Откровение

Наталья Сокова
От автора: воспринимайте рассказ, как нечто поэтическое, а не прозаическое.      


***


Город проснулся,  улыбается беззубыми ртами арок - радуется чему-то, а мне не по себе. И не потому, что она ушла так легко. Их было миллион таких - невесомых, почти незаметных, словно ненавязчивый аромат городских цветов. После таких, как она, остается горечь в душе. Ненадолго. На век или на два. И опять приходит одиночество – вот уж ад. Ты рада? Эй, хозяйка подвала мира! Сколько раз я стоял на горбах мостов, сколько раз срывался в черное масло рек. Но выплывал, чтобы снова быть задушенным любовью. Не сосчитать пуль в висках, шрамов от веревок на шее, тело изнутри похоже на жилище термитов после того, как мною продегустировано столько ядов. И опять я воскресал ради того, чтобы прощать. Да… что меня понесло? Какой символизм! Какой пафос! Из меня бы точно вышел гениальный поэт. Слышишь мои поэтические бредни? А? Хозяйка подвала мира? Прячешься от меня? А я бы выпил с тобой абсента. Тебе не на что обижаться, ты была первой. Но не самой. Поэтому и злишься до сих пор. Так ведь? Кстати, ты все так же патологически ревнива? А то могу дать адресочек дядюшки Фрейда. Хотя… раньше меня заводила твоя одержимость, особенно в постели. Ладно, ладно, молчу. Помню, как же! тебя всегда бесило, что я могу быть то возвышенным, то пошлым. 
Да, усталость, да, дожди выматывают, под одеялами неба порой жарковато и душно. Но в любой день я бреду по городу, улыбаюсь – Здравствуйте! Как поживаете? У вас прекрасные лица! Не важно, что нередко грустные. Это временно, все пройдет. Заказывайте счастье по почте. Только лучше обратитесь к Деду Морозу, вот  уж точно кто ответит каждому. Вам перевязать удачу ленточкой? А ваши мечты украсить алмазами? Или пожарить на сковороде? С кровью?
Каждый  шаг дается с трудом, каждое мгновение. Может, и мне спрятаться? Не хочу. Не имеет смысла. Даже в тени достают комары проблем. Она правильно сделала, что ушла. Любить мою депрессию вечно невозможно. Этого даже я бы не смог. Она выскользнула из дома украдкой, оставила все свои вещи и записку, что устала слушать дыхание моей бессонницы. И я ее не виню. Хотя можно было бы разозлиться. Ведь это я ее создал, я! Обрубил все налипшее, грязное, содрал кожу и окутал шелком. Кем она была? Печальным ребенком, полагающим, что жизнь – это подарок, который часто попадает не в те руки. Я рассказал ей, кто раздает эти подарки, и что они так и остаются нераспакованными.
- Погоди… так, возможно, у каждого есть такой подарок? – почему-то испуганно тогда спросила она, закусила губу и, секунду подумав, тут же бросилась к двери. И нашла за порогом то, что не замечала с самого рождения.
И открыла свой мир. Поэтому я стал ей больше не нужен.
А впрочем, любил ли я ее? Ну, наверное, как положено, любил. Только, скорее всего, не так, как она хотела. Людям всегда не хватает любви, даже когда они захлебываются ею.

Прохожие шахматными фигурами передвигаются по проспекту – черные, белые - как раз в тон зиме, задержавшейся в этом городе, по-видимому,  надолго. Гной грязи разъедает сугробы – напрасно, с неба сыплется и сыплется снег. Люди нарушают правила игры, их ходы не предсказуемы. Черные или белые – все надеются обыграть судьбу, кто-то собирается выкупить местечко в раю накопленным добром, кто-то попытается сунуть перевозчику через Стикс пару-тройку серебряников. Люди чего-то вечно хотят, просят. Хорошо, что я их не слышу.
 Ветер накидывает свои арканы на прохожих, срывает афиши с тумб, разметает снег. Это его город, и порядки здесь устанавливает он. Ветру на всех наплевать, и на меня в том числе. Посмотрите, как он взбешен, что я плюю на него. Все, все, ухожу…
Я спрятался от метели в кафе на какое-то время, заказал кофе с коньяком и сел у витрины. Мм… как здесь шумно… Всего лишь колокольчик зазвенел над дверью, а кажется, что в голову втиснули все колокола мира и ударили по ним одновременно. Две девушки зашли в кафе, неуверенно переминались у порога, отряхивались, шептались. Одна свернула в зал для курящих, другая прошла мимо меня. Остановилась, вернулась, откинула джинсовое ухо сумки и вытащила из нее листы, один протянула мне. Это была листовка с изображением счастливого семейства – мама, папа и двое детишек под голубым безоблачным небом, и под всем этим слоган: «Бог любит тебя».
- Вы знаете, кто такой бог? – спросила девушка и почему-то виновато уставилась на чашку с моим кофе, не иначе, как искала там отражение создателя.
Та, которая была со мной рядом еще год назад, говорила, что бог – это тот, кто оставил нас одних.
Девушке стало неловко от моего молчания, она подошла к соседнему столику, не обернулась. А я и был ответом. По правде сказать, не слишком привлекательным.
Заглядываю в кружку, в темном озерке кофе вижу свое лицо и не могу понять – кто же я на самом деле. Да, они зовут меня богом. Они любят меня или ненавидят, верят в мое существование и отрицают его. Они толкают меня плечом в толпе, наступают на ноги в метро. Извиняются, либо злобно бросают в лицо: «Ну, ты, урод! С дороги!» Во имя меня они убивают. Прощают. Творят. Любят. Сходят с ума. Чего удивляться? Их создал я. По своему подобию. И в каком бы теле я ни был, я точно так же всегда чего-то ищу. Мне точно так же мало рая и себя, а покой быстро надоедает. Но почему? Ммм…  Наверное, потому, что я больше никого не люблю.




