Снежный экстрим.
Я раздал собакам еду, забрал из летней кухни камуфлированный бушлат и зашел в дом. Я всегда кормлю перед охотой собак примерно за час до выхода. Особенной зимой. Говорят, что собак нельзя кормить перед охотой. Мол, голодные они злее. Но разве поедет машина без бензина? Конечно, нет! Так и собакам нужно «топливо» для хорошей работы. Просто покормить следует заранее, чтобы еда улеглась в желудке.
Пока кормил собак, закипел чайник и, бросив бушлат на пол возле рюкзака, я сел завтракать. Покончив с чаем и бутербродами, обулся, нацепил патронташ и стал надевать бушлат. В правом рукаве что-то царапнуло ладонь. Я подумал, что это репейник, прицепившийся на прошлой охоте. Но «репейник» неожиданно пополз по руке вверх. В одно мгновение бушлат оказался снова на полу, а я стоял над ним и лихорадочно соображал, как же поступить с наглой мышью, в которую так неожиданно «превратился» репейник. Первое, что пришло мне в голову – это просто потоптаться по бушлату и раздавить плутовку, но подумав, я вызвал с улицы кота. Сунул его мордой в рукав, но мышь выскочила с другой стороны, и шмыгнула за холодильник. Кот замешкался, и его когти схватили пустоту. Мышь временно оказалась в безопасности. «Охота началась!» - подумал я и, оставив кота караулить свою дичь, оделся и вышел из дома.
Несмотря на десятиградусный мороз, мне было жарко. Как можно сильнее я рассупонил бушлат и расстегнул легкую камуфляжную куртку под ним. «Не нужно было свитер надевать - думал я, бредя по-колено в снегу. - Прошел менее четверти пути, а уже взмок!»
Вдруг земля подо мной ушла, и я провалился в снег сразу по-пояс. Попытка выбраться привела к тому, что провалился уже по-грудь. «Потоптал», называется, зайца!» - прокряхтел я и тут же увидел, как прямо передо мной, метрах в двадцати неспеша скачет косой, направляясь в близлежащую посадку на дневной отдых. Ему-то что? Он ведь в снегу не вязнет. Можно было, конечно, и выстрелить, но вот проблема – ружье еще в чехле. Так и смотрел в след косому, пока он не скрылся за деревьями, а рядом со мной жадными взглядами провожали зайца мои собаки, так же увязшие в глубоком снегу. Ну и пусть бежит, настроение он мне и так поднял.
Появление этого зайца я расценил как хороший знак, предвещающий удачную охоту. Кто-то может назвать меня суеверным человеком, но покажите мне охотника или рыбака, который не верит в приметы? Современные люди, живя и работая в бетонных лабиринтах городов, разучились слышать голос природы внутри себя. Охота помогает сбросить с себя всю шелуху цивилизации и, как бы вернуться немного назад, к предкам, их мировоззрению. Когда охотишься в одиночку, то невольно начинаешь прислушиваться к окружающему миру, замечать то, чего не заметил бы в обычной жизни. В том числе и такие вещи, которые можно назвать странными или загадочными. Начинаешь подмечать собственные приметы.
По закону подлости в бочку меда может попасть ложка дегтя. Для меня в тот день такой ложкой стала потеря ножа. Я обнаружил пропажу пройдя метров триста, от того сугроба, в котором недавно увяз. Видимо, когда я вылезал, ножны перевернулись и нож выскользнул в снег. Это был очень хороший нож норвежского типа. Такой: со слегка вогнутым лезвием, с простой деревянной и очень удобной рукоятью. В прошлом году этим ножом козу разделывали, он резал и шкуру и кости рубил как тесак. Кстати, «добирал» эту козу я. Стрелять возможности тогда не было, поэтому пришлось добивать ножом. О том, что можно перерезать горло подранку, я как-то не подумал и сделал первое, что пришло на ум: ударил ножом в череп и пробил его насквозь. Потом козу разделали, разрубили на части, а клинок даже не затупился.
