Пустынный утренний пляж. С моря накатывают легкие волны. Под большим пальмовым зонтом на полосатых лежаках – двое мужчин. Одному на вид лет семьдесят. Он в дорогих кремовых шортах и пестрой гавайской рубахе. Рубаха расстегнута – видна еще крепкая грудь, поросшая седым мягким волосом. На животе у него раскрытая книга – ветерок перебирает страницы – а в руке не раскуренная еще трубка, набитая крепчайшим испанским табаком. Солнце еще не печет, а ветер уже почти стих, и пожилой мужчина наслаждается этим коротким природным равновесием. Он с видимым удовольствием вдыхает соленый морской воздух и хитро улыбается, при этом морщинки вокруг глаз образуют красивый, затейливый рисунок.
Второму - лет двадцать, не больше. На нем только модные купальные трусы. Движения его резки, взгляд быстрый, оценивающий. Он производит впечатление не вполне уверенного в себе человека. Впрочем, так оно и есть. Он чрезмерно худ, но правильно сложен, и через несколько лет превратится в статного молодого мужчину. Его длинные темные волосы падают ему на глаза, мешают смотреть, и ему приходится отбрасывать их рукой. Плечи его обгорели на солнце. Он как будто сердит. Ему не понятно, зачем его притащили сюда так рано. Он передумал купаться, попробовав ногой воду, и даже немного замерз. Теперь он подставляет спину под первые солнечные лучи.
Если внимательно вглядеться в их лица, то можно заметить черты фамильного сходства – почти сросшиеся, густые брови, правильный тонкий нос, характерную складку возле рта и совершенно одинаковые квадратные подбородки. Они - дед и внук.
Проходит полчаса. Солнце забирается выше и начинает припекать. На пляже появляются отдыхающие. Дед читает свою книгу, следя за тем, чтобы находиться в тени. Трубка по-прежнему не раскурена. Внук то и дело вертит головой, следя за тем, чтобы оставаться на солнце. Он уже два раза ходил на берег, искал в песке принесенные за ночь кораллы, нашел несколько штук, и теперь они лежат на песке возле его ног. А головой он вертит в надежде увидеть девушку, из-за которой вчера он сжег спину и плечи. Дело в том, что только лежа на животе, он мог наблюдать за ней. Весь день он пялился на нее, сквозь темные очки, делая вид, что спит. Дед раза три говорил ему, чтобы он был осторожнее с солнцем, и ему пришлось перевернуться минут на пять, чтобы дед ничего не заподозрил. Кстати, дед вчера весь день просидел в тени под зонтиком, только два раза окунулся в море, но каким-то непостижимым образом загорел лучше, чем внук. Загар липнет к нему, кажется, даже через одежду… Забегали по пляжу индусы-официанты. Их лица черны, как эбонит. Белая форменная одежда слепит глаза. Дед поднимает руку, просит себе воды и тоник для внука. Раскуривает, наконец, свою трубку. Внук ложится, подставляя солнцу ребристую, белую грудь. Он устал ждать. Девушки все нет… Дед говорит ему:
- Смотри, Алекс, не сгори сегодня снова. Будь осторожен.
Алекс едва слышно стонет. Дедушкина забота ему совершенно ни к чему. Ему не хочется пропустить ни одного солнечного луча. На его родине солнце бывает редко. Он решил использовать каникулы по полной, и раз уж делать здесь больше нечего, он будет загорать изо всех сил. Он станет черным, как индус.
- Хочу стать черным, дедушка. Черным, как индус.
Дед усмехается.
- Вот странность. Ты хочешь стать черным, как индус, а он – держу пари – готов отдать все, чтобы стать белым…
Алекс некоторое время обдумывает эту тираду. Потом говорит:
- Что же мне теперь – не загорать? - По его мнению, это достойное продолжение темы. Однако дед не слушает его. Он вдруг переходит на приглушенный шепот:
- Просыпайся, лежебока. Вон идет твоя вчерашняя девочка. Она и правда очень хороша…
Алекс чуть не падает с лежака. Он краснеет так, что, кажется, затмевает солнце. Он чувствует как пылают его уши. Он мельком смотрит на девушку, и отворачивается. Он злится на себя и на весь свет. Оказывается, дед проник в его тайну. Оказывается, вчера, когда он подсматривал за девушкой, дед подсматривал за ним. Чертов дед! Человеку под семьдесят, а он все никак не угомонится. Никак не превратится в дряхлого, морщинистого старика. Вон какой здоровый. Курит трубку и пьет виски… Ч-черт.
- Ты что - все видел?
- Конечно.
