Юрий приехал среди недели вечером:
- Вот посмотри, всё ли я привёз? - сказал он с порога.
Я сидела на диване, а он взял стул и сел посреди комнаты, напротив меня. Я молчала бы, но что-то ведь надо было говорить:
- Как твои дела? - пыталась я справиться с волнением.
- Да никаких дел! Это ты думаешь, что я сразу побегу женщин искать!
- Ничего я не думаю...
- Да вы все "сучки троекуровские"! Вы все приходите ко мне только потрахаться! - выкрикнул он.
- А чего ещё у тебя есть?! - закричала и я. - Если для тебя женщины - "сучки троекуровские", то зачем пришёл ко мне?
- А кто же вы ещё? - огрызнулся Юра.
- Тогда найди себе сучку, ты будешь давать ей член облизывать, а она - твои рубахи стирать и щи варить! Это будет у вас бартер!
- Язык, как бритва! - отметил Юра.
Говорить больше я не могла, и сказать было нечего: у меня тряслись губы и руки. Я ушла на кухню, накапала в стакан валокордину и с ним вернулась на диван.
- Что это у тебя? - спросил Юра.
- Валокордин...
Он вырвал из моих рук стакан и жадно втянул два глотка; я допила остальное. В голове моей всё помутилось, я видела только его: он здесь, он пришёл, он принёс... Сейчас он впрыснет в меня дозу, без которой мне не жить!
Мы поспешно разделись и упали на постель. Мы сцепились как два голодных зверя. Его поцелуи сыпались на меня градом. Они были злом, ядом, но так же - и единственным лекарством от боли, которую невыносимо терпеть.
Юра целовал часто и быстро, как никогда прежде. А я -то думала, что он скуп на ласки! Вот она - неподдельная, прорвавшаяся страсть, неуправляемая осторожным разумом. Действует сила заложенной программы: никакие потопы, землетрясения, чума, войны и радиация неспособны уничтожить жизнь на Земле! Исчезали народы, погибали цивилизации, но разумная жизнь возрождалась заново. И даже если женщина уже не может зачать новую жизнь, а программа всё -равно работает; с таким запасом прочности она создана. Самый основной природный высший закон жизни на Земле - это размножиться, дать потомство, то есть - выполнить программу, а всё остальное - плоды человеческого разума.
И я спросила его:
- Неужели ты любишь меня?
- Да, я люблю тебя, люблю! Ты это хотела услышать? Люблю! Люблю! И хватит об этом...
Ради этих слов была затеяна эта игра, как казалось тогда, но почему-то они меня не радовали...
Мы ищем любви, зовём её, но, когда она приходит, не знаем, что с ней делать... И за это она нас мучает.
Я рассказала Юрию о своём гадании:
- Когда я вытащила эту карту, я испугалась: "Надо делать ноги: пожелала я себе".
- Надо делать ноги выше и ближе ко мне, - пояснил он.
Утром Юра поцеловал меня в губы благодарным поцелуем и напутствовал:
- Не надо так больше поступать: мне тоже больно...
После ссоры каким сладким кажется примирение: волнения, истерики позади, и любовники снова принадлежат друг другу. Но я-то знала, что в прошлое вернуться нельзя. Я получила порцию лекарства, получила передышку, но я видела неотвратимость конца. Острая боль стихла, и осталась тупая боль. Я любила, но уже в прошлом. Он не дал мне насладиться моей любовью, и теперь нас связывала только боль утраты. Но он этого не знал: он любил, как умел.
Вскоре Юрий позвонил:
- Лена, ты приедешь в выходные?
- Нет, к тебе я больше не поеду.
- Тогда я приеду сам.
Он приехал и остался на ночь. А мне, конечно, хотелось его прогнать и сразу всё кончить. Но делать этого я не советую никому, потому что это самый лёгкий, но и самый опасный путь. Казнить человека за любовь или за то, что он такой, какой есть, непростительно. Нет, надо дать цветку цвести, а время придёт, и он сам завянет. Пусть всё идёт своим чередом. Никакого насилия и чувства ломать нельзя. Сейчас он единственный мужчина, с которым я женщина. В экстазе Юра часто повторял: "Жёнушка моя любимая..." Значит, я дала ему повод так думать? И я решила поступить с ним благородно: передать его в заботливые руки другой жещины.
