"Ненавидеть преступление, а не того, кто его совершает -
- это не так уж и трудно..."
Акутогава Рюноске, "Ворота Расемон"
(события и факты – не вымышлены, совпадения имен и фамилий – случайны)
ПРОЛОГ.
Мое внимание в Интернете привлекла статья молодого журналиста. Начинается статья его словами о том, что он совсем немного прожил в Советском Союзе, а потому не может назвать себя «советским». Далее следовали вполне зрелые, для молодого человека, вполне аргументированные сожаления о времени ушедшем, в котором он не жил.
С ним трудно было не согласиться. Особенно мне понравились слова о том, что СССР не «победили». Он ушел. Он ушел гордо, с развернутыми знаменами и под звуки оркестра! И не вернется…
Действительно, трудно оспорить утверждение молодого журналиста о том, что мы сами отказались от Советской власти и от своей Родины. Хотелось бы возразить: - мы не отказывались, а молча наблюдали, как это сделали за нас. Наша вина в том, что нам очень хотелось перемен. Перемен, но не таких….
Но я не об этом.
В рассуждениях этого юноши много внимания уделялось тому, как в те времена мы жили, как ели, что носили. Что читали, что смотрели и о чем думали? Особенно привлекли внимание слова о преступности, которую не было видно, и не слышно.
Откуда он знает, если тогда не жил? Очевидно, только из рассказов старших товарищей.
Или из кинофильмов, таких, как «Дело «Пестрых», «Место встречи изменить нельзя». Или, например, «Следствие ведут ЗНАТОКИ».
Не видно и не слышно потому, что не рассказывали. Попробую рассказать, что бы не забывалось.
***
Одним солнечным утром, проходя мимо старинного здания, на котором размещалась синяя табличка «Госком… чего-то там», я обратил внимание на группку суетящихся сотрудников, выносивших канцелярскую мебель явно советского образца.
Шкафы, письменные столы и ряды соединенных между собой в блоки, по четыре штуки, деревянных кресел. Такие деревянные кресла с откидными сидениями обычно стояли в советских учреждениях: - в актовых залах, парткомах и профкомах, ленинских комнатах и иных, общественного использования помещениях, типа «кабинет охраны труда» - где проводились партийные собрания или торжественные мероприятия. Боковины и поручни из натурального дерева, а спинки и сидения - из прессованной многослойной фанеры.
Что-то почудилось мне близкое в этих, до боли знакомых, образчиках канцелярского дизайна советских мебельщиков. Подойдя ближе я стал рассматривать обратную сторону шкафов. В те давние времена, конца 60-х, еще не приобрела широкого употребления так называемая ДВП (прессованный картон), которой сейчас оббивается задняя стенка любого, даже самого элитного шкафа-купе. На задней стенке шкафов была прикреплена настоящая, трехслойная фанера из натурального шпона. Ставшая желто - коричневой от времени, она и сейчас хранила запах древесины. В правом верхнем углу задней стенки шкафа, где обычно указывают изготовителя мебели, ГОСТ, ТУ, и все такое прочее, стоял отчетливо видный, овальной формы фиолетовый чернильный штамп следующего содержания:
- в центре крупными буквами «ВТК-10», а по периметру овала - «УИТУ МВД СССР».
Как зачарованный, несколько минут я рассматривал этот штамп. Что бы окончательно рассеять сомнения, я осмотрел заднюю стенку тумб письменных столов и обратную сторону «сидушки» в блоках кресел. Такой же чернильный штамп просматривался на фанере, из которой кресла были изготовлены.
- Вы что-то хотели? – спросил меня один из рабочих, с интересом за мной наблюдавший.
- А вы что, мебель выбрасываете? – наивно спросил я.
- Да вот, наконец-то дождались. Привезли новую, современную офисную мебель. Специальные столы под компьютеры, шкафы. Вот и выносим это старье.
Я медленно пошел своей дорогой, погрузившись в воспоминания.
- Выносим это старье... А ведь это "старье" знало тепло человеческих рук. Тепло умелых детских ладоней!
І. ФАНЕРА ТРЕХСЛОЙНАЯ
Середина января 1970 года.
Без пяти минут семь.
Большой квадратный плац, с трех сторон окруженный мощным, четырехэтажным зданием казармы, выстроенным в характерном стиле времен до первой мировой войны.
В свете прожекторов искрятся редкие снежинки. В морозном воздухе причудливо клубится выдыхаемый несколькими сотен легких пар, делая осязаемыми лучи прожекторов.
