Карманная модель Вселенной
"Удивление побуждает людей философствовать."
Аристотель
- Была Анютка, а теперь баба Аня стала. Аннушкой добрые люди зовут. Восьмой десяток ведь мне, милая, подумай !
С румяной ватрушкой в руке, осторожно прихлёбывая горячий чай, Надюшка с удовольствием оглядывает тёплую, начисто промытую комнату. Яркий абажур льёт шелковистый свет, который сияет на самоварных боках, золотит пироги на столе, изумрудом загорается в вазочке с вареньем из крыжовника.
Невысокие окна без занавесок слабо синеют сквозь густую зелень комнатных растений. Давно знакомые кружевные и вышитые салфетки, хозяйкино рукоделье, – повсюду на нехитрой мебели. Даже серый котище Фарадей дремлет на старенькой вышивке, на тёплом кафеле лежанки. Пёстрые половички приглушают вишнёвый отблеск половиц.
«Хорошо!» – блаженно вздыхает Надюшка. Далеко отошли куда-то институтские дела, незаконченная курсовая работа, непонятное поведение Димы... немало у юности забот. Надюшка – третьекурсница, изучает по мере сил и желания романские языки.
Девица эта небольшая любительница спорта, а вот – выманило яркое мартовское солнце, поставило на лыжи, направило сквозь лесок, по припорошённой лыжне в это недальнее подгородное сельцо. За самоваром, за приятной беседой до ранних северных сумерек засиделась Надюшка у старинной приятельницы.
Сгущается на дворе холодная синь, пронизанная светом восходящих звёзд. Чайный да пирожный дух витает над белейшей скатертью. Складный старушечий говорок льётся в приятно горящие с мороза уши, мягко обволакивает пушистую голову Надюшки.
- ...А всё, грешная, книжки читать люблю. Управлюсь по дому – долго ли! и за книжку. Невелико у меня теперь хозяйство, милая, всей и скотины – кот да петух. Не для кого теперь держать-то, одна осталась... Сказки люблю всякие: про звёзды, про частицы... Ух, интересно! Жаль, непонятного много, давно ведь я в школе-то училась. Хотела было письмо отписать, порасспросить, да... поленилась.
- Со мной тоже так бывает. Не удаётся преодолеть момент инерции.
- Смолоду шустрая была, а поди ж ты, – боязно чего-то стало... засмеют ещё, думаю. Ну так мы хоть с тобой-то поговорим. Хорошо ты сделала, что ко мне завернула. А и не вовсе мы с тобой чужие – я тебя, махонькую, в баньке нашей парила. Не помнишь, поди... По второму годку ты была.
- Помню, Анна Фёдоровна... Тепло, помню, было, мягко... И запах такой приятный... листом берёзовым? И травами будто...
- Ишь ты... Да и я-то теперь припоминаю: чистотел со зверобоем заваривала – ополоснуть тебя, сударыня, а мягко тебе было – пелёнку в тазик постилала, а как же! ( Бабушка Анна придирчиво оглядела бывшую свою подопечную и, видимо, осталась довольна. – «Девка, что репка!») ...Немного у меня гостей-то бывает. Разве Прохоровна когда забежит, учительша.
- Это муж у неё учитель?
- Нету мужа у ней и не бывало! Старая девушка она. А сынок-от, слыхала нет ли, на адвоката выучился, денег, сказывают, много получает. А мамоньку-ту и забыл – и не попроведает.
- Сынок?! ...Чей?
- Да Прохоровны сынок, Ванятка! ...Ну, только с ней немного наговоришь. Одно в голове: инопланетяне. Инопланетян, видишь ты, ждёт. Только об них и разговору.
- А что, Анна Фёдоровна, – нет инопланетян?
- Да к чему они, пока мы-то живы? Одни во Вселенной живём, так-то, милая, да и то – всё никак поладить не можем...
- Вот и по формуле Дрейка*, кажется, так, а всё же... столько звёзд, столько миров, всё небо мерцает, переливается!
Бабушка Анна поправила голубой, в белый цветочек платок на голове, глянула весело:
- А это, милый друг Надя, чтобы дух у тебя захватывало, Господь так устроил, – а больше ни для чего. Сама ты рассуди: без этого простора, без мерцанья-то многозвёздного – задохнулись бы мы, как вот в лукошке каком. Из младенчества-то повыбрались бы маленько да огляделись... ну и заскучали бы сразу.
- Думаю, что вы правы, Анна Фёдоровна. ...Впрочем, я на них сердита.
- На кого это?
- На пришельцев. В самом деле, что же это такое: шныряют на тарелках в нашем воздушном пространстве, ямы какие-то роют... и всё тайком. Нет бы представиться незнакомому обществу, объяснить, зачем явились. Неучтивость какая! У нас и своих, невоспитанных землян хватает, а тут ещё – из космоса будут прилетать!
- Ох, ха-ха-ха! ...ох, Прохоровна тебя не слышит, твоё счастье!
Скрывая улыбку, Надюшка рассеянно глянула в оконное стекло, на ледяные узоры, в которых блуждали голубые, зеленоватые лучики звёзд, – и тихонько ахнула:
- Анна Фёдоровна, посмотрите, – какой прелестный фрактал!
