павле I в Москве легально жили не более ста евреев. Еврейская энциклопедия сообщает: " В 1828 г. евреям — купцам первой и второй гильдий было разрешено приезжать в Москву на один месяц, в 1832 г. евреям — купцам всех гильдий — на полгода. Они имели право останавливаться только в Глебовском подворье в Зарядье, где подвергались поборам и издевательствам со стороны московской администрации. Отставные солдаты, мелкие торговцы, ремесленники селились в более бедных районах — Лефортове, Пятницкой и Якиманской части".
Демограф Ю.Снопов пишет о Глебовском подворье: "… в 1827 г. там проживали 56 из 72 приезжих евреев"… К 1846 году к ним прибавились свыше 300 евреев-"николаевских солдат", которые служили в Москве, а после завершения службы остались в ней. "Они предпочитали Лефортово, Зарядье и др., поскольку "материальное положение не позволяло им жить в более престижных местах".
Ю.Снопов дает историческую справку: "Во время русско-польской войны (1645–67) в Москве появились пленные евреи; многие из них крестились и остались в Москве. В 1670–71 гг. среди основателей Мещанской слободы были евреи…". Пленные ливонские евреи не жили массово в Немецкой слободе. Там были две кирхи для лютеран, молельня для кальвинистов, синагоги не было. Евреям разрешили основать Мещанскую слободу, а позже их большей частью выдворили в Сибирь.
"Московское гетто" в Немецкой слободе – фантазия А.Штаркмана.
Ладанка
В воспоминаниях А.П.Араповой (дочери Н.Н.Пушкиной-Ланской) сказано:
"В роде бояр Пушкиных с незапамятных времен хранилась металлическая ладанка с довольно грубо гравированным на ней всевидящим оком и наглухо заключенной в ней частицей ризы господней. Она - обязательное достояние старшего сына, и ему вменяется в обязанность 10 июля, в день праздника положения ризы, служить перед этой святыней молебен. Пушкин всю свою жизнь это исполнял и завещал жене соблюдать то же самое, а когда наступит время, вручить ее старшему сыну, взяв с него обещание никогда не уклоняться от семейного обета".
Усечением приведенной цитаты и экивоком А.Штаркман пытается создать впечатление, будто эта ладанка сродни еврейской мезузе. Следовательно, Пушкины – марраны. Но частица "ризы господней" (по преданию, от одеяния Христа) совершенно чужда иудаизму.
Крестик
За неимением желаемых фактов, А.Штаркман привел один эпизод из книги "Пушкин" Юрия Тынянова. Беллетризованная биография – не фактография, но нельзя ли перетолковать знаменитого писателя? Задача та же – доказать, что Пушкины – марраны. По А.Штаркману получилось, будто бы Тынянов сочинил абсурдную ситуацию: якобы иудей Петр Абрамович Ганнибал явился незваным гостем в якобы еврейскую семью Пушкиных и преподнес новорожденному христианский символ – золотой крестик! Но конфликт в этом эпизоде вспыхнул не из-за крестика.
Вот сценка, которую изобразил Ю.Н.Тынянов. Пьяный в дым дядя Надежды Осиповны, генерал-майор в отставке Петр Абрамович поднялся к младенцу, признал его Аннибалом и арапчонком. Раздосадованный отец, Сергей Львович, ответил нелюбезно:
- "Милостивый государь … не устали ли вы с дороги и не время ли отдохнуть? ... Смею думать, сын мой не... львенок... и не арапчонок, а Пушкин, как я...
Вдруг неожиданно легко арап поднял ребенка, побежал с ним к свече и поцеловал…. Одной рукой держа ребенка, он другой сунул крестик в свивальник.
Марья Алексеевна сердито отнимала ребенка.
- Уронишь, - сказала она, отстраняя старика рукой, - прочь от ребенка, ироды".
В эпизоде нет особой подоплеки. Впрочем, крестик означает, что действующие лица соблюдали порядки церкви. Бабушка даже не заикнулась, что совать крестик в пеленки нельзя: младенец все тащит в рот.
Загадочное стихотворение
Неоконченное стихотворение "В начале жизни школу помню я…" долгое время оставалось загадкой для пушкинистов. А.Штаркман полагает, что Пушкин в детстве посещал еврейскую школу – хедер. Почему она была еврейской? Потому, во-первых, полагает автор, что в Немецкой слободе жили преимущественно евреи. Выше показано, что их было очень мало во всей Москве. Во-вторых, сам Пушкин вспоминает о школе, а биографы о ней молчат, не иначе, скрывают правду.
Но в хедерах никогда не преподавали женщины, только мужчины-меламеды. К тому же, у мнимой учительницы не еврейские черты. В хедерах начинают учебу с алфавита, а Пушкин, судя по его тетради, познакомился с буквами иврита только в 33 года. В хедере он не учился. Заметим также, что "начало жизни" – понятие широкое, к нему могут быть отнесены и детство, и отрочество, как оказалось в данном случае, и юность.