Переминается с ноги на ногу, слегка притопывая на морозе, огромная, темная, одетая в одинаковую одежду, масса молодых людей. Они собраны в четыре правильных квадрата, отмеченных белыми линиями на асфальте. В каждом строю около сотни человек, расставленных по росту.
На ногах одинаковые черные ботинки с кирзовым верхом и рифленой подошвой.
Темно-синие короткие бушлаты и такого же цвета хлопчатобумажные штаны навыпуск. На груди у каждого белая нашивка с номером отряда. Из-под черных шапок-ушанок, надвинутых по самые брови, поблескивают задорные, хитроватые глаза. Рукам не дают окоченеть трехпалые солдатские рукавицы.
В воздухе висит напряженное ожидание важного для распорядка дня события. Только что закончилась утренняя поверка и предстоял утренний развод. Все, кроме дежурных и наряда, на месте. С этим порядок. Перед каждым строем то замирает, всматриваясь в строй, то суетится, поблескивая погонами и знаками различия, офицер-воспитатель. Он тоже переминается с ноги на ногу, поеживаясь от мороза. В полголоса отдаются команды и замечания по внешнему виду.
Старшие офицеры стоят отдельной группкой перед строем, тихо переговариваются. Никто из них не курит. Упаси боже – на плацу!
Происходит некоторое оживление, гул усиливается. Смотрю в том направлении, куда, повернув головы, устремили свои взоры стоящие в строю. Там, в свете прожекторов четко были видны воробьи, странно застывшие на ветвях, как изваяния. Да они же мертвы! За ночь замерзли заживо, уснув на обледеневших ветках!
Подобное я видел только в уральскую суровую зиму.
Куда же меня занесло?
Почти центр Европы, Украина, городок … ов, ….инского района Тернопольской области. Вот что такое крещенские морозы, иногда не разбирающие географии!
-Смииирнооо! – звонко разносится над плацем в морозном воздухе. Все выравнивается, четко вытягивается, затихает. Только медленно поднимается над людской массой, колыхаясь, выдыхаемый пар. Все смотрят на центр плаца, где, отчеканивая шаг, в морозной дымке сближаются две фигуры в серых шинелях.
- Товарищ полковник, воспитанники ВТК-10 для проведения утреннего развода построены. За время моего дежурства …. - и так далее по давно заведенному ритуалу и тексту.
Это утренний развод. Почти, как в армии...
Но это не армия, дорогой читатель. Это и есть та самая ВТК-10, чернильное клеймо которой (сейчас бы сказали – торговая марка, лейбла или что-то такое), нанесено на тех, приговоренных к забытью, шкафах.
А причем здесь фанера? - спросит дотошный читатель.
Стоя перед строем воспитанников тем далеким морозным утром, я озадачился вопросом:
- Любопытно, как же у мальчишек ноги на таком морозе не мерзнут? Все-таки, в ботинки портянки не подмотаешь. Да и не положены им портянки, не предусмотрено.
Мне вспоминался строй бравых курсантов военного училища, что на Урале, так же стоящих на морозе, при утреннем разводе: - в блестящих сапожках, приталенных изящно, добротных шинелях. А на ногах тщательно подмотаны баевые, зимнего образца, портянки. Курсанты терпеть портянки не могли, все норовили сапоги на носочки обуть. Но с приходом морозов в носках на плацу не выстоишь.
***
Несколько позже, освоившись на новом месте, после назначения на должность воспитателя в ВТК-10, я все таки поинтересовался, как мальчишки - воспитанники Воспитательной трудовой колонии для несовершеннолетних № 10 (слово «осужденный» к ним не применялось, а аббревиатура - «з/к» – давно была выведена из официального обихода), в своих кирзовых ботиночках на резиновой подошве, спасались от мороза?
Работая на мебельном производстве, они имели дело с той самой натуральной, трехслойной фанерой. Из нее они и вырезали своеобразные фанерные стельки, которые, при наступлении морозов, вкладывали в кирзовые ботинки на резиновой подошве. Это и оберегало ноги от промерзания при стоянии на плацу во время многочисленных построений, сверок и разводов. В такие морозы, когда даже птицы замерзали на ветвях.
Спасительная фанера из натуральной древесины….
Да, дорогой читатель, немалая часть канцелярской мебели, украшавшей советские учреждения, была сделана умелыми детскими руками в местах, «не столь отдаленных».
ІІ. СИСТЕМА
Для продолжения повествования, нам необходимо составить некоторое представление о пенитенциарной (от лат. Poenitentia - раскаяние) системе, принятой в те времена на необъятных просторах нашей Родины.
