Наташа появилась у меня на пороге развратной и слегка пьяной. В руке она держала стрёмный слабоалкогольный коктейль ядовитого зеленого цвета, помада криво лежала на недовольно скривленных губах, а короткая джинсовая юбка задралась слишком высоко, чтобы считать это девочку-переростка приличной, и не принять за обычную малолетнюю потаскуху, и тут же начать предлагать деньги за пососать: сотни хватит?
Даже не поцеловав меня, она тут же потребовала, чтобы я спустился и заплатил таксисту, дожидающемуся именно меня под подъездом.
Охваченный тревогой по поводу того, что в мое короткое отсутствие Наташа успеет натворить чего-нибудь, что мне вряд ли понравится - наблюет себе под ноги, или, что еще хуже – просто уснет (а мне потом что, сидеть и дрочить?), я быстро рванул вниз, чтобы как можно быстрее уладить сложившуюся ситуацию с машиной.
Таксистом оказался молодой парень. Он был моложе, и куда смазливее меня – бритоголового и злого, ****ь.
Мои нервы были оголены, словно провод, гонящий по своим венам ток. Не подходи, убьет! Я был опасен в своем возможном приступе внезапной неконтролируемой ярости, взращенной на птицах, сожравших гашиш, наглой Наташе, способной сотворить такую гадость, о которой я не мог даже догадаться – женская логика, особенно если руководствуется этой логикой тупоголовая маленькая стерва – страшная штука, и обычным желанием покурить, чтобы поскорее сняться.
Потому что жить так больше было нельзя. Мне нужны были перемены, хотя бы в виде банальной дудки – имитация изменения реальности на уровне незначительного, но системного искажения сознания – это лучше, чем просто ловить все эти вполне реальные глюки.
Это было невыносимо и опасно.
Покорно жрать это унылое говно? Ну, уж нет. Лучше всосать в себя порцию сладкого дыма и закрыть сознание на тяжелый амбарный замок, наглухо, чтобы весь мир не просто подождал, а катился на ***, желательно – навсегда, и оставил меня, наконец-то, в покое.
А тут еще он: пялился, небось, на ноги этой сучки, а она их только раздвигала, вместо того, чтобы сжать колени, и сидеть, как приличная девушка, а не конченная дрянь, наслаждаясь тем, что сумела приковать в своим оголенным кускам внимание очередного похотливого козла...
Я почувствовал, как завожусь, еще немного – и сорвусь, и тогда может произойти все, что угодно, причем – отнюдь не самые приятные вещи.
Всучив пареньку деньги, и не дожидаясь, пока тот отсчитает сдачу (судя по его сонному виду, он не особенно и спешил с этим делом, рассчитывая на мою нетерпеливость – банальный прикол таксистов, не более), я рванул обратно в подъезд, и взлетел вверх по лестнице. Не стрелой, конечно – почти центнер живого веса вряд ли предполагает какую-то пускай и метафорическую легкость, но достаточно быстро, чтобы надеяться – сучка еще не успела натворить каких-то бед.
Хорошо еще, что я предусмотрительно запер Наташу, не оставив ключи с другой стороны двери.
У меня уже был неприятный прецедент, когда одна овца, казавшаяся спящей непробудным сном красавицей, заперлась в моей же квартире, пока я ходил в киоск под домом за свежей прессой, и принялась требовать, чтобы я женился на ней.
Не больше, и не меньше.
Прихуев, конечно, и поняв всю дебильность своего положения, я пустился в душеспасительные разговоры, после чего, врубившись, что лучше пообещать ей все, что она хочет, чтобы сучка с той стороны двери наконец-то образумилась, и впустила меня в мою же квартиру, я принялся врать.
Ложь – лучший выход из любой ситуации. Ложь – это почти всегда во благо, если, конечно, говорить о позитиве применительно к самому себе. Ложь –верный способ победить. Забудь о совести, она – миф, навязанный сверху, чтобы сделать тебя слабее, чем ты есть от самого рождения, как и каждый здоровый и свободный человек.
Поступай так, как считаешь правильным ты, а не кто-то другой, и ты будешь ближе к успеху, друг.
После того как я пообещал, что мы обязательно поженимся в самое ближайшее время, пойдем в ЗАГС, если нужно – уже завтра, она, дура, поверила, и отперла дверь. После чего тут же легонько получила в лоб, рухнув на пол и уже там, глядя на меня снизу вверх, поняла, наверное, своим недалеким умом, что ни *** в этой жизни вот просто так – с наскока, не бывает.
Счастье нужно зарабатывать и отрабатывать: не парой ночей секса, а, любовью, преданностью, нежностью, наконец – каким-то самопожертвованием.