Как ни жалко было ножа, но поразмыслив, возвращаться за ним я не стал. Искать нож в таком глубоком сугробе - дело безнадежное, только время потеряю. Буду возвращаться домой, пройду по своим следам – авось найду. А нет, то судьба видно такая. Леший, значит, нож взял, как плату за удачные охоты. Ведь нельзя только брать, иногда и отдавать приходится.
Мне вообще «везет» на потерянные ножи. Ни один еще не прослужил мне более трех лет. Но терял я их исключительно на охоте и все бесследно. Вот помню когда-то по осени отстрелялся по уткам с берега, а гильзу раздуло в патроннике, пришлось ножом вытаскивать. Нож тот был небольшой, с узким клинком длиной не более десяти сантиметров, а рукоять была изготовлена из рога косули. Так вот вытащил я гильзу, а нож положил на траву и забыл. Вспомнил минут через пять, но вернувшись на место ничего не нашел, сколько не искал. И ведь не было никого вокруг. А другой раз после очень удачной охоты на фазанов потерял примерно такой же ножик, только с рукоятью из кости какого-то животного. Я его сам сделал: просто вставил хвостовик ножа в полость косточки и залил эпоксидкой смешанной с сухим песком.
Так вот, потеряв несколько ножей, стал я считать, что это Хозяин свою дань берет. Но пусть уж лучше ножами, чем еще как. Верно?
В общем, шел, я шел, через снега глубокие пробирался, но добрался-таки до намеченного участка, хотя и немного позже, чем планировал. Для начала достал из кармана пару ломтей хлеба и подвесил их на ветках ближайшего дерева – пусть птицы клюют. Я всегда так делаю. Примета у меня такая. Потом сложил ружье, зарядился и вышел в поле. Собаки – впереди по самое брюхо в снегу утопают. А вокруг – снежная целина. На этом небольшом совсем поле когда-то огороды были, а потом все бурьяном заросло. От него теперь только макушки кое-где виднеются. Идти тяжело, но все равно приятно – воздух чистый, морозный сам в легкие просится. Правда ветер в лицо дует, но это пустяк. Небо чистое, предвещает отменную погоду. Одним словом – иду и наслаждаюсь. Вдруг впереди мелькнул заяц! Я выстрелил навскидку. Звук выстрела тут же снесло ветром, как и не было вовсе, вроде как пистоном над ухом стрельнули. А заяц перемахнул через заснеженный бугорок и невредимым скрылся из виду. В сторону большой балки ушел. Далеко он поднялся, видимо пуганный уже. Ну да ладно. Балку эту я решил на обратном пути пройти, если, конечно, силы останутся. Метрах в ста впереди снялись куропатки, потянули против ветра все в туже балку и сели на ближнем склоне около густого кустарника. Пошел я за ними.
Очень любят наши люди гадить, где придется и в прямом и в переносном смысле этого слова. Вот и здесь, край балки был густо усеян разнообразным строительным мусором. Преобладал битый кирпич и кафель, но встречалась и разбитая сантехника, и стекло, и прочий хлам. Хорошо хоть, что железяки всякие местные «металлисты» собрали. Под снегом вся эта «прелесть» особенно опасна: не видно, куда ступаешь. Вроде идешь по ровному, даже голая земля под ногами кое-где виднеется, а через мгновение проваливаешься глубоко в снег – в промежутках между кучами мусора. В общем, намучался я, пока к предполагаемому месту посадки куропаток добрался, а этих самых куропаток так и не поднял. Собаки тщетно прочесали кустарник. Видимо птицы спрятались где-то в балке. Я представил, сколько там снега и спускаться вниз не захотел.
Дальше я побрел по заснеженному полю озимки. И не потому, что надеялся поднять тут зайца (что косому делать в такую погоду в чистом поле?), а потому, что это поле нужно было просто перейти. За ним начиналась пахота, так же укрытая толстым снежным покрывалом, а уж за пахотой едва виднелся пятачок неубранного подсолнуха. Туда-то я и стремился, надеясь, что на подсолнухе мне повезет и я встречу если не зайца, то куропаток.