Читатель начитанный имеет представление о той системе по произведениям Солженицына, да по современным детектиным сериалам, типа «Бандитского Петербурга».
В 60 --70-ые годы систему МВД СССР входило Управление исправительно-трудовых учреждений (УИТУ). На территории всех республик СССР располагались различные заведения УИТУ, подчиненные, или Москве напрямую, или республиканским министерствам внутренних дел. Практически все заведения были производственными (не зря же «трудовые»), с хорошо, или не очень, отлаженным производством.
Отлично сохранившийся осколок ГУЛАГа. Прекрасное подспорье для экономики ударных пятилеток. Не было, наверное, отрасли народного хозяйства огромной страны, в которой широко не использовался бы труд клиентов УИТУ.
Для примера, широко употребляемые хирургические тонкие перчатки, или оберегающие электриков толстые резиновые рукавицы изготовлялись осужденными в колониях-химзаводах.
Мечта советского меломана – стационарный катушечный магнитофон «Маяк» - выпускался одноименным оборонным заводом в рамках конверсии. А деревянные корпуса к этому магнитофону изготовлялись деревообрабатывающим предприятием-колонией. Оттуда они и поступали, для сборки, на основное предприятие.
Различные изоляторы или тюрьмы выпадают из системы УИТУ, поскольку были разбросаны по различным ведомствам и службам КГБ, МВД и даже Погранвойск. Целью существования сих заведений было не перевоспитание трудом, а задержание и изоляция нехороших граждан от общества на определенном этапе их криминальной карьеры.
Вся система колоний, или - ИТК, подразделялась, в зависимости от режима содержания, на несколько типов. Были учреждения общего, строгого, усиленного и, самого «крутого», особого режима. Например, почти все железобетонные конструкции для стройки века – Каракумского канала в Средней Азии - изготавливались и поставлялись из колонии особого режима.
В чем разница между режимами содержания? Оставим это дотошному читателю для досуга: – полчаса Интернете, и ответ будет найден. Объединяет эти, различные по режиму содержания, исправительно-трудовые учреждения одно: - все клиенты системы назывались – осужденными.
Особняком в этой системе держались ВТК, то есть - воспитательно-трудовые колонии, наполненные несовершеннолетними воспитанниками. Нельзя скрывать, что воспитательные колонии во многом являлись «кузницей кадров» для исправительных учреждений. Но, отдадим должное системе: - она позволяла желающим клиентам, достигшим восемнадцатилетнего возраста, оставаться до конца срока в воспитательной колонии, тем самым, оберегая их от влияния колонии исправительной. И при этом еще давала в руки «выпускникам» и аттестат, и профессию.
III. КОНТИНГЕНТ
Вся масса воспитанников, по аналогии с пионерскими или армейскими порядками, подразделялась на отделения (звенья) по десять человек, объединенных во взвода (группы). Отряды, как правило, состоял из трех взводов.
При этом возрастной ценз (от восьми и старше, вплоть до восемнадцати лет отроду), или криминальный аспект (по типу преступления) не имел значения. Общим у этих мальчишек было одно – попали сюда они исключительно по приговору суда, то есть не за мелкого правонарушения, а имея, уже конкретно присвоенный судом, статус преступника.
Второй отряд. Личные дела воспитанников.
Худенький, но жилистый, «Мишаня» - Михаил Кочетков десяти лет от роду и его подельник, на год старший, с признаками лидера, «Лимонад» - Сергей Ломов. Оба, как водится, из неблагополучных семей: папа – пьет, а мама уборщица.
Мальчишки, родом из большого промышленного города на юге Украины, промышляли на вокзале тем, что по ночам «бомбили» привокзальные киоски. Ну что, казалось бы, было такого привлекательного в привокзальном киоске тех лет? Булочки, печенье, сигареты, и конечно же – вожделенный лимонад! Отсюда, кстати, и прозвище – «Лимонад».
После первого киоска – пожурили, отпустили. А вот после пятого – вкатали каждому пацану по два года лишения свободы. Ибо, представляли они собой «особо опасную группу», которая, по предварительному зговору, имея корыстные мотивы, завладела общественным имуществом… ну и так далее.
Коренастый, несколько флегматичный, с философским складом ума, «непрошибаемый» пятнадцатилетний «Бетон» - Костя Скляр. Родом из небольшого шахтерского городка. Мальчишки, воспитанные на партизанской романтике, насмотревшись фильмов о молодой гвардии, любили играть в партизан. Натянув стальную проволоку между двумя деревьями на краю поселка (поперек дороги - для «борьбы с немецкими мотоциклистами»), они забыли о ней, и ушли играть в футбол. На их беду, по этой дороге на мотоцикле ехал, точнее, мчался хорошо подвыпивший сосед. Последствия понятны: - сосед «скончался на месте вследствие полученной травмы, несовместимой с жизнью».