Ау, бабы, вы еще умеете чем-то жертвовать ради нас?
Я повел себя, конечно, не лучшим образом по отношению к ней, все же, она хорошо ****ась и позволяла трахать ее в ротик без резинки. Но что мне еще оставалось делать, кроме как нагло врать этой сучке?
Ну, хорошо – она была неплохой девочкой, и даже весьма привлекательной, но ко всем своим преимуществам в виде почти идеальной фигуры с третьим размером груди, например, была для меня еще и пропащей провинциалкой, приехавшей откуда-то с Востока страны - вникать в географические подробности ее месторождения не представлялось мне занятием, заслуживающим внимание.
Конечно, я не давал обещаний дорогим родителям не жениться на лимите, но вот только с возрастом, научился отбивать настойчивые атаки на свою независимость и жилплощадь в столице.
Не подумайте, это не мещанская тяга защищать свою собственность, и даже не столько мой снобизм (хотя, куда же без него), сколько просто четкое понимание невозможности совместного существования и домостроя с ними.
С такими вот пышногрудыми девицами из провинции нам объективно не о чем говорить, не говоря уже о том, чтобы вместе идти вперед и бороться, чувствуя себя не среднестатистическими обывателями с такими же никчемными запросами, а такими себе пророками, имеющими свои тайные миссии в этой жизни.
Мне бы вряд ли удалось донести все это до нее. Вдолбить всю сущность общественного мессианства в маленькую глупую головку, не годящаяся ни на что, кроме как спускать в нее кончину.
Нет, ну реально…
Дело даже не в привычках или вкусах. На худой конец, я мог бы и сам научить ее есть суши палочками, а не вилкой, и подсадить на хорошее импортное пиво вместо национального патриотичного, но абсолютно неудобоваримого пойла. Да и одевалась бы она под моим присмотром – никаких рынков и мутных брендов. Если уже и носить фэйк, то пускай он хотя бы будет пафосным. У нас отлично научились подделывать Ray Ban и Lacoste. Все делается с нужными бирками и приближенными к оригиналу дизайнерскими формами и прочими задумками, и это намного лучше, чем все эти леопардовые шорты и прочие жуткие шубы, в которых все еще любят разгуливать провинциальные соски, считая все это, видимо, весьма сексуальным.
Наверное, со своей колокольни, в чем-то они были правы. Но вот только то, что срабатывало в плане соблазнения парней на периферии, не действовало на таких ребят, как я. Моя душа желала утонченных форм и жестов, красивой чистой русской или даже украинской, но главное – соловьиной речи без примеси отвратительного суржика и акцента, что, увы, сплошь и рядом присутствовало у едущих в Киев со всех концов страны девушек.
Конечно, им было бы куда удобнее встречаться, спариваться, рожать детей и жить с такими же провинциальными парнями, приехавшими покорять столицу так же, как и они, только, понимает, чаще всего круг получался замкнутым.
Большинство из нынешних провинциалов обламывались, и если и оставались в столице, то на низкооплачиваемых должностях, ничего не значащие, и ничего не решающие. Черное быдло, жалкие людишки со зловонным налетом провинциальности, которая по своей сути была не по Гоголю очаровательной, а наоборот – отвратительной и отталкивающей.
Провинциальность их проявлялся во всем – в речи, во взгляде, в движениях, в манере одеваться и бытовом общении.
Неправильное использование неправильных слов, дубленки и крокодиловые сапоги, красные береты и золотой D&G с ближайшего вещевого рынка возле метро, магазинная выпечка и ром с колой в одном флаконе в ежедневном рационе, врожденная агрессия оправданная вынужденной самозащитой, жирные волосы, гнилые зубы и, главное – тотальная ненависть к тебе, столичному жителю, который так бессовестно эксплуатировал их – убогих.
Они сидят на кассах супермаркетов и за баранками маршруток, строят дома и чистят от грязи улицы, даже в газетах и на телеканалах – на самых неблагодарных и неперспективных должностях, вынужденные писать о маньяках, пожарах и убийствах – тоже они.
Они осторожны и даже услужливы. Они редко спорят и перечат. Они просто ждут своего часа.
Им ничего не стоит растоптать тебя, растерзать, уничтожить – если только представится такая возможность, они не упустят ее. Будь уверен.
На их стороне грубая физическая сила.
Они придут за тобой, пока ты будешь наивно взирать на этот мир через розовые очки, думая, что они – такие несчастные и даже милые (еще бы, ведь тебя умиляет провинциальная убогость!) ничего тебе не сделают. Ты веришь, что они будут продолжать тихо и мирно обслуживать тебя со священным ужасом в глазах, с сердцами, переполненными смиренны преклонениями перед такими напыщенными столичными павлинами, как ты.
