В разгар лунной ночи, когда тишина уже свернулась в прозрачные капли росы, неожиданно зазвонили в церкви соседнего села Волочки.
Ночь. Луна. Тишина. В белых платьях сады... И вдруг тревожный звон из недалёкого далека.
Неспокойно, жутковато и страшно:
- Бом, бом, бом, бом!..
Первыми откликнулись собаки: во дворах справа от улицы, во дворах слева от улицы... и дальше, дальше, дальше.
Ночь. Луна. Колокольный звон. Лай собак...
Минуту. Две. Пять.
Пока кто-то громко не охнул в ночи:
- Господи, что это?
И оказалось, что люди давно повысыпали из домов. Молча стояли во дворах, запрокинув головы. Прислушивались.
И, только после громкого "оха" в лунной ночи, заговорили:
- Что ли, пожар в Волочках?
Ночь. Луна. Колокольный звон...
Заслышав людские голоса, успокоились, умолкли собаки.
- Что ли, где-то пожар? – переспросили опять.
- Вроде бы, нет... Ни зарева, ни запаха дыма.
- А не праздник ли нынче какой?
- Что ты, что ты? До Пасхи ещё восемь дней, а в будни звонить по ночам... Что ты!
Ночь. Луна. Колокольный звон. Ахи, охи. Голоса, голоса...
Когда солнце окрасило в розовый цвет занавески, юная жена Катя открыла глаза, и не увидела рядом Фёдора-мужа. Босиком подбежала к окну.
Фёдор у калитки разговаривал с кем-то с улицы.
- Фе-дя! – радостно прошептала она. - Фе-дя!
Фёдор на негромкий зов её обернулся. Быстро распрощался с кем-то, бегом бросился к дому.
- Оказывается, - сказал он, подхватив на руки горячую Катю. – Оказывается, ночью звонили в вашей церкви.
- В нашей церкви? В Волочках? Зачем?
- Николай Лазаренко говорит, что из церкви украли какую-то икону.
- Господи! - сказала счастливая Катя, обхватив его шею руками. - Неужто меня?..