Командир партизанского отряда под псевдо «Бетон», как вдохновитель акции, взявший всю вину на себя, был обвинен в неумышленном убийстве по неосторожности. Три года лишения свободы с отбыванием срока в воспитательной колонии в другом конце страны спасли его от самосуда возмущенных соседей.
С хитрым, вороватым взглядом, четырнадцатилетний «Крокодил» - Василий Иванцов. Непропорциональный подбородок, выдающийся вперед, при небольшом росте, обеспечили Василию экзотическое прозвище "Крокодил" - при, в общем-то, обычной фамилии.
Постоянно бегающие глаза (где чего не так лежит?), длинные руки (куда бы их деть?). Любитель пошарить по чужим карманам, обученный старшими товарищами по ремеслу, поступил на воспитание сроком на два года.
Задержан он был в переполненном трамвае бдительными гражданами при попытке присвоить чужой кошелек. Естественно, и другие кошельки, бесследно исчезнувшие в течении года на этом трамвайном маршруте , были поставлены в заслугу "Крокодилу". Заслуженно, или незаслуженно, приписаны эти кражи Василию Иванцову - знать может только он сам.
Но Василий горд этим. А милиции - закрытые дела - и с рук долой, и из "сердца вон".
И все довольны...
Шестнадцатилетний очкарик, любитель технического творчества и постоянный читатель журналов «Юный техник» и «Моделист-конструктор» Сергей Кубаев. Прозвище - «Кулибин» - он получил за то, что умудрился на летних каникулах, используя чертежи ружья для подводной охоты, размещенные в популярном журнале, несколько изменить конструкцию. В результате было изготовлено и испытано огнестрельное устройство, громко стреляющее совсем не под водой. Соседи, услышавшие звуки, похожие на выстрелы в соседней квартире, уведомили об этом милицию. Под давлением неопровержимых улик (самодельные мишени со следами самодельных пуль) «Кулибин», за изготовление и использование малокалиберного гладкоствольного оружия, был отправлен сроком на один год на перевоспитание в места, где не положено читать журналы «Юный техник» и «Моделист-конструктор». Зато рукам талантливым применение найдется...
Изгой коллектива, обеспечивший себе три года неуютного пребывания и общего презрения, шестнадцатилетний Константин Гусев, по прозвищу «Гусь». Непонятно, что подвигнуло этого высокого, с внешностью киноактера парня, организовать коллективное изнасилование своей сверстницы. Осужденных по этой статье в криминальной среде презрительно характеризовали: - ...он взял «мохнатый сейф».
Такая формулировка ничего хорошего на зоне не сулила. Доблестью это не считалось ни в детской, ни тем более, во взрослой колонии. Пострадавшей, особенно, если она уедет в другой город, возможно с годами, личную жизнь удастся наладить. А вот "Гусю" и его подельникам, разбросанным по другим ВТК, не только в ближайшие три года будет неуютно, но и в ближайшем обозримом будущем, после освобождения, придется презрения хлебнуть...
Сергей Живаго по прозвищу «Гонщик». Отец, научив его в десятилетнем возрасте «по-взрослому» водить машину, сам того неведая, проложил Сергею дорогу в ВТК. Приняв портвейна по поводу своего шестнадцатилетия, Сергей, «завладев незаконным путем» ключами от автомашины своего отца, пригласил двух сверстниц покататься. В результате аварии не только эти трое оказались в больнице с травмами различной степени тяжести. Был нанесен ущерб социалистической собственности в особо крупных размерах, поскольку наш «Гонщик», не справившись с управлением, заехал в летнее кафе, переполненное посетителями. Посетителям повезло вовремя заметить несущуюся на них машину, и выскочить из-за столов. А вот мебель, посуда, витрина, барная стойка... Список поврежденного имущества дополняли несколько ящиков дорогих спиртных напитков, банок с соком и так далее, осколки от которых были обнаружены под барной стойкой.
Одним словом, список поврежденного Сергеем имущества напоминал перечень продуктов, "сброшенных в пропасть" героиней фильма "Кавказская пленница".
У отца был выбор: - или ответить за неправильное и безответственное хранение «средства повышенной опасности» и ключей от него как по партийной, так и криминальной линии, или позволить виновнику проишествия отвечать по-полной самому.