Цепочки заячьих следов мне встречались. Некоторые из них вели на поле, другие наоборот, выходили с него. Но искать зайца по этим следам – занятие неблагодарное, так как на распутывание таких вот заячьих маликов может уйти целый день. И не факт, что в результате след выведет на лежку косого. И уж совсем маленькая вероятность, что он подпустит на расстояние выстрела. А вот по разделительным полосам между полями пройтись можно. Здесь земля не возделывается, растет редкий кустарник и высокая трава. Иногда встречаются одинокие дикие абрикосы – излюбленное убежище мелких пташек.
По пахоте я идти не стал, пошел краем поля по такой вот полосе. Заяц и тут наследил, но лежку делать не стал. Тонкая цепочка следов тянулась вдоль всей полосы. Косой то шел на рысях, то останавливался, топтался на месте, а потом следовал дальше.
Вдали послышались выстрелы, потом еще стреляли. Всего раз десять. Это бригада сельских охотников ходит. Я их часто вижу издалека. Они в эти места не заходят. И сейчас они были примерно в трех километрах от меня.
Солнце тем временем уже поднялось достаточно высоко и мороз, кажется, был уже не таким сильным, как утром. Только ветер все не унимался, холодил вспотевшую спину. Я поднял воротник бушлата и повернул на подсолнух. С первых же шагов понял, что легкой прогулки по подсолнуху не будет. Снега тут было больше, чем на поле. С каждым шагом я проваливался по колено. Собакам было еще труднее и энтузиазма у них поубавилось. А жаль – заячьих следов тут было больше и, кажется, довольно свежих. Подсолнух мне предстояло пройти дважды: участок был довольно широким и я условно разделил его на две половины шириной метров по тридцать каждая. То есть сначала нужно было пройти по одной половине, а потом развернуться и пойти обратно, но уже по второй половине участка.
То тут, то там встречались разгрызенные косым стебли подсолнуха. Почуяв зайца, собаки оживились. Вот и помет заячий стал попадаться чаще. Даже снегом не заметенный. А вот и свежий помет куропаток. Похоже, я не ошибся: дичь тут есть! Собаки вырвались вперед и буквально рыли носами снег. Я проверил, взведены ли курки и перехватил поудобнее ружье. Гед-то рядом должна быть дичь, я это чувствовал, еще шаг-другой и настанет момент истины. Я даже дышать старался тише. А тут, как назло, глаза заслезились от ветра! Только я успел промокнуть перчаткой правый глаз, как впереди взмыла вверх стая воробьев! Руки рефлекторно дернулись, вскидывая ружье, но тут же расслабились: «Эх, воробьи-воробушки, птички вы, пичужки, вашу ж птичью пернатую мать!» Я даже плюнул с досады. Так и до нервного тика довести человека можно! А воробушкам что? Они перелетели метров тридцать вперед и снова уселись клевать что-то на снегу. Так и топтал я этот подсолнух, сопровождаемый, а точнее ведомый воробьями. А куропаток и зайцев не встретил. Но я не унывал. Был еще один вариант: сразу за этим участком с подсолнухом начиналась земля, которую ни разу, сколько я тут охочусь, не то что не засевали, но даже не вспахивали. Летом там бушевало разнотравье. Сейчас, конечно, этой всей флоры не видно под снегом, но у меня была надежда, что заяц, пожировав на подсолнухе, может залечь именно там. Да и ходить там, скорее всего, будет проще. И сам передохну малость и собакам полегче будет. А то спаниель, вон совсем отстал. Вязнет в снегу по самые уши, еле пробирается.
Побродив по этой перспективной, как мне казалось, траве, я вновь довольствовался лишь, доносимой ветром из далека канонады, которую устроили сельские охотники на далеких полях. Несмотря на то, что собаки вели себя очень активно, дичи мы так и не нашли. Видимо следы были тут только проходящие. Что ж, как говорил герой известно фильма: «будем искать…».
