грустная сказкаК

Игорь Богданов 2
Грустная сказка   

(часть первая - оптимистическая)

   Жила-была на свете принцесса-поэтесса, что практически одно и тоже. Она, конечно, писала стихи про любовь и считала себя существом тонким и субтильным, и в некотором роде даже аристократичным. Не стану вам описывать её облик, так как каждый человек нарисует себе его сам лучше меня. Впрочем, несмотря на присущую поэтам непрактичность, наша принцесса неплохо устроилась в этой жизни. Окружающие завидовали, ей это нравилось. Поэтому и вела она себя, в соответствии со своим образом, отрешено и загадочно. Принцесса - и всё тут, ну и поэтесса в придачу. У такого возвышенного создания другого занятия и не могло быть, кроме как писать стихи. Но всё время сочинять стихи, а потом записывать их - это, согласитесь, скучно и нудно. И она устроилась на службу, ведь поэт должен иногда служить обществу, даже если она пишет стихи исключительно про любовь. Музей-этот храм искусства стал местом её работы, впрочем слишком сильно сказано, назовем его присутственным местом. Находилась она там ровно столько времени, чтобы перепечатать стихи и иногда служебную переписку. Уходила и приходила, когда вздумается, но никто и не роптал. Во-первых, у поэтов сложный характер, а во-вторых, символическая зарплата. Ну и, в-третьих, семья и дети.
   У женщин-поэтесс семья должна быть по определению, ну хоть ненадолго, пусть малочисленная, но семья. Еще студенткой она вышла замуж за капитана дальнего плаванья, его подолгу не было дома, она стала писать стихи от скуки. Потом родился сын, но тут появилась бабушка, и ребенок не помешал ей предаваться поэзии. Все были счастливы - бабушка, внук, мать и капитан. Капитан плавал, бабушка пестовала внука.
Не стоит её осуждать, поэтам одиночество необходимо, как воздух для дыхания. Она  пребывала в приятном одиночестве большой квартиры. Там поэтессу-принцессу охотно посещала её лучшая подруга - муза. Вот она неслышно приходит в мягких пушистых тапочках, укладывается на широкий старинный диван (должен вам сказать, что музы очень любят благородную старину, антиквариат одним словом). Дальше муза-вдохновительница сладко жмурится, разминая душистую папироску, делает пробный глоточек свежезаваренного индийского чая. О, не экономьте на вдохновении, поэты! И только после этого ритуала она соизволит снизойти до общения с автором. «Так на чём мы в прошлый раз остановились, дружочек?». - «Стихи о любви». - «О, любовь подобна океану, вечная тема...» Здесь муза ненадолго задумывается и дальше, после небольшой паузы, речь её льётся практически без перерыва. А что же поэтесса? - спросите вы. Пишет. Вернее, стенографирует как можно быстро, но при этом она ещё и должна поддерживать непринужденную светскую беседу. Или создавать видимость таковой фразами типа: "Да, конечно. Ага. Ещё бы. Не может быть. Да вы что? Ну и ну". Так продолжается час и другой, а может быть, и третий, столько, сколько способна выдержать такая честолюбивая женщина, как принцесса. И в конце концов она начинает тайком зевать, не вовремя подавать нужные реплики. Ничто не ускользает от ревнивого взгляда музы, она замолкает, кисло морщится и в отместку за невнимание заявляет, что чай остыл, табак безнадежно отсырел, а из дивана выпирают пружины. «Стыдно, милочка, и, знаете ли, я, пожалуй, пойду к другой поэтессе, более отзывчивой и благодарной!». Напрасно наша поэтесса заламывает руки, вскакивает и ловит пальцами ускользающие складки накидки благодетельницы. Тщетно. Муза растворилась, как табачный дым, а с ней и последнее четверостишье из неоконченного стихотворения. Обидно, да!