С легкой руки В.А.Жуковского стихотворение считали "Подражанием Данту".
Разгадка дана в исследовании В.И. Гариповой, в её публикации по адресу:
http://www.socionavtika.net/Staty/diegesis/pushkin.htm
В.Гарипова обстоятельно анализирует стихотворение и заключает:
"… оно о Лицее, о лицеистах, о Царскосельских садах и не имеет отношения ни к московской школе /такой вообще не было в жизни поэта/, ни к Юсуповскому саду, ни к Аполлону, ни к Афродите, а к итальянскому Возрождению - подавно. Основные доказательства для обоснования высказанного мнения предоставляет сам А.С.Пушкин. Поэт, как и во всех стихотворениях, посвященным лицейским годовщинам, адресно точен"…
О «Величавой жене», которая действительно беседовала с лицеистами:
"…здесь не надо даже мудрствовать, т.к. Пушкин дает нам не только точный внешний облик императрицы (Елизавета была блондинкой с голубыми глазами), но приводит ее особую примету – необыкновенный, чарующий голос, о котором говорили почти все общавшиеся с ней современники.
Начиная со 2-й и до 6-й терцин, без сомнения, речь идет о супруге Александра I, императрице Елизавете Алексеевне".
Наконец, А.С.Пушкин был точен и в описании двух скульптур. Это, как
установила В.И.Гарипова, - Амфитрита с дельфином ("Дельфийский идол") и Сивилла Ливийская ("Волшебный демон") в Екатерининском саду в Царском селе.
Как же обучали в детстве Александра Пушкина, кто с ним занимался?
Подробный ответ находим у А.М.Скабичевского, известного критика и историка литературы либерально-народнического направления:
"На седьмом году... Няню и бабушку, успевшую выучить ребенка грамоте, сменили по общему обычаю того времени иностранные гувернеры и учителя. Кроме священника Беликова и еще другого, обучавших Пушкина закону Божию и некоторым другим предметам, все остальные наставники были иностранцы: первым был французский эмигрант граф Монфор, музыкант и живописец; потом Руссо, хорошо писавший французские стихи; далее Шадель и прочие. Немецкому языку, не любимому Пушкиным в детстве, учила г-жа Лорж, английскому - гувернантка мисс Бели. Был еще учитель, немец Шиллер, обучавший и русскому языку. Учение шло довольно беспорядочно вследствие частой смены преподавателей и не всегда удачного выбора их".
Ничего общего с измышлениями А.Штаркмана нет. Среди преподавателей были православные священники. Остается заметить, что в еврейском хедере обучение начиналось, конечно, с азбуки. Но букв иврита А.С.Пушкин не знал и перерисовал их в свою тетрадь не в раннем детстве, а в 1832 году!
Поэма "Монах"
Эту юношескую поэму А.Штаркман выдает за свидетельство приверженности отрока Пушкина иудаизму.
Комментарий выдающегося пушкиниста С.М.Бонди:
"В этой поэме четырнадцатилетний Пушкин переосмысливал христианскую легенду о святом Иоанне Новгородском, который победил соблазнявшего его черта и съездил на нем в Иерусалим на поклонение гробу Господню. Поэма показывает атеистические настроения Пушкина еще в раннем возрасте".
Подробный анализ поэмы находим у одного из корифеев пушкиноведения – П.Е.Щеголева. Он отмечает в поэме некоторое подражание Вольтеру ("Орлеанской девственнице"), указывает на влияние "житийной" религиозной литературы, из которой ряд сходных мотивов перешел в фольклор, ссылается на происхождение сюжета от старинного византийского источника, откуда путешествие верхом на чёрте попало в европейскую литературу.
У А.Штаркмана – детская логика: "Сказал "Иерусалим"? - Значит, еврей! Ага, сказал "Сион"! - Он – сионист!". Но поклонение "гробу Господню" – из другой оперы.
Шутки и метафоры
А.Штаркман не понимает или не хочет понимать шуток и метафор Пушкина.
Из шутливого стихотворения "Христос воскрес, моя Реввека!" выводит, что поэт прошел обряд "брит-милы" (союз с Творцом). Разжевывать шутку не будем. Евреи не христосуются, "следуя закону бога-человека", у них строгий монотеизм. Примерно в то же время Пушкин писал: "Крещусь, не внемлю сатане"… Сохранилась копия документа о крещении младенца Александра.
Другая шутка Пушкина о его тяге к "Парижу Ветхого завета" (из письма к Ф.Ф.Вигелю). Библейский Содом - символ непристойности, греха. Пушкин по молодости бравирует - не без самоиронии - многочисленными любовными связями.
