Маша училась на третьем курсе технического института в то время, когда девчонки так же, как и мальчишки, должны были получать военную специальность. Слава Богу, по какой-то причине прыжки с парашютом им в этот год отменили, но вот военная подготовка - муштра, сборка - разборка автомата Калашникова и стрельба из винтовки и пистолета всё ещё оставались в программе.
На первое занятие по муштре девчонки, которых в их группе было всего три, как всегда пришли в коротеньких юбочках и в туфельках на шпильке. Как видно, майору - преподу по строевой подготовке доставило особенное удовольствие укладывать их на грязный асфальт около заброшенного резервуара с водой по зычной команде: "Ложись!"
И сразу же:
"Ползком вперёд! "
"Быстрее, быстрее! "
"Посмотрите на себя, студентка Иванова! Вы что ползёте, как морж в рясе!"
Студентка Иванова ещё не успевала посмотреть на себя и, ещё меньше, представить себе, как же может ползать морж в рясе, как раздавалось оглушительное: "Встать! Бегом марш!"
После этих занятий Маша с ужасом ожидала занятий по стрельбе, тем более, что опыт стрельбы она имела всего один раз в жизни, найдя в детстве пистолет в чемодане отца под кроватью и пытаясь из него пострелять. За что и была нещадно наказана не только отцом, но и матерью.
Преподавателя по стрельбе ребята прозвали Руби, так как дело происходило сразу же после убийства президента Кеннеди и последующего за ним скоропалительного убийства его убийцы Освальда.
Маше было неизвестно, как выглядел настоящий Руби, но их местный Руби выглядел устрашающе. Высоченный с широченными плечами, одетый во всё чёрное, и с огромными чёрными усами. Впечатление усугублялось ещё и тем, что был он, в отличие от майора по муштре, молчаливым до почти полной немоты.
На занятиах по теории он тыкал указкой в различные части на плакатах, отрывисто басом произнося что-то совершенно непонятное типа "Цевьё" или "Магазин" или что-то сокращённо-короткое и непроизносимое, как "СВД", "НСПУМ" или "ПСО-1".
Каким-то непостижимым образом Маше удалось разобрать и собрать пистолет Макарова и даже автомат Калашникова за положенные тридцать секунд и сдать зачёт, и теперь она с ужасом ожидала занятий по настоящей стрельбе.
Она уже наслышалась страшных историй от девчонок из соседних групп, которым приходилось приходить стрелять по десять-пятнадцать раз, так как они никак не могли выбить необходимых для зачёта очков.
И вот настал день первого занятия. Вся группа собралась в предбаннике, и первые пять человек, включая насмерть перепуганную Машу, были впущены Руби в тир. Руби выдал им телогрейки и винтовки, и они в ряд улеглись на матах.
Тир оказался очень тёмным, узким и длинным, и только где-то очень, очень далеко горел яркий свет, освещая пять еле различимых вдали мишеней. Маше сразу показалось, что попасть в них, причём куда-то в самую сердцевину, было делом совершенно, ну абсолютно, невозможным. С отчаянием и почти со слезами надела она телогрейку, улеглась на пол и приготовилась к самому худшему.
Но дело оказалось ещё хуже, чем ей предполагалось. Для начала она никак не могла открыть затвор, чтобы зарядить эту проклятую винтовку. Она тужилась изо всех сил, нажимала на затвор и обеими руками, и коленями, но затвор никак не поддавался.
Ребята с обеих сторон кинулись было, чтобы помочь ей, но были тотчас же остановлены властным окриком Руби: "Сама!"
Все четверо уже отстрелялись, открепили свои мишени и принесли их Руби, а Маша всё лежала, вся в слезах, отдыхая и поджидая следующую группу.
Со следующей группой всё повторилось точь в точь так же, как и с предыдущей: затвор никак не хотел открываться, ребята бросались помочь, Руби окриком останавливал их, все стреляли, а Маша заливалась слезами.
То же самое повторилось и на третий, и на четвёрытй, и на пятый раз. Даже две девчонки из их группы уже отстрелялись и ушли, а Маша всё лежала в телогрейке с непокорной винтовкой в руках. То ли девчонки были посильнее, то ли винтовка такая досталась Маше, но никак, ну никак ей не удавалось её зарядить.
И вот теперь в тире остались только они одни - Руби и она. И вдруг случилось чудо – затвор, наконец-то, открылся под непослушными Машинами пальцами. Часто потом вспоминала Маша это - получается всё у самой, когда надеяться больше совсем не на кого!
Почти закрыв глаза от радости, Маша быстро отстреляли положенные десять выстрелов и побежала за мишенью.
Руби внимательно рассмотрел мишень, перевёл глаза на Машу, вынул новую мишень и приказал: "Ещё раз!"
" Почему ещё раз?!" - завопила от ужаса Маша, считая это совершенно несправедливым, - "Но все же стреляли только по одному разу!"
"Ещё раз!" - невозмутимо пробасил Руби.
И вся история повторилась сначала. На этот раз, правда, затвор поддался немного легче. Маша отстреляла и понуро побрела за мишенью, не зная, чего же ожидать дальше.
Руби опять внимательно рассмотрел принесённую ею мишень, долго скептически разглядывал Машу и, наконец, задумчиво произнёс: " Больше можешь не приходить."
Маша так и не поняла, что же случилось, до тех пор, пока в деканате не вывесили результаты зачёта. Она отстреляла лучше всех, заняв первое место на потоке!
Потом уже кто-то из мальчишек объяснил ей, почему Руби заставил её стрелять по второму разу. Не поверил он принесённой ей мишени, решив, что это остальные, промазав, попадали в её мишень, которая так и висела там всё время! Поэтому и заставил отстреляться ещё раз, уже в полном одиночестве.
Больше таких лёгких неожиданных побед в жизни у Маши не случалось. Да и стрелять, слава Богу, больше не доводилось, за исключением тех редких случаев, когда она легко выбивала плюшевых тигров и медведей для своих детей в маленьких тирах курорных городов.
Но разве эту стрельбу сравнить с той, настоящей!