***

Открыла глаза… Вот и проснулась. Все так же одна. Дом отвык от меня за год, злится холодом. За окном по-прежнему баннеры на здании почты призывают улететь на Багамы, а с карнизов свисают замерзшие слезы крыш. Дом заворчал трубами, когда я повернула краны.
- Успокойся, - попросила я, подставив руку под струю воды, - свои.
Эхо шагов теннисными мячиками ударилось в стены. Телевизор голосом проповедника в церкви громогласно потребовал: «Откажись от вредных привычек…». Моя вредная привычка – это ты. Недавно я была продета в черное сукно твоей жизни белой ниткой. Гм, вот видишь, я так привыкла к тебе, что говорю почти стихами, как ты. Да, ты… моя вредная привычка. Как же мне не хватает жужжания твоей бритвы по утрам, я больше не чувствую запаха твоих снов на подушке. Я умираю без блюза твоих меланхолий, странностей, взрывов радости.
Я разбила три яйца о миску, потом разорвала ножом пленки на желтковых солнцах, добавила молока. Блендер задрожал в руке, венчик закрутил воронку. Смесь стала чуть бежевой. Наверное, так же и у людей, проживших друг с другом много лет, сначала лопается кожа душ, все, что было в них, вытекает в один сосуд, смешивается и уже не разобрать, где чье содержимое. И поэтому больно  отделять одно от другого. Да и не разделишь уже. Это так кажется, что можно. Поэтому я и ушла, пока мы не стали одним целым. Впрочем, ты успел содрать с меня кожу, считал, что так естественнее, правдивее я стану. Да, я ощущала каждым нервом твои прикосновения, и не замечала, что они жутко болезненны. До определенного момента. Но однажды ты подарил мне целый мир. Хоть он и умещался в твоих глазах, меня напугала его бесконечность. Ты стоял у окна, следил за тем, как рабочие поднимаются на самодельном лифте из досок, чтобы прикрепить баннер к стене. Я подошла, прижалась щекой к твоему плечу и спросила:
- Вот интересно, есть ли где-нибудь такой мир, где все влюблены, любимы и счастливы?
Ты небрежно махнул рукой на окно.
- Да вот же он.
Странно. Перед глазами были привычные бетонные декорации города, которые не сменятся еще лет триста. Конечно же, одни люди умрут, другие родятся, но останутся прежними – две ноги, две руки, голова… и дрожащие от страха души. Я засомневалась:
 – Да ладно, ты просто дуришь меня.
Ты улыбнулся так печально, что мне передалась твоя непонятная тоска.
Прошло, черт знает, сколько времени. И вот я снова стою перед окном, ощущаю сильные сквозняки и боюсь дышать.
В шкафу все еще висит твоя рубашка, сколько раз я хотела постирать ее, сколько раз пыталась выбросить. Но запах неизведанной бесконечности, спрятанный в швах и складках рубашки, останавливал меня. Он до сих пор призывает совершить что-то необычное, смелое. Я собираюсь с духом и… так и не решаюсь прыгнуть в бездну.
Омлет подрумянился на сковороде, выкладываю его на тарелку, обжигаясь, ем. По привычке переключаю каналы: землетрясение на Гаити, 60 человек погибли при взрыве бомбы, милиционер застрелил двоих… Куда же смотрит бог?!
Однажды, когда ты спал, я подошла к окну и приоткрыла его – душно было в комнате. Ты тут же вскочил с постели, оттолкнул меня, захлопнул раму и приказал по-отцовски строго:
- Не открывай ЭТО никогда.
 Гм, думаешь, я послушалась!..
С тех пор я не раз подходила к окну. Стояла рядом. Или приоткрывала его немного. И, просыпаясь каждое утро, я все больше наполняюсь решимостью отправиться туда, куда меня так непонятно что зовет.
А от тебя я ушла потому, что ты удерживал меня от глупостей, навешивал замки повсюду. Ты знал, что там – за углом, можно попасть в капкан, а там – за мостом – в яму. Тебе не нужно было смотреть прогноз погоды, ты и так знал, что завтра будет дождь. Ни одной шишки, ни одной царапины – ни на теле, ни на душе не появилось, пока я была с тобой. Ты знал все наперед. А как иначе? Ты же бог. Ты прожил миллиарды лет. Оберегал всех нас, любил или ненавидел. Но сам ни разу так и не открыл этого окна и не побывал в том мире, который ты всем обещал.