Молитва

Олег Игорьин
    Небо было свинцово-голубым. Белый снег, превратившийся из пушистого искрящегося в тяжелый, с хрупкой коркой, лежал под ногами, на крышах и на заборах. Он уже не хрустел под ногами, а только вдавливался и застывал. По снегу проходила дорога, наезженная машинами и утоптана людьми. Она была скользкая и немного опасная. В воскресенье особенно много людей шло по ней к небольшой церквушке, расположенной на окраине города, недалеко от пологого берега извилистой, с серо-зимней холодной водой, реки.
    Церквушка была небольшая и недавняя. Она возникла как раз в то время, когда в конце двадцатого века началось массовое строительство церквей. Тогда многие строили церкви. Деньги на них щедро и богато шли от олигархов и власти и скудно от народа.
    Удлиненная серая металлическая крыша с крестом наверху высилась над красными кирпичными стенами церкви, которую окружал небольшой дворик, обнесенный решетчатым забором с нехитрыми узорами. Дорожки внутри были почищены и посыпаны грязно-желтым песком. Со стены, перед входом смотрело нарисованное лицо с черными глазами и пронзительным взглядом.
    Немолодой мужчина, около шестидесяти лет, рыжий, грузный, не спеша вразвалочку подошел к деревянной двери  и открыл ее. После белого снега, слегка заставляющего жмуриться его больные глаза, в церкви было темно и слабо видно.
    Он зашел вовнутрь и остановился, сняв шапку, блеснув большой лысиной и широко перекрестившись. В церкви было прохладно и чисто.
    Мужчина стал читать молитву. О чем она – он до конца не понимал. Но повторял бессознательно заученный текст.
    - ОТЧЕ НАШ, ИЖЕ ЕСИ НА НЕБЕСАХ!
    «Зря деньги отдал этому пидарасу»
    Стало досадно. Он нахмурился и сжал зло губы.
    «Эх, не сообразил тогда, когда алкоголик умер, сказать, что не знаю, где деньги. Хоть и брат с сестрой они ему, а я лучше знаю, куда деньги вкладывать»
    - ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ…
    Опять он вспомнил, как еще теплый труп лежит на диване, а рядом стоят брат и сестра умершего. И пидарас спрашивает:
    - А где деньги брата моего?
    Он вспомнил, как тяжело нагибался и пыхтел, когда доставал оставшуюся часть денег, спрятанную внизу, в комоде. Руки тряслись и не хотели отдавать полиэтиленовый пакет с деньгами.
    «Зачем он спросил, сволочь? Так бы я все себе и оставил. Промахнулся тут. Правда, денег потом пидарас больше половины отдал детям моим и жене-дуре. Жалко. Так бы все мои были»
    - ДА ПРИИДЕТ ЦАРСТВИЕ ТВОЕ…
    «Но зато квартиру я успел переоформить на себя. Тут я молодец! Все! Теперь закон на моей стороне. Да и сын обещал помочь, если пидарас сунется. Наймет лучшего адвоката. Молодец! Весь в меня! Толк из него выйдет. Уже сейчас большой начальник, не имея даже высшего образования. Ничего, купит диплом. Деньги есть.
    Да, одно плохо, у пидараса еще квартира осталась его. Сказать жене-дуре, пусть походит, посочувствует. Кроме нас, у него близких родственников нет. Как бы ни упустить квартиру. Пусть выманит. А я помогу. Убрать бы его как… Скорей бы сдох, сволочь. Тогда и народ меньше бы болтал о квартире алкоголика, которая ко мне перешла. Хорошо, что алкоголик и пидарас не имеют семей»
    - ДА БУДЕТ ВОЛЯ ТВОЯ, ЯКО НА НАБЕСИ И НА ЗЕМЛИ…
    Он задумался.