В телефонном разговоре я упомянула:
- Юра, завтра ко мне приезжает на приём женщина из Котуховки, я хочу тебя с ней познакомить. У неё тоже частный дом и хозяйство: скотина и огород...
- Так ей батрак нужен?
- Ну, сразу и батрак! А ты-то кого ищешь?
- Ладно, вот с этой женщиной и приезжайте ко мне!
Я хотела избавиться от настырного любовника, но не рассчитала собственные силы. Мой голос срывался и дрожал: я любила и ревновала, и сама направила эти стрелы себе в сердце. Карта выпала верная: судьба, физическая жизнь, страсть... На одной чаше весов - моя будущая книга, жизнь для людей, а на другой - секс, любовь земная, моя жизнь личная.
Должна ли я принести личную жизнь, личное счастье на жертвенный алтарь во имя более значимой цели? Что выберу я - одинокая женщина с 20-летним стажем? Быть рабой какого-то мужского члена? Как всегда - я выбрала одиночество. Выбор тяжёлый, но лёгких путей судьба не даёт: потому-то она и ЖЕРТВА, что мы отдаём самое НЕОБХОДИМОЕ!
Но так просто Юрий не сдастся. А его ночные заезды подорвали моё и без того слабое здоровье. "Уж лучше я приеду к нему днём" - решила я. И в субботу я вновь ехала по хорошо изученному маршруту.
Юрий встретил меня с радостью. Я привезла большую рыбину, и он помог её разделать.
- Юра, у тебя нет нормальной сковородки, чтобы рыбу пожарить. У этой - один бок вогнутый: масло стекает на одну сторону.
- Вот я купил новую, как ты просила, - подал он тонкую, из какой-то жести, лёгкую сковородку.
Я опять отметила его жадность:
- Нет, эта не годится, пожарю на старой...
Юра вернулся с огорода и плюхнул на стол большой качан капусты:
- Лена, потуши капусту, я люблю тушёную капусту...
Я взглянула на кочан и так осторожно, чтобы не злить Юру, заметила:
- Пусть пока полежит, потушу в следующий раз. Сегодня и жареная рыба, и суп рыбный... Этой еды хватит. И помидоры я привезла на салат.
Юра, как обычно, сидел за кухонным столом на меховой подушечке и наблюдал за мной:
- Лена, как хорошо, когда женщина на кухне, приятно на неё смотреть. На Новый год мы гуся зарежем... Ты умеешь тушить гуся? - мечтал он.
- А кто же его не умеет? Было бы что готовить! Только это будет не скоро, - замолчала я, чтобы не выдать свои мысли: "Гуся ты будешь есть без меня".
- Лена, ты обиделась на меня, когда я сказал, чтобы ты приезжала с той женщиной... Я всё понял по твоему голосу... Я дурак, потому так и ляпнул: я хотел проверить, любишь ли ты меня?
- Ну и проверил?
- Да. Я сначала боялся тебя и всё думал... Лена, а ты такая же обыкновенная баба, как и все!
Он не ошибся: я любила, как все... Но он не знал одного: эта любовь была для меня, как последнее желание приговорённого к казни, - горькое питьё и горькая пища. Моя жизнь, как полная чаша страданий: капля за каплей... Если бы я попыталась объяснить ему это, стал бы он ко мне снисходительней и добрей? Нет! Он поднял бы цену своим услугам!
Мне никогда не ответить на вопрос: почему люди так жестоки к себе и другим? Я была и есть жестока к себе, потому что внешние условия мира принуждали к тому, но к другим людям я старалась быть снисходительной. Можно ли изобрести такой напиток, чтобы человек принявший его, не потерял бы рассудка, но стал бы добрым, отзывчивым и любвеобильным к другим?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...