Запомни, добродетель – это обман, и она еще никогда и никого не доводила до добра. Если ты выбираешь такой способ сосуществования с ними, то ты берешь билет в один конец, и спрыгнуть, когда начнется настоящая заваруха, уже вряд ли удастся.
Конечно, это будет не восстание машин, и наш маленьких мирок не погрязнет во мраке ядерной войны, но вот только они, рано или поздно, придут за вами.
История знает множество примеров черного террора. Главное, чтобы нашлась искра, способная зажечь это пламя народного гнева, и тогда челядь, словно лавина, пройдется голодным маршем по улицам городов, возьмет все бастионы и саму столицу.
Они будут врываться в ваши жилища, нарушая все ваши конституционные права, в том числе – и право на частную собственность. Их живая, бьющая едва контролируемым ключом ярость захлестнет вас и лишит всего, чем и ради чего вы жили все эти годы.
Нищая – и материально и, что куда страшнее, духовно страна способна взорваться вулканом, обнажить свой смертельный нарыв, словно чума заражающий вокруг себя всех и уничтожая все, что встретится на его пути.
Наше современное общество, увы, очень напоминает российскую империю, которую взяли большевики сотню лет назад. Они победили, обрушив на государство и тех, кто привык считать, что полностью контролирует течение жизни и все происходящее вокруг, не стальные клинки конницы и даже не огненные залпы пушек, а мясное черное месиво, которому, на время, позволили делать все, о чем оно мечтало все эти годы.
Грабить, насиловать и убивать.
Голодная, пьяная, безграмотная, бездуховная – попросту пустая толпа смела былой порядок, и начала строить какую-то свою наполовину анархическую жизнь. Однако большевики, аккуратно и неспешно вернули скот в стойла, повторно пролив на пути к установлению своего государства новые реки крови, которых и без этой бойни было немало.
А, сколько еще будет?..
Однако возвращения к привычному для тех, кто был при делах совсем недавно, жизненному устою не было и не могло быть.
Все было кончено.
Понимаешь?
Все!
И также необратимо будет все и сегодня, если новые люмпены – пускай и не так кровожадно, без неоправданного насилия, даже аккуратно, но настойчиво задумают взять то, что, по их мнению, должно принадлежать им, а не тебе, в том числе – и твою жизнь.
Главное же дерьмо заключается в том, что ты вряд ли успеешь сбежать с насиженных мест куда-нибудь из страны. Туда, где ценят порядок, и считают светлую кожу и зеленые деньги признаком богоизбранности. Просто захватив с собой все самое ценное, и переждать, пока ситуация будет взять под контроль властями, у которых, конечно же, есть силовые методы влияния, и планы на случай вот таких экстренных ситуаций.
Не получится.
Твоя власть, за которую ты так упорно голосуешь, с энтузиазмом играя в демократию, первой сбежит из страны, бросив тебя на растерзание толпе, не повторив ошибок прошлого.
Поэтому, когда начнется гражданская война, когда низы восстанут и поднимутся с колен, пощады ждать будет неоткуда.
Армия и милиция будут на этот раз с народом, потому что эти ребята, отлично умеющие убивать – это и есть народ – обозленный и жаждущий свой справедливости.
И народ этот – рядом.
У тебя под боком.
В соседних домах и даже квартирах – твои соседи, разве ты помнишь их детьми?
Вот и я о том же.
Такие, как они, приехали сюда относительно недавно, расселись тут по съемным квартирам у бабушек-старушек, списав тех в дома для престарелых, и терпеливо ждут своего момента, чтобы расправиться с тобой, мудак, пока ты будешь спокойно посасывать пиво у себя на диване, залипнув перед экраном телевизора.
Однако пока революция еще не началась, лимита продолжает предпринимать новые попытки осесть в столице всерьез и надолго, поэтому идет на отношения в пределах своего классового вида по необходимости, и зачастую тайно, стараясь при этом всем способами ассимилироваться с коренными населением.
Приезжие девушки клеят местных парней, а приезжие парни – местных девушек.
Для многих это – единственный шанс.
Но, даже если ничего не получается, они все равно остаются тут: на правах людей второго сорта, и без каких-либо карьерных перспектив, но тут все равно лучше, чем там. Тут комфортнее ждать своего шанса, потому что тут, в отличие от того, что осталось для них в прошлом – он может выпасть, а вот там – никогда, потому что пустота и грязь не способны породить ничего кроме пустоты и грязи.
… отдышавшись, я вставил ключ в замок, и отворил дверь.