Поскольку, как усматривалось из дела, отец «Гонщика», был партийным функционером немаленького ранга, то он выбрал второй вариант. Сохранив себе карьеру, и завоевав авторитет принципиального партийца и отца, он позволил сыну в течении трех лет как следует обдумывать случившееся...
Старостой отряда, формально и по ряду неформальных признаков, был высокий, стройный и, казалось бы, физически не очень крепкий, Дмитрий Гудуашвили, прозванный сверстниками «Даймон». Будучи восемнадцатилетним отпрыском семьи врачей, и имея отца грузина, Дмитрий был внешне красивым, интеллигентным, и на первый взгляд не вписывался в роль лидера столь разношерстной криминальной команды. Однако дальнейшее знакомство с его биографией и общение с ним кое-что прояснили.
Пытаясь приобрести за двести рублей у неосторожного туриста из Югославии джинсы, одетые на нем, «Даймон» воспользовался тем, что югослав, в ближайшем от гостиницы «Интурист», парке, снял с себя образец товара и позволил джинсы примерить. «Даймон» надел джинсы на себя, и, недолго думая, исчез в темноте осеннего парка.
При этом он прихватил и свои брюки, и яркий полиэтиленовый кулек, который ему дал подержать, на время примерки, доверчивый турист. В кульке оказались несколько блоков сигарет «Марльборо» и еще одни джинсы.
Находчивый турист, в качестве штанов, использовал свой свитер. И в таком виде появился в гостинице перед изумленным персоналом. Весь его внешний вид, особенно горловина свитера, произвели на работников «Интуриста» очень яркое впечатление. Реакция была моментальной. Владение русским языком позволило быстро оформить заявление туриста о вооруженном ограблении, и, незадачливый «Даймон», одетый в редкие для того времени, джинсы, с не менее редким, ярким, полиэтиленовым кульком, был задержан милицией на ближайшей станции метро.
Поскольку, из положенных Дмитрию судом за пристрастие к импортным джинсам и сигаретам «Марльборо», трех лет, два он уже отбыл, то числился старожилом. При этом ни разу не побывал в штрафном изоляторе, хотя, по оперативным данным, слыл хорошим игроком в карты – но не попадался.
В противном случае, при достижении совершеннолетия, был бы немедленно переведен на «взросляк», то есть во взрослую колонию. В нем чувствовались задатки будущего «авторитета», а то и «вора в законе», хотя внешне это явно не проявлялось.
Весь коллектив забияк, хулиганов и воров-неудачников второго отряда беспрекословно ему подчинялся. И споры о том, кому идти в наряд по кухне, убирать помещение или поливать цветы, стоящие на подоконниках, немедленно разрешались без видимого усилия с его стороны. Сам он, естественно, в наряды не ходил, помещений не убирал, цветы на подоконниках не поливал. При этом прекрасно ладил как с воспитанниками, так и с воспитателями...
***
Перебирая и перечитывая дела воспитанников, я постепенно знакомился с «контингентом». Вызывал их, беседовал. Передо мной проходила череда любителей выяснять отношения на танцплощадке, при этом подраться и даже помахать ножом. Любителей пошарить в чужом автомобиле или не вовремя поковыряться в дверном замке. Были любители сорвать чужую шапку на ходу, а потом появиться в ней не в то время и не том месте. Все они были названы судом преступниками. Но большинство из них закоренелыми преступниками еще не стали. Зыбкая грань, которую ребята должны были не преступить. И помочь им в этом – была наша задача.
Что примечательно в том поколении, так это то, что ни один из мальчишек не считал себя несправедливо наказанным и несправедливо лишенным свободы!
Никто и помыслить не мог о том, что его родители или его близкие не заплатили, или заплатили, но мало, следователю, прокурору или судье!
Бедой было иное. Многие из них полагали, что здесь они оказались не за то, что сотворили, а за то, что попались! Поэтому, в дальнейшей жизни, одни из них старались навсегда забыть о своем детском прошлом. А другие старались совершенствоваться в своем ремесле настолько, чтобы не попадаться. И, снова попадались, становясь рецидивистами.
Но самым примечательным в том поколении было то, что не только наркотиков, а даже слова такого - «наркотик» - они не ведали.
Эта беда подстерегала нас всех еще впереди, на крутом историческом изломе. Но в замкнутом, строго регламентированном пространстве колонии, детвора умудрялась находить другую напасть, удовлетворяя извечную склонность человеческого организма к одурманиванию. Об этом несколько позже.
Продолжение следует…