Как всегда, в самый неожиданный момент, то есть именно тогда, когда размышляешь о жизни или о пиве, которого выпил бы сейчас бочку, потому как горло от жажды стало походить на филиал Сахары, или просто о бабах, прямо перед носом, почти из-под ног выпорхнули куропатки! Прозевал! Стрелять я не стал, ибо давно выработал для себя правило: не уверен – не стреляй. Так и патроны экономишь и «мазилой» не прослывешь! Я просто следил внимательно за полетом куропаток и считал секунды. Дело в том, что скорость полета куропатки примерно девять метров в секунду. Зная это, можно высчитать примерное расстояние до того места, где они сели и тогда очередной их подъем уже не будет неожиданным. Эта методика мне часто помогала успешно охотится на куропаток. Вот и сейчас я заметил, что куропатки сели на ближнем ко мне, пологом склоне еще одной балки, которые во множестве разбросаны по нашей земле. После нехитрых подсчетов я определил, что сели куропатки примерно в сотне метров от меня, а если перевести метры на шаги по снегу, то примерно в двухстах шагах. Зарядив в один ствол патрон с «троечкой» (во втором стволе я оставил «единичку» на случай встречи с зайцем) я отправился за куропатками.
Вот уже и двести шагов я отмерял. Значит, куропатки были где-то рядом, но отбежали в сторону, скорее всего, вон к тому кустарнику, до которого еще метров тридцать. Как бы подтверждая мою догадку, собаки, потянув носами ветер, направились в ту же сторону. Но куропатки не подпустили нас близко – снялись с кустов, перелетели через балку и потянули над полем, приземлившись метров за триста. Балка, на склоне которой я сейчас находился, огибала поле и уходила на восток. Там она через пару километров снова делала поворот и шла на юг, как бы отделяя угодья сельских охотников от тех, в которых находился я. С сельских угодий снова донеслась канонада. Ладно, пусть себе палят, будет и нашей улице праздник. Я решил пройти по балке, а потом выйти на поле примерно напротив того места, где садились куропатки. Тут было много заячьих следов, и я вновь перезарядил ружье, заменив «тройку» «единицей».
Прочесывая пологий широкий склон «челноком», я постепенно спускался вниз и, пройдя немного по заснеженному дну, решил выбираться на поле прямо здесь. На дне балки было слишком много снега, а я уже порядком устал и топтать балку мне расхотелось.
«Эх, сейчас бы взять зайчика! Я тогда сразу домой поверну», – бормотал я себе под нос, выбираясь из балки на поле по более крутому склону балки. Этот склон походил на один гигантский сугроб и каждый шаг мне давался с большим трудом. Впереди меня наверх карабкались собаки. Вдруг на вершине склона что-то мелькнуло! Это собаки выбрались первыми и сразу наткнулись на зайца, который изо всех сил улепетывал теперь от них по рыхлому снегу. На радостях я едва не выронил ружье. Оно прыгало у меня в руках, как живое! Наконец, хлопнул выстрел и, кажется, он достиг цели. Прицелившись, я выстрелил второй раз, но заяц продолжал бежать, хотя и не так быстро. К тому же заднюю левую лапу он как-то неестественно-сильно забрасывал почти на спину. Не теряя времени, я стал перезаряжать ружье прямо склоне, стоя почти по пояс в снегу. Собаки уже выбивались из сил, преследуя зайца в глубоком рыхлых сугробах. Спартак на пару метров опередил Атоса и все же настиг зайца. Правда, к этому времени тот окончательно потерял силы и лег. Спартак ухватил его поперек туловища, тряхнул и почти сразу отпустил. Лег рядом, высунув язык. Подошел Атос. Он так устал, что даже не стал брать зайца, а просто стоял над ним и тяжело дышал. Закинув ружье за спину, помогая себе руками, я выбрался из балки и подошел к собакам. Сбросил с плеч рюкзак, убрал в него зайца, достал термос с чаем и тут повалился на снег. Наконец-то! Все-таки наши усилия были не напрасны. Сквозь ткань рюкзака я чувствовал тепло остывающего зайца, пил чай и наслаждался снежным великолепием. А еще две булочки с маслом достал. Одну сам съел, а другую собакам скормил. Это конечно крохи для них, но все веселее шагать будет.