А.Штаркман неоднократно цитирует слова об "израильском платье" музы Пушкина, не догадываясь о смысле этой метафоры. Мое понимание внушено строчками Марины Цветаевой: "В этом христианнейшем из миров // поэты – жиды!". Это значит, поэт – изгой, поэты гонимы. Вопрос происхождения и веры Пушкина здесь надуманный.
Толкование А.Штаркманом слов: " Я по кресту не дворянин", - свидетельствует лишь о том, что автор книги не заглядывал в комментарии к произведениям Пушкина.
Еще о Сионских высотах
Козырный аргумент А.Штаркмана: "Напрасно я бегу к Сионским высотам…". Мои 10 агорот в разъяснение метафор этого стихотворения – см. заметку "Комментарий к одному четверостишию А.С.Пушкина". Источник этого четверостишия - "Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова". Ею поэт заинтересовался еще в 1825 году. Образы льва и оленя (лани) восходят к псалмам Царя Давида. Бег "к Сионским высотам" – стремление к Богу.
А.Штаркман решил, что это стремление к иудаизму. А.С.Пушкин поможет рассудить, к чему он стремился.
А.Штаркман цитирует стихотворение "Мадона" (так у Пушкина) без пояснений, какие откровения в нем обнаружил. Вот отрывок:
В простом углу моём, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель –
Она с величием, он с разумом в очах –
Взирали, кроткие, во славе и лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.
Здесь тоже Сион, но… "Пречистая" - это Дева Мария, "Божественный Спаситель" – Иисус Христос. Взгляд на Сион – сугубо христианский. У евреев Сион – место, где присутствует один Всевышний.
Об отношении поэта к религии
Обращения поэта к религиозным источникам не случайны. Пушкин знал Библию, был любознателен, интересовался разными вероучениями. Читал Коран в русском и во французском переводах, написал цикл "Подражания Корану". Можно было бы даже предположить приверженность Пушкина к исламу, если бы не его авторские примечания.
Авторы, изучавшие вопрос об отношении Пушкина к религии, полагают, что поэт в последние годы жизни тяготел к христианству, но, конечно, не стал ортодоксом. В то же время С.Франк (в работе "Пушкин и религия") отмечал:
"Всякая попытка приписать Пушкину-поэту однозначно определенное религиозное или философское миросозерцание заранее обречена на неудачу, будучи по существу неадекватной своему предмету".
А что выдающийся философ считал адекватным? Его ответ: "… он не замыкается ни в каком “миросозерцании” <...> ни в какой односторонней теории <...> При чтении Пушкина мы имеем всегда впечатление какой-то бесконечной широты духовного горизонта".
Есть у Пушкина сочувственные слова о евреях, например, начало поэмы "Агасфер". Сюжет о "Вечном Жиде" – средневековая христианская легенда, к иудаизму отношения не имеет. Пушкин оставил тему, возможно, потому, что ею занимался В.А.Жуковский (до самой его кончины. да так и не завершил). Особенностью произведения "Странствующий жид" Жуковского является перерождение Агасфера, который покаялся, смирился, перешел в христианство. Крестил его столетний святой Апостол Иоанн… А.Штаркман, видимо, эту поэму не читал, что не помешало ему дополнить свою книгу главой о Жуковском, якобы еврее по матери (см. также мою статью "О наивной этимологии…").
Поэму "Юдифь" Пушкин только начал. Библейская история об Юдифи и Олоферне рассказывает о мужестве и храбрости еврейки. Обращение к этой теме ряда художников вовсе не говорит о том, что они были единоверцами Юдифи.
А.Штаркман не нашел доказательных данных о стремлении Пушкина к иудаизму. В то же время он уклонился от опровержения доводов "православных пушкинистов", которые основываются на известном ряде стихотворений и статей Пушкина о христианстве. Но если автору нечего им возразить по существу, то нет истины в его альтернативной версии.
Особенность книги "Пушкин в ермолке"
А.Штаркман отнес свой опус к разделу "литературоведение", хотя его произведение к науке о словесности касательства не имеет. Книга – при внимательном рассмотрении - поражает тем, что в ней нет ни одного верного доказательства концепции произведения. Отсутствие доказательств говорит об ошибочности самой концепции. Автор "обобщал", но не утруждал себя анализом, разбавлял цитаты домыслами и фантазиями. Получилась уникальная компиляция с лирическими отступлениями и делирическими выводами. Книга А.Штаркмана – пример профанации. Пушкиноведы такие произведения не читают (тем паче, изданные микро-тиражами без редактора). Профессиональной критики нет. Читатель клюет на сенсацию и не ожидает подвоха. Тема "евреи в России" таит еще немало любопытного, но фантазии её только компрометируют.