- И где? А-а, цветок-от на окошке. Пересадила его позавчера, – ничего, живёт. Забыла его названье-то, мудрёное такое. Да ты чай-то пей, али остыл? Так я подогрею да ещё заварю.
- Вам помочь?
- Сиди знай. На вот, полистай пока. Библиотекарша, спасибо ей, присоветовала, сказала: «в популярном изложении».
Надюшка приняла тяжело осевший на руках немалый том, а хозяйка отправилась на кухню, откуда и возвратилась вскоре с розово-золотистым чайником в руках, в облаке чайного аромата и в сопровождении кота Фарадея.
- Ишь... зачиталась, – Анна Фёдоровна ласково глянула мимоходом на пепельно-русую голову, прилежно склонившуюся над книгой. – Про что там? – осведомилась ревниво.
- Да вот, о квантовом соотношении неопределённостей... Как хорошо, правда? Свобода!
- Да! хорошо Господь устроил. А то что в ней, в определённости-то? – теснота да неволя... Батюшки, седьмой час! И не видали как стемнело. Ты ночуй у меня, Надя, ночуй, милая. Воскресенье завтра, некуда торопиться, ночуй.
- Спасибо, Анна Фёдоровна, я с удовольствием.
- Ладно, коль так. А утром, печку затоплю – чугунок поставлю, к завтраку поспеет. Уж поедим с тобой картошки; грузди солёные, огурцы сахарные – всё, милая, есть... Что нос-от морщишь?
- ...Вот тут, в вашей книге – опять эти две дороги: одна в микромир, другая – в макро. Как обрывки болтаются...
- От человека считаешь, потому так и выходит у тебя. Нет никаких обрывков, одна дорога.
- Всё равно. То есть, я против линейности... Надо концы соединить, тогда будет красиво...**
Надюшка смущённо уткнулась в чашку, сделала большой глоток и отчаянно раскашлялась. Бабушка Анна похлопала гостью по спине, пожевала губами раздумчиво...
- Так. Не разберу, про что ты толкуешь. А стрела-то***? Она, скажешь, тоже кривая? ...То-то, самой смешно стало. Не-ет, эта беда невелика, а вот есть... Брусничного попробуй, на меду варила.
- Спасибо. То-то вкус у него такой... замечательный! ...Какая беда, о чём Вы?
- Вот и ешь на доброе здоровье.
- Впрочем, я, кажется, догадываюсь... Вторая модель, бесконечно расширяющаяся Вселенная, так?
- Так, милая.
- Ну-у, я думаю, Бог не допустит, спасёт Своё творенье.
- Да ты что, Надюшка? Какой тебе Бог? Ведь эта модель – безбожная...
- Как же... быть?
- А вот как, милая... Мы-то на что? Для чего живём? В углероде по уши закопаться, только и всего?
- Это значит... ох, Анна Фёдоровна, сердце замирает... значит: «Уходя, включите свет!»...
- Так, милая. ...А только первая-то модель**** верней, по-моему, хоть и весу недостаёт.
- Найдётся, думаете, скрытая масса?
- А как же. Найдут учёные люди.
...Бабушка Анна ворошит в полоскательнице чашки с блюдцами; посуда позвякивает легонько. Надюшка, со свежим полотенцем через плечо, насухо вытирает.
- ...Про Вселенную с тобой толкуем, а кругом-то – всё ведь вселенные! Сколько нас тут? – никак четыре?
- Мне кажется – пять, Анна Фёдоровна.
- Где! Ну, ты да я, да Фарадейка, да та, Большая – вот и считай.
- Крестьянский космос ещё...
- Эх, милая... Рожки да ножки только и остались от крестьянского космоса.
- Ну, хоть рожки... А может, он и возродится как-нибудь...
Неспешно течёт беседа за прибранным столом.
Тихонько постукивают ходики на стене, слева от неправильного, волнистого зеркала. Странно отражаются в нём лица: девичье и старушечье.
Луч месяца пробирается сквозь ветки герани, мешается с золотистым электрическим светом. Со своей вышитой подушки жмурится на месяц Фарадей, всё медленнее шевеля кончиком хвоста. С лёгкой иронией, издревле присущей кошачьему племени, он снисходительно прислушивается к беседе, размышляет лениво: «Игра у них такая. Ничего, пусть себе тешатся... «физики». Кот широко, сладко зевнул – и вдруг насторожил ухо: « О чём это? ...хороши шутки: -2 рыбы, весь улов!»*****. От обиды кот даже мяукнул слегка. Но снова наплывает дрёма, нежит ровное тепло, убаюкивают негромкие голоса... Кот сворачивается поуютней, прикрывает нос пушистым хвостом... и засыпает.
Примечания:
* формула весьма приблизительного расчёта вероятности внеземной разумной жизни
** возможно, Надюшка мечтает о квантовой теории гравитации (пока не создана)
*** стрела времени
**** модель «пульсирующей» Вселенной.
***** решение арифметической задачи, предложенное студентом Полем Дираком
Апрель 2004