    «Алкоголика-то хорошо обработал. Врачи сказали, что умрет. Не упустил тогда момента. Никому ничего не стал говорить. Думали, что будет жить и ничего не делали. Жена-дура успокаивала всех. Уже, когда был совсем плохой и почти ничего не соображал, тут-то завещание и заставил его написать. Куда бы он, на хер, делся бы, тем более что и взяли к себе пожить ради этого. А потом из теплой комнаты на балкон его выперли, а то много кашлял и не давал спать по ночам. Да и кряхтел, когда я на жену-дуру матом ругался. Ну а потом больница, а там уже домой его и отправил. Надоел он тут, да и завещание на руках уже у меня было.  Дома-то у себя и помер. Царство небесное!»
    Мужчина перекрестился. На душе стало тепло и хорошо.
    «- Подсуетился, - с завистью сказала тогда одна тетка со вставными зубами»
    - ХЛЕБ НАШ НАСУЩИЙ ДАЖДЬ НАМ ДНЕСЬ…
    Темные лики, в окладах, со всех сторон смотрели на него.
    Почему-то глаза не могли смотреть на них. Казалось, безмолвная черная толпа, ни на секунды не отпуская, блестящими живыми глазами смотрела на него.
    «Ишь, как смотрят. Завидуют»
    Его глаза невольно смотрели вниз, под ноги, на крашенный деревянный пол.
    «В церковь, к батюшке. Батюшка успокоит. Хозяин. Вот у кого деньги водятся.
    Вон как выгнал шатающихся из божьего дома. Правильно, нечего тут крутится, еще украдут чего-нибудь.
    Вон и воду святую попросил помочь разливать на Крещение.
    Молодые-то священники бестолковые. Все думают о себе и об веселье. А это хозяин. Старый священник. Этот и грехи отпустит и успокоит»
    Пение хора отвлекло от мыслей. Он перекрестился.
    - И ОСТАВИ НАМ ДОЛГИ НАША, ЯКОЖЕ И МЫ ОСТАВЛЯЕМ ДОЛЖНИКОМ НАШИМ…
    «Эх, в свое время не поступил в семинарию. Не те были времена. Сейчас бы имел все. Да и уважение было бы. Бог любит удачливых и богатых. Я бы был хорошим священником. И богатым тоже. Все детям оставил бы»
    Он так задумался, что не заметил, как изо рта стала течь слюна. Очнувшись, втянул ее обратно. Думать было сладостно и приятно. Он опять стал думать.
    «На чем это я остановился? На чем-то приятном»
    Он вспомнил о батюшке. Но что-то о нем уже не думалось.
    - И НЕ ВВЕДИ НАС ВО ИСКУШЕНИЕ…
    Вспомнилась жена-дура.
    «Ходит к сектантам. Никак из нее эту дурь не вышибешь. Уже и бил ее не раз. И книги ее сектанские рвал и на ее Библии мат писал. Ничего ее не проймет. Деньги только носит им. Надо прослушать телефон. С кем дура опять болтала. Хорошо, что поставил прослушку. Всегда знаешь о ней все. Выгнать бы ее, дуру, вообще из дома»
    - НО ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО…
    Он почувствовал, как становилось незаметно жарко. То ли от дыхания людей, то ли от жара свечей с желтоватыми огоньками, успевающих согревать помещение. А может быть ему стало жарко от мыслей? Его лицо раскраснелось, и на нем появилась благость.
    «Вот опять намечается еще одна квартира. Жена-дура рассказала о каких-то стариках. Надо будет побольше помолится. Господи, помоги!»
    - ЯКО ТВОЕ ЕСТЬ ЦАРСТВО, И СИЛА, И СЛАВА ВО ВЕКИ. АМИНЬ…
    Он опять широко, так чтоб все видели, перекрестился.
    Извини, дорогой читатель, но дальше даже говорить не хочется. Я задыхаюсь.
    Тут я его и оставлю. Пусть для него тяжелым наказанием навечно станет церковь с пронзительными глазами икон. Больше не хочется о нем говорить.
    Противно…