«А не пойти ли мне теперь за куропатками?» – подумал я, но оглянувшись на заснеженное бескрайнее поле, подумал, что ну их в баню, этих коварных куропаток. А то заманят еще в самый глубокий сугроб и заклюют! А потом пометом засыплют, и поминай, как звали. Смеюсь, конечно. Нет, пойду-ка я лучше домой. Туда тоже путь не близкий, а по дороге можно и ту балочку, в которую заяц утром ушел, пощупать. И пошел я в обратную сторону.
Идти по полю оказалось легче, чем я предполагал. Под снегом была пахота, но борозды расположились удачно – не поперек, а вдоль моего маршрута. Я шел не по самой борозде, а по гребню, который между двумя бороздами получился. Не знаю, как он называется, но идти по нему было хорошо – в снегу не вяз. Иду и размышляю. Удивительно что, вот только недавно буквально падал от усталости. И ноги свинцом наливались, и рюкзак плечи резал, и ружье к земле тянуло… А стоило положить добычу в рюкзак – сразу силы прибавилось! И уже и не прямо домой пошел, как собирался, а решил еще и балочку проверить! Интересный зверь, этот человек – азарт ему, что хлеб с маслом силы добавляет.
Пока шел, погода изменилась. Мороз отступил и ветер поутих, а вот небо стало заволакивать тучками. Неужели метеорологи правду сказали, что дождь сегодня пойдет? А хоть бы и дождь, когда заяц в рюкзаке – все нипочем! А вот с балочкой я все же погорячился. Ни зайца, ни куропаток я там не поднял. Только окончательно вымотался. А когда выбирался по крутому склону наверх, каждый шаг отзывался острой болью в бедрах. Выбравшись из балки, постоял несколько минут, отдыхая и давая отдых собакам. И все же до шоссе спаниеля пришлось нести на руках – устала псинка, совсем у него сил не осталось по глубокому снегу идти. А домой еще несколько километров топать!
Зачехлив ружье, я допил чай с последней булочкой, а собакам отдал специально для них припасенный хлеб. Отдохнули немного и двинули дальше. По шоссе шагали легко, иногда только сходили на обочину в снег, чтобы машину встречную пропустить. К этому времени пошел таки дождь. При небольшом морозце он коркой схватывался на одежде и шерсти собак. Машины стали проезжать гораздо медленнее – водители в них буквально липли к лобовому стеклу, силясь сквозь слой льда рассмотреть дорогу. Все это сил не прибавляло, вот уже и радость от добытого зайца улетучилась. Осталось только одно желание – поскорее добраться домой, расслабиться в горячей ванне, съесть яичницу с ветчиной и запить ее пивом. Именно в такой последовательности, да. А ведь еще предстояло сойти с шоссе и вновь топать по снегу! Ко всему прочему вместо дождя полетела острая ледяная «сечка», начиналась метель. Но, как пел Высоцкий, «главное, что бы была к победе», и расстояние до дома уверенно сокращалось. Не заметил я, как сошел с шоссе и уже плелся по своим утренним следам через Красный ставок, названный так за цвет грунта на дне и на берегу. Вот и тот сугроб, в котором упокоился мой нож. Конечно, ни о каких поисках сейчас не могло быть и речи, я понял, что придется ждать, пока сойдет снег. Я так устал, что подумывал о том, чтобы лечь и катиться. Ерунда конечно, но тогда казалось, что так легче будет. Вот миновал я затопленный гранитный карьер, а тут и до дома рукой подать.
Добрался, в общем. Сразу дал собакам каши, а потом уже зашел в дом, скинул с плеч рюкзак, ружье и уселся так на полу у порога, вусмерть уставший, но чрезвычайно довольный охотой и жизнью в целом.