- Но как ты заметил? Я ведь даже не шевелился…
- Это легко. Для того, кто прожил жизнь. Смотри, смотри – раздевается…
- Дед, как тебе не стыдно?
- С чего это мне должно быть стыдно? У меня есть глаза – я смотрю. Заметь, не подглядываю, как некоторые, а смотрю открыто. Красота женщины – это одна из немногих вещей в нашем мире, на которую стоит обращать внимание… Красота – это вообще редкость. Эх, ты все пропустил… И не вздумай ревновать. Я ведь не отбираю ее у тебя. Ты мечтаешь, я вспоминаю – чувствуешь разницу?
Алекс злится. Ему не хочется делить свою тайну с дедом. Однако, его не спрашивают… Он идет к морю и с разбега плоско ныряет в прозрачную воду. Плывет профессиональным брассом, полностью перед гребком скрываясь под водой, ощущает напряжение мышц. Фыркает и плюется соленой водой. Смотрит на белую точку корабля на горизонте. А дед в это время подзывает к себе официанта. О чем-то с ним долго шепчется. Дает ему сложенную купюру неизвестного достоинства. Официант быстрыми шагами удаляется. Через пару минут уходит куда-то и дед. Алекс этого не видит. Он плывет. Наконец, измотав себя плаванием и ухватившись за оранжевый, качающийся на волнах буек, Алекс дает себе отдышаться. Оглядывается на берег. Он далеко заплыл. Здесь в море, чувствуя под ногами миллионы тонн воды, Алекс все воспринимает по-другому. Уходят на задний план повседневные заботы, проблемы, дела. Остается только соленый вкус во рту и осознание собственного одиночества. Обнимая буек, Алекс вдруг понимает, что человек, в сущности, одинок всегда. Одинок в принципе - от рождения до смерти. Отделён от остального мира. Отделён от других людей, даже самых близких, какой-то невидимой оболочкой. Это зрелое открытие немного пугает его. Он плывет обратно. Размеренно, экономя силы. Видит как медленно приближается желтый берег, утыканный пляжными зонтами. Успокаивается. Выходит из воды, отбрасывая назад волосы. На секунду оттягивает резинку трусов, запуская под нее воздух. Навстречу идет дед. Он поспешно проходит мимо, говоря:
- Тоже окунусь разок. Жарко…
В руке у него дымится трубка.
Алекс ложится на полотенце, ощущая приятную усталость в руках. Солнце тотчас бросается сушить соленые капли на его спине. С минуту Алекс лежит, закрыв глаза. Потом слышит:
- Привет. Не научишь меня плавать?
Алекс поднимает голову насколько это возможно лежа на животе и видит перед собой чьи-то загорелые коленки. Потом поднимается на руках, скользя взглядом по фигуре в черном купальнике. Садится. Видит всю девушку целиком. Она улыбается, почти смеется, протягивает руку:
- Меня зовут Таня. А тебя?
У Алекса в животе что-то отрывается и падает. Он вдруг ясно ощущает себя беззащитным, голым, нелепым. Смотрит обалдело и действительно выглядит комично. Он не готов… Вчера он тайно пожирал ее глазами, ночью долго не мог заснуть, а сейчас она стоит перед ним в своем охренительном черном купальнике и говорит ему, что ее зовут Таня. Мечта неожиданно обрела имя и плоть, и Алекс не знает, что теперь со всем этим делать. Однако, пожимает протянутую руку, оказавшуюся шершавой и холодной:
- Алекс…
Таня садится рядом. Алекс боится на нее смотреть. Боковым зрением он видит только неясные, волнующие очертания.
- Возьмешь мне мороженого? – спрашивает Таня.
Алекс, плохо соображая, начинает крутиться, ища глазами официантов. Они как на зло все куда-то запропастились. Тогда он начинает искать деда. Дед купается метрах в пятидесяти от берега. Он плывет, мощно, как крейсер, его седая голова гордо торчит над водой. Трубка у него в зубах.
- Ты так здорово плаваешь… А я вот так и не научилась. Плаваю, как утюг. – Таня улыбается.
Алекс, наконец, видит официанта, и отчаянно машет руками, привлекая его внимание. Испуганный официант почти бежит к нему. Алекс кричит:
- Мороженое, мороженое…
Таня смеется. Оглядывается на море и, указывая пальцем на голову деда, спрашивает:
- Это твой отец?..
Дед рассекает морскую гладь широкой грудью, курсируя вдоль берега туда - сюда. И даже не смотрит в их сторону. Отсюда плохо видно, но кажется, что он хитро улыбается, и морщинки вокруг его глаз складываются в красивый, затейливый рисунок…