   «Ну и черт с ней, пусть себе катится, тоже мне графиня де Монсоро!» - говорит принцесса поэтессе. «Тихо ты, вдруг она услышит». Но муза давно уже растворилась в своём темном углу, так что и духу её не осталось в этом доме. Когда уходит вдохновение, начинаются муки творчества. Ведь в стихах важны последние строки, а их-то и не захотела продиктовать капризная муза. Правда, у поэтессы полным-полно стихов чужих, поэтов известных и не очень, мертвых гениев, полуживых от старости классиков и вполне живых и здоровых посредственных поэтов. А также громоздкие и тяжеленные словари, в которых содержится уйма слов, словечек и словишек. Запасы кофе, привезенного капитаном, неисчерпаемы. Но всего этого адски мало или много для того, чтобы закончить стихотворение. Мучайся на здоровье, уважаемый автор, но помощи не жди. Наконец, что-то забрезжило в больной голове. Вот уже найдена нужная строчка, осталось только донести её до бумаги, и поэтесса всё повторяет её в слух, чтобы не забыть. Но тут у принцессы неожиданно зачешется нос, она чихнет очень некстати. И всё испорчено: нужная строчка испарилась, её унесло потоком воздуха. Да, не очень хорошо, когда в одном человеке уживаются две разных личности, но что делать, надо жить дальше. В конце концов принцесса уговаривает поэтессу позаимствовать нужные строчки из стихов не очень известных классиков. Нехорошо, конечно, кажется, метод называется стилизаторством. Дальше обе проваливаются в спасительный сон.
   На следующее утро на работе принцесса-поэтесса зачитывает коллегам...нет, не стихи. Новые рецепты заваривания чая. Какие стихи, вы что, смеётесь? Cемья, дети, стирка, готовка, уборка. Побойтесь бога. Все расходятся по рабочим местам. Кое-как дотерпев до конца работы (нельзя же все время уходить раньше всех), наша героиня спешит в гардероб, где, уже не спеша, облачается в тёмно-красное дорогое пальто. Романтические сапоги-ботфорты, перчатки тонкой кожи, стильная сумочка и, наконец, огромная важная черная шляпа с широкими полями завершает её наряд. «А ещё говорят, что поэты бедно живут», - сетуют завистники. Да, это её час принцессы, она красива, благородна и обворожительна. Впрочем, поэтесса тоже не забыта, ведь главное то, в сумочке лежат свежеотпечатанные стихи. И идут они на собрание поэтов и писателей. Это ли не счастье!
   Она идёт по улице, видя себя как бы со стороны и они - принцесса и поэтесса - довольны собой. Её маршрут лежит через парк, по дорожке, усыпанной нарядными желтыми кленовыми листьями. Теплый ветерок нежно шевелит поля её шикарной шляпы, солнечный зайчик играет на замочке импортной сумочки. Встречные мужчины оборачиваются ей вслед. Но она ещё больше хмурится, ведь нельзя выходить из образа женщины-загадки. Да, женщины ведут себя как заигравшиеся дети. Право же, смешно.
   Собрания, которые она посещала, и нравились и не нравились одновременно. Нравились, потому что собирались там люди свободные, творческие и понимали друг друга с полуслова. Хвалили чужие стихи, ещё не прочитав и не услышав. Согласитесь, приятно, правда. «Нет слов, просто нет слов! Как вы были хороши сегодня!» - говорили поэты принцессе-поэтессе. «А эти ваши строчки про свечи, любовь и ночь – просто чудо, блеск, и сами вы прелесть, душка!» И мужчины–поэты целовали её ручку. А вот не любила она эти собрания из-за того, что вела их писательница-руководительница. Некрасивая, маленькая, вертлявая, большеротая и необыкновенно проницательная. Просто Антимуза какая-то. Современная писательница не нуждалась во вдохновении. Но, видно, и писательство как занятие утратило для неё свою привлекательность и превратилось в тяжёлый изнурительный труд. "Тут не до хороших манер и желания выглядеть красивой и ухоженной". - думала наша поэтесса, глядя украдкой на хозяйку салона. А та даже и не думала, лишь один раз взглянула она на поэтессу и сразу всё про неё поняла. Что сидит тут слабое манерное существо, и поэтому и стихи будут слабые, выморочные и сладенькие до тошноты. Конечно же, про любовь-морковь и глупенькие страданья, и прочая фигня. А главное: никого эта принцессишна никогда не любила, кроме себя самой, по-настоящему не страдала. Поэтому жалеть её не за что, да и незачем. Как решила, так и поступала «старуха Изергиль», и громила бедную поэтессу на литературных рзборках в пух и прах. Жертва крепилась изо всех сил, с трудом сдерживая слезы, а принцесса утешала её: "Она потому такая злая, что некрасивая и её мужчины не любят, а тебя любят, и она из-за этого тебе завидует и мстит". Очень может быть, что как женщина она была права, но вот что касалось стихов - судить себя очень трудно. Впрочем, поэтам-мужчинам её стихи нравились, но разве мужчинам можно верить.

Часть вторая (трагическая)

   Да, очень несправедливо устроена жизнь, а уж у творческих людей особенно. Ты красива и молода, но ещё недостаточно талантлива. Только тебе удаётся обрести свой талант, а уж красота и молодость делают тебе ручкой в передней и торопятся уйти в гости к другому счастливцу. Талант, как более постоянный и благодарный гость, остаётся подольше, но ведь его нужно кормить время от времени. А то ведь и он может обидеться и уйти. Но какой из поэта или поэтессы кормилец? Самого бы кто-нибудь накормил. Несправедливо это. Так думала принцесса-поэтесса, сидя дома на кухне, и разбирала свою сумочку. Наконец, нужные листочки со стихами найдены. Она отложила их - зачем читать? А ведь права, пожалуй, старая ведьма. Уж насчет стихов точно! Она сама себе вынесла приговор как поэту. И это было очень плохо, ибо, когда поэт перестаёт верить в себя, он начинает разрушать свою личность, и одновременно с ним начинает разрушаться весь окружающий его внешний мир. Сначала вроде бы незаметно, а потом всё быстрей и быстрей. И вот уже всё рушится стремительно с ужасным грохотом, словно ледяной дворец. Впрочем, у кого какое воображение. Но ни принцесса, ни поэтесса об этом не могли знать, ведь истина никому не даётся просто так. Незаметно страна, в которой жила поэтесса, стала неотвратимо меняться. Из магазинов исчезли продукты и больше там уже не появлялись, зато можно стало говорить и писать такое, о чём раньше и думать-то страшно было. На фоне этих неприятных открытий стихи как-то обесценились, впрочем, так же как и деньги. И то и другое, увы, на хлеб не намажешь. Замечательный муж утонул в далёком море, а с ним утонуло и всё их семейное благополучие. Сын вырос, закончил институт, женился, завел семью. Поскольку мама деньгами молодой семье помочь не могла, то и ходить ей к молодым не хотелось, стыдно. "Вот, был бы  жив муж, тогда всё бы было по-другому", - думали мать и сын в редкие минуты встреч. И в довершение всего: на работе её сократили, не со зла, а по необходимости. Помещение, где она перепечатывала свои стихи, отдали в аренду, под склад парфюмерных изделий. Нечего писать глупости, когда другим людям выживать надо.
И оказалась наша героиня опять одна в пустой квартире, но теперь её окружало совсем другое одиночество. Тоскливое и страшное, даже подруга муза куда-то бесследно исчезла. Тут собралась она с духом и попробовала написать стихи про любовь к одиночеству. Как вдруг вместо милой и прекрасной музы-вдохновительницы явилась проклятая старуха-писательница. И стала тыкать в несчастную поэтессу корявым пальцем, крича при этом: «Работать надо, работать как лошадь, работать как можно больше и чаще, не щадя ни сил, ни здоровья!» - «Кыш, кыш, прочь, старая ведьма!» - пыталась выгнать её из дому принцесса веником. Но злобная фурия только смеялась в ответ. Веник проходил сквозь неё, не причиняя вреда. «Я ещё приду к тебе, я научу тебя работать!» - пообещала ведьма. От такой жизни бедняжка тронулась умом, и однажды, спасаясь от своей злой музы или судьбы, а для поэтов это всегда одно и то же, она выбежала из дома зимой на улицу. Не чуя под собой ног, помчалась в парк, где ещё совсем недавно была так счастлива. Увы, счастье зимой обитает где-то в другом месте, там, во всяком случае, тепло и уютно. Так, сама того не понимая, она превратилась в живой образ одного из своих ранних стихотворений. Всё сошлось: морозная ночь, и пронзительная в своём одиночестве луна, и следы на снегу. И лихорадочный бег в ледяную пустоту своей души. Вот какие неприятные чудеса происходят на белом свете, так что хорошенько подумайте, поэты, прежде чем браться за перо. Бедняжку благополучно изловили и отправили в учреждение со строгим персоналом, плохим питанием и беспокойными пациентами. Как ни странно, но пребывание там пошло ей на пользу, врач поставил диагноз «жертва перемен», как и многим  пациентам. Он же помирил больную с действительностью и посоветовал не слишком давать волю воображению, иначе оно превратится в действительность. Стихов лучше не писать, а вести дневник и записывать туда свои откровения. «Но только коротко!» Через три дня её выпустили, отощавшую, злую и лишённую каких бы то ни было иллюзий. Нельзя сказать, что наша поэтесса уж полностью изменилась, что-то всё-таки осталось и от принцессы, и от поэтессы, но этого оказалось слишком мало для стихов. Только уставшая, опустошенная и несчастная женщина. Словно пустая лодка, которая плывёт вниз по течению. Иногда кажется, что она хочет прибиться к берегу, но её обратно сносит на середину реки. Лишь изредка присядет на её борт маленькая пичуга, споёт свою песню, осмотрит внутренность лодки, нет ли там чего поживиться. Ничего не найдет и полетит дальше. А лодка что ж? В конце концов и она обретет где-нибудь свою тихую заводь, рядом со стремительной протокой среди коряг и кувшинок. Станет печальным украшением большой реки.
  Часто такое сравнение приходит мне на ум, когда я вижу бывшую принцессу-поэтессу, плохо одетую и торгующую с рук маленькими сборниками стихов возле метро. Стылым зимним утром мимо неё валит равнодушная толпа, как густая однородная лава, и она - хрупкая одинокая фигурка, противостоящая этому железному потоку. Со своим нелепым товаром и отрешённым от горя лицом. Лишь чудом ей удаётся устоять на своём посту. Люди обходят этот живой памятник поэту, памятник очень грустной поэтессе и несчастной принцессе. Лишь изредка случайный прохожий наткнётся на лоток и потрясён бывает открывшейся взору истиной: вот место поэта в миру! И купит то ли из сострадания, то ли из жалости книжечку стихов, и побежит себе дальше, влекомый общим течением городской жизни. А памятник на миг оживёт, скатится скупая слеза, и опять всё застынет на лице. Трудно выжить поэту в эпоху великих перемен. Ведь искусство выживания сродни умению слагать стихи, и то и другое требует мастерства. Чтобы не потерять себя в себе самом и в огромном мире.

Конец    25 февраля  2006г.   Б.И.В.