Ева была ещё той стервой. Её гладкие, длинные чёрные волосы спускались до самой груди, и ещё она так горделиво смотрела на меня.
Я сидел и по обыкновению перебирал струны на старой гитаре, изображая что-то меланхолично-задумчивое. Она лежала напротив и смотрела с упрёком. Этот вечный её взгляд с упрёком. В её маленькой голове нет места сильным мыслям, но для упрёков - хоть отбавляй.
- Ты считаешь себя музыкантом? - спросила она.
- Нет. Не думаю. - я продолжал играть.
- А художником ты себя считаешь - она бросила взгляд на масляные полотна в углу.
- Ну вроде бы тоже нет.
- А писателем?
- Не думаю.
- Тогда кто ты, ****ь? - спросила она.
- Я - мой взгляд продолжал скользить по грифу. Затем он резко устремился на неё - Я пожалуй последний говнюк.
Она была в одних трусиках, лежала ровно, непринуждённо, и казалось властно.
Неудивительно. Потом я встал, прошёл мимо неё, потрепав по волосам и взял со стола бутылку. Отхлебнул.
- А кто я для тебя? - я улыбался.
- Ты для меня - первый говнюк.
